Стэном. Кто из них первым догадался о происшедшем или не догадался, а успел вычислить результат по косвенным данным, Язон так и не понял – они выдали информацию одновременно, даже не перебивая, а дополняя друг друга через слово:
– Экран...
– .. который...
– .. был...
– .. вокруг планеты...
– .. схлопнулся теперь вокруг «Арго».
Последние четыре слова они произнесли хором и удивительно синхронно вытерли пот со лбов. В другой ситуации это было бы ужасно смешно, но сейчас...
Ведь случилось нечто страшное. Что именно? Доходило медленно. И главное, дырка в голове Фелла никак не стыковалась с последней новостью. Не укладывалась в голове. Дырка в голове не укладывалась в голове! Не хватало ему только каламбуров в такую минуту.
Тут на лесенке, ведущей из шлюза в ангар, появилась Мета и сказала всем троим:
– Пошли! Я уже вызвала сюда Теку и Бруччо.
На запястье у нее сверкал наручник с обрывком стальной цепочки. Пиррянка машинально приняла ключ у подошедшего Бервика, щелкнула замком и, брезгливо стряхнув на пол стальное кольцо, зашагала в сторону капитанской рубки «Арго».
«Какие там еще экраны! – словно говорила всем ее прямая спина и решительная походка. – Прорвемся!» Изучение экрана вокруг «Арго» с помощью всевозможной локации дало лишь один неутешительный результат: вновь возникшая энергетическая оболочка оказалась непроницаемой не только для электромагнитных лучей, но и – что гораздо печальнее – металлических предметов любого размера: от отдельных химически не связанных атомов до гигантского линкора. А пытаться проделать в ней дырку с помощью какого бы то ни было оружия, как предложил сгоряча Клиф, это чистейшее самоубийство – с тем же успехом можно было бы, скажем, выбираться из заваренной цистерны, взрывая внутри противотанковую гранату.
– Понимаете, – объяснял Стэн, – радиус сферы, окружавшей планету раньше, резко уменьшился, буквально на несколько порядков за одну секунду, оболочка лопнула, вывернулась и окутала наш корабль. Благодаря нынешним столь скромным размерам напряженность экранирующего поля пропорционально возросла, настолько возросла, что произошли качественные изменения отдельных параметров. Вот оно теперь и не хочет пропускать никого и ничего.
– Ну почему же никого? Раздевайся догола – и вперед, – мрачно пошутил Арчи.
– Эту почетную миссию я уступаю тебе, – так же несмешно откликнулся Стэн. – У меня в зубах полно металла.
– А между прочим, ребята, – заметил Язон, – смех смехом, но если ничего лучше не придумаем, кому-то придется на цельнопластиковой посудине и в очень легком обмундировании лететь обратно на планету, просить помощи.
– Придумаем, Язон, обязательно придумаем, – сказал от дверей Бруччо, который появился в каюткомпании позже, но уже несколько минут угрюмо вслушивался в пессимистический тон разговора. Сейчас он был похож на старую нахохлившуюся птицу. – Тека еще заканчивает операцию, а я пришел рассказать вам, что найдена связь между самоубийством Фелла и всеми этими физико-космическими передрягами. Вот она.
Бруччо поднял над головой жутковатый тускло поблескивающий предмет размером с грецкий орех, но более всего напоминавший морского ежа или игольчатый плод конского каштана.
– Это было у него в голове, прямо в мозгу, – пояснил Бруччо. – Шипы-антеннки и принимают и излучают, а внутри сложнейшая, тончайшая схема. Мы назвали этот прибор регулятором мысли. У Айзона стоит практически такой же. Мы уже посмотрели методом просвечивания. Но прежде чем приступить к операции на мозге твоего отца, Язон, следует очень тщательно поэкспериментировать, как говорится, на менее ценных членах экипажа.
– Фелл жив? – поинтересовалась Мета равнодушно.
– Да, но он в коме.
– И надолго? – спросил Арчи.
