Важнее было разобраться, с кем мы.
Подвал оказался слабо освещенным, пыльным, но сухим. Больше всего он походил на склад, с которого недавно вывезли весь товар, а нового ещё не доставили. У той стены, где была дверь и выключатель, стоял ещё и стол с единственным стулом. На столе громоздились какие-то папки, и прилепился на краешке телефонный аппарат. Судя по проводу, тянувшемуся от розетки, исправный. Больше в помещении не было ничего.
Нас посадили на пол под противоположной стеной. Семнадцатый велел не вставать без крайней надобности, точнее без приказа. Других пожеланий не озвучил и быстро покинул помещение. Вместо него появились два бородача с автоматами, один остановился у двери, другой занял позицию у стола. Лица у обоих были предельно равнодушными.
И очень быстро выяснилось, кто здесь главный.
В дверь стремительно влетел господин Матвеев и притворил её за собой. Сел к столу, закурил, предложил и нам. Фил не отказался, тем более, что это были его любимые — «Кент», белые, самые легкие. Фил в последнее время на почти безникотиновые перешел, о здоровье начал задумываться.
— Как-то все у нас пошло наперекосяк, ребята. Вам не кажется? — произнес наконец Матвеев.
— Кажется, — согласился я. — Мы собирались работать вместе. А работаем почему-то друг против друга. Это кому-то нужно?
— Это кому-то нужно, — повторил Матвеев с утвердительной интонацией, но раздумчиво и печально. — А кто, как говорят дети, первый начал? — вскинулся он вдруг. — Кто?!
Тогда и я разозлился:
— Как говорят дети, западло приставлять пушку к виску десятилетнего пацана на глазах у его матери!
— Ах, оставьте, Большаков, — жеманно поморщился Матвеев. — О чем вы говорите? При совершении массовых убийств погибают дети какого угодно возраста вплоть до внутриутробных эмбрионов. Или вам до сих пор удавалось исполнять теракты, в результате которых люди вообще не умирали? Поделитесь опытом, милейший!
Я прикусил язык. Вот черт, забыл в какой роли мы здесь выступаем! На Циркача тянул, а сам несу хрен знает что!
— Терпеть не могу трусов, — пробурчал я, чтобы как-то закрыть эту тему.
— Это не трусость, дружище. Это тонкий расчет. Семнадцатый не видел иного способа остановить вас. Я, честно говоря, тоже не увидал бы. Ну, ладно, я ведь задал вполне серьезный вопрос. Кто первый начал? Вы пришли с оружием, которого мы вам не выдавали. Это очень плохо, ребята. Вы затеяли двойную игру. Считайте, не получилась.
— Чего вы хотите? — спросил я.
— Ну, во-первых, выполнения обязательств, взятых на себя каждой из сторон. Точнее, нет, это как раз во-вторых. А во-первых, я хочу знать, откуда у вас оружие.
— Купили, — заявил я внаглую. — Нам не понравились ваши люди, мы решили подстраховаться.
— Ай-ай-ай! Как нехорошо врать. Семнадцатый предупреждал вас насчет оружия. Какая, к черту, могла быть подстраховка?! Это просто двойная игра. И второе. Может, это в России сегодня продают спецназовские пистолеты на рынке рядом с картошкой, а здесь, в Германии подобное оружие на очень строгом учете. И не вздумайте рассказывать мне, что вы протащили эти немецкие стволы через границу, когда прилетели сюда по обычным красным паспортам!
— Нет, мы купили их здесь, — упрямо повторил я.
— У кого?
— А это так важно?
Обычно подобные вопросы с милой улыбкой на лице задавал Циркач, но сегодня я взял на себя его роль. Циркач мрачно молчал. Он готов был, по-моему, только материться и проклинать всех вокруг.
— Значит, так, ребята, — объявил Матвеев, демонстративно игнорируя мой риторический вопрос, — я человек интеллигентный. Я вас ногами по лицу бить не буду. Просто сейчас позвоню, и через десять минут мне принесут пару ампул и шприц. Все что мне нужно узнать, я узнаю. Всегда и ото всех. Понятно?