– Не знаю. Коматозное состояние может длиться годами. В любом случае рассчитывать на информационную поддержку с его стороны не стоит. Удастся что-нибудь узнать – значит, повезло, а нет – так нет. Разве только Айзон что-нибудь вспомнит. Тека, кстати, считает, что вполне реально собрать прибор, который без хирургического вмешательства просто скомпенсирует влияние на мозг адского регулятора. Это к вопросу об амнезии – можно попытаться открыть новые слои памяти; а уж серьезную операцию лучше, конечно, делать не на «Арго», а дома. Или на какой-нибудь другой цивилизованной планете.
Комплимент, сделанный родному Пирру, получился у Бруччо очень изящным и ненавязчивым. Но Язон, честно говоря, предпочел бы доверить отца врачам «какой-нибудь другой цивилизованной планеты». Однако до решения этого вопроса было еще далеко, и он просто промолчал.
– В общем так, – продолжал Бруччо. -
Смерть Фелла – конечно, не случайность, а самоубийство, но подтолкнул его на этот поступок некий приказ извне или – как вариант – импульс, заранее заложенный в программу регулятора мысли. Фелл был прав, когда еще перед вашим с Метой отлетом отсюда говорил Айзону, что его потеря памяти – не обычная амнезия, даже вообще не амнезия. Он просто не знал и не мог знать, что это на самом деле. Человек, находящийся под влиянием могучего внешнего фактора, по определению не знает ничего об этом факторе или знает ровно то, что дозволено. Айзон и Фелл оказались превращены кем-то в управляемых индивидов – не в андроидов, не в киборгов, а просто в рабов. Человек, как показала многовековая практика, может быть управляем лишь частично. Полное подчинение свободной воли ведет к неминуемой гибели интеллекта, что прекрасно понимал этот умелец, зашивавший им в голову шипастые регуляторы.
– И все равно это омерзительно! – сказал Арчи.
– Еще бы, – согласился Бруччо спокойно. – Но я не договорил, наверно, самого главного, во всяком случае, для наших технарей. Регуляторы мысли, работая на определенной частоте, входили в жесткий контакт с силовым контуром «Овна», а ведь хранимые в этой конструкции высокие энергии и породили экран вокруг планеты, а вот теперь – вокруг линкора. Кстати, большая загадка – для меня во всяком случае, – почему этот экран не исчезал в отсутствие «Овна». Но так или иначе, друзья, а Фелл бился головой о стенку строго по инструкции.
– И чья же это была инструкция? – спросила Мета, в общем-то вполне понимая, что вопрос прозвучал как риторический.
Брутто и не стал отвечать на него впрямую.
– Надеюсь, Тека доведет до ума свой маленький, но хитрый приборчик мозговой компенсации, тогда мы, глядишь, узнаем что-то новое о начале всей этой истории.
Тека справился с задачей быстро – уже к вечеру того же дня. Чего нельзя было сказать о группе Стэна, бившейся над разгадкой природы экрана. Столь же невелики оказались и успехи Арчи, посвятившего себя целиком расшифровке управляющих программ звездолета «Овен». Так что в конце рабочего дня главным докладчиком в кают-компании оказался Айзон. Теке пришлось начисто выбрить ему голову и нахлобучить специальный шлем с торчащими во все стороны антеннками, а также парой прозрачных трубочек, обеспечивавших непрерывную подачу особого раствора, омывавшего кожу. В общем, не таким уж и маленьким получилось его хитрое устройство.
Айзон в этом экзотическом головном уборе напоминал Язону дикого воина из племени Темучина или какого-нибудь древнего шамана. Он и говоритьто начал, как шаман, пугающе глухим, изменившимся голосом. Даже Мета вздрогнула поначалу от этого утробного бормотания, но потом абсолютно все перестали обращать внимание на форму подачи – главным было содержание.
Айзон начал, разумеется, не с самого начала. Он по-прежнему не знал, на какой планете родился, где учился, кем был воспитан. Он даже не помнил, как познакомился с Нивеллой. Зато теперь он абсолютно точно мог сказать, что пресловутый звездолет «Овен» не был построен специально для них и не работали