— Понятно, — сказал я. — А что за препарат? На меня не все действуют.
— А на других? — похоже он воспринял всерьез мою последнюю импровизацию.
На самом деле я просто тянул время. Помолчал немного, потом сказал:
— А другие ничего не знают.
— Предлагаете проверить? — он протянул руку к телефону и взял трубку.
— Еще я все знаю, — неожиданно заговорил Циркач. — Но не успею сказать. Крошка убьет меня. Он умеет. Он обязательно найдет способ даже со связанными руками…
Циркач нес чудовищную ахинею, и я был благодарен ему. У меня появлялась дополнительная возможность подумать. Но время таяло. Матвеев тоже не слишком-то слушал Циркача, он уже набрал номер и теперь отдавал кому-то распоряжения по-немецки. Серьезный мужик. Слов на ветер не бросает.
О том, чтобы говорить правду, не могло быть и речи. Оставалось несколько вариантов. Первый. Сослаться на убитую Монику. Но это легко и быстро проверялось — слишком много общих знакомых. Вариант второй. Сказать, что оружие обеспечили нам люди Мышкина. Если даже Матвеев знает, кто такой Мышкин, проверка займет достаточно долгое время, но в итоге Мышкин (при всем уважении к Циркачу и его осведомленности в делах «Сферы») вряд ли примет нашу сторону. Опять плохо. Третий вариант. Приплести Павленко (обещавшего помочь) и его людей в Бонне. Опасный блеф. Ведь мы так и не поняли: они сидели в «хаммере», или в «ауди», или их вообще там не было? Наконец, оставалась возможность назвать Эльфа. Вариант представлялся самым рисковым, но и самым многообещающим.
До прихода ассистента со шприцом ещё оставалось время. Циркач нес все более вдохновенную ахинею, а я лихорадочно просчитывал вероятные последствия, страдая от невозможности обсудить проблему с Филом. По его глазам я видел: он тоже размышляет над ситуацией.
— Циркач, ну что ты орешь, как резаный?! — рявкнул я, перекрикивая его.
Борька понял и заорал ещё истошнее. А я успел под шумок спросить Фила:
— Сказать ему про Эльфа?
Фил молча кивнул.
Вот тут и появился отвратительный тип в белом халате и с чемоданчиком. Действительно рожа ещё противнее матвеевской. Если сотрудник посольства был похож не столько на фашиста, сколько на партсекретаря большого оборонного завода, то вошедший теперь выглядел как типичный гестаповский врач-садист из советских фильмов про Великую Отечественную.
— Не надо уколов, — громко объявил я. — Мы получили оружие от Клауса Штайнера.
Эффект превзошел все ожидания.
Матвеев уронил на рычаг телефонную трубку, которую держал, чтобы позвонить ещё куда-то, резко поднялся, потушил в пепельнице сигарету и сделал знак безумному доктору удалиться. Потом зашагал по комнате от стены к стене, не приближаясь к нам и даже не глядя в нашу сторону.
Наконец, быстро набрал ещё один номер, вкрадчиво спросил:
— Клаус?
И заговорил по-немецки.
Беседа была короткой, новых слов немного, и Фил сумел догадаться о её смысле. А вообще лаконичность фраз по телефону всегда предполагает серьезное продолжение при встрече.
— Он едет сюда? — спросил Фил с таким видом, будто понял все до последнего слова.
— Да, он будет здесь очень скоро, — кивнул Матвеев.
Тон его в общении с нами явно переменился. Причем весьма радикально, из чего следовало: Эльф взял на себя передачу нам оружия. Что дальше? Юриуш Семецкий появился раньше, чем можно было представить. Уж не его ли «ауди» стояла рядом с нашим «фольксвагеном»? Ворвался в подвал, как всегда, без охраны и вместо «здрасте» вопросил нарочито по-русски, надо думать, из уважения к нам:
— Мы будем снимать кино, или мы не будем снимать кино?
