смотреть на одну звезду, то можешь внезапно оказаться там, перенестись за секунду, и смотрел, смотрел, другие звёзды как бы про-п-здали, оставалась лишь эта звезда и становилась всё больше и больше, будто он приближался к ней — но не хватало терпения довести эксперимент до конца; наверное, нужно было смотреть всю ночь. Да и страшно становилось. Откуда у него появилось это? — ведь и не скажешь, что он очень интересовался фантастической литературой, больше любил обстоятельные географические книги про реальные страны, любил расстилать на полу большую карту мира и производил в уме различные усовершенствования: делал подкопы, например, во многих местах под Антарктиду, а потом с помощью большого количества одновременных взрывов отделял её от Земли, превратив в плавучий остров, и мощными кораблями буксировал на новое место в тёплые широты, чтобы предоставить новую большую территорию для житья людей. Конечно же, под стаявшими льдами и снегами обнаруживались остатки древней цивилизации, более древней, чем человеческая, но возникала проблема повышения уровня Мирового океана, приходилось срочно спасать Нидерланды и другие территории, находящиеся ниже уровня моря или на одном с ним уровне: насыпались дамбы, возводились плотины; климат теплел, оленеводы Чукотки прислали срочный запрос: как быть, оленям жарко в их тёплом меху, — следовало указание: оленей заменить на сайгаков, а вместо ягеля вырастить верблюжью колючку.
Детские бредни, но ведь и понятие о коммунизме как высшей стадии человеческого развития тоже похоже на детскую мечту о том, что вот было бы здорово, если бы игрушки, конфеты и мороженое не продавались бы за деньги, а можно было бы взять сколько душе угодно. Мечтать — это хорошо, но детские мечтания, как и — что ещё? — ну христианское учение, например, — основываются на вере в то, что я разумен в той же степени, что и другие, а другие разумны, как я, и что никому не взбредёт в голову, когда наступит обильное будущее, взять больше игрушек, чем требуется, и, тем более, рвать у кого-то из-под носа игрушку, но как быть, как быть с извечным человеческим желанием невозможного: играть во все игрушки мира сразу, иметь власть не только над собой (что, как уверяют философы, есть высшая духовная победа и радость), но и над тысячами, миллионами других, куда денется в каждом из нас тот владетельный султан, который держит в своём мысленном гареме больше женщин, чем суждено ему ночей до конца его жизни? Мрак, мрак, думал Неделин, впервые и неожиданно для себя наткнувшийся на эти мысли, вынужденный перерабатывать их в себе самостоятельно, дилетантски…
Проживая в гостинице последние деньги, Неделин целыми днями ходил по городу. Он уже терял надежду.
В самом деле, почему Субтеев должен быть в Полынске? Если он не объявился и не настиг Неделина, это ещё ничего не значит, с ним могло случиться всякое: угодил в психушку, уехал в южный город, откуда родом, под машину попал наконец!..
Как-то вечером он забрёл в пивной павильон возле танцплощадки, на которой уже вовсю толпилась молодёжь — в небольшом пространстве, огороженном решётчатым металлическим забором — предохранением от безбилетников; те, однако, ловко перемахивали через забор на глазах у дружинников, и пока дружинники ловили одного, десять других проникали в очаг радости — деньги, предназначенные на билет, истратив пивом.
Неделин, облокотившись на перила, наблюдал за танцами. Музыка, толкотня, всеобщее возбуждение; так было давным-давно, когда их мужской технологический факультет пригласил на вечер факультет женский — филологический. Неделин сразу приметил двух подруг, которые не отходили друг от друга, стояли у стены посмеиваясь. Одна была, естественно, красавица с пепельными распущенными волосами, другая тоже ничего себе, но, в общем-то, серенькая девушка: какие-то кудёрышки на голове, глаза неумело обведены чёрным и синим. Неделин понимал, что шансов на красавицу у него мало, но возмутился своей медлительностью — и пошёл приглашать её на танец. Подошёл. Красавица и серенькая девушка смотрели на него с улыбками: ну в чём дело? «Разрешите?» — спросил Неделин, глядя куда-то меж ними.
А кого? — засмеялась красавица.
Неделин посмотрел на неё холодно и повернулся к серенькой девушке, оказывая ей подчёркнутое внимание:
Вас!
Серенькая девушка пожала плечами (ну что ты сделаешь — пристают и пристают!) и милостиво подала руку. Звали, её — Лена. Она и стала женой Неделина.
Знакомое лицо мелькнуло в толпе. Лицо Запальцева, то есть Субтеева в обличье Запальцева!
И тут же оно показалось в другом углу танцевально го загона, и тут же — в противоположном.
!
Несколько их, что ли? — или Субтеев заметил его и мечется, желая скрыться?
Неделин, не спуская глаз с выхода, взял билет в кассе, прошёл, сквозь турникет и контролёров. Он боялся отойти от турникета, смешаться с толпой — Субтеев может ускользнуть. Нет, вот он, вот он! — безмятежно и весело танцует с девушкой лет семнадцати, нашёптывая ей что-то, — и вот он же, но уже с женщиной лет тридцати, и ей нашёптывает, — нет, вот он, с женщиной лет пятидесяти, которая, в ответ на его нашёптывания, хохоча, обнажает златые зубы и вся колышется.
Что за чертовщина!
Неделин, расталкивая танцующих, устремился к Субтееву, ориентируясь на златозубое сияние (отражался свет фонарей), хлопнул по плечу, мужчина обернулся и оказался пожилым человеком.
В чём дело?
Извините…
Так было несколько раз: завидев Субтеева с очередной партнёршей, Неделин спешил к нему, грубо толкаясь, но, когда подходил, партнёрша оказывалась та же самая, Субтеев же исчезал, на его месте уже был другой. Обливаясь потом, Неделин опять увидел своего двойника, бросился подпрыгивая, чтобы поверх голов ежесекундно видеть его, наступил кому-то на ногу, обиженный ухватил его, чтобы отомстить словом или делом, Неделин хотел вырваться, глянул — и! — Субтеев! — и сам схватил его за плечи.
Так они стояли долго, и глаза Субтеева, затуманенные любовной одурью, начали проясняться. Он понял.
Отойдём, — сказал Неделин.
Нет.
Я сказал!
И поволок его в угол площадки, прижал к ограде, посмотрел в глаза.
Я не согласен! — сказал Субтеев.
Делать нечего. Да ты пойми. Если бы я отдал тебе своё собственное тело, это ещё ничего. Но то, в чём ты находишься, оно принадлежит другому человеку.
А ты кто вообще? Фокусник, волшебник, маг? Инопланетянин? Или это научный опыт такой?
Неважно. Тебе придётся вернуться. Это другой человек ждёт, я должен возвратить ему его тело. А оно у тебя. Понял? Тебе ничего не остаётся делать, нужно отдать.
Ни за что. Или давай мне другое, но тоже здоровое.
Не сходи с ума… Ты ничего такого не успел сделать?
Я жил. А ты что поделывал?
Меня, то есть тебя, вся страна знает. Правда, под псевдонимом — Неделин.
А я вот не знаю! Поди ж ты! — Субтеев понемногу забирал нахальный тон
Ты основатель нового направления в рок — искусстве. Смотри, не урони марку. Вот тут всё описано. — Неделин показал тетрадку и сунул её обратно в карман. — Останется тут, при тебе. Главное — опасайся Лены. Она… Тут всё описано.
Какая Лена? Меня ждут, я пошёл.
Стой! — Неделин схватил его за руку. — Я понимаю, тебе не хочется. Но иначе нельзя. Каждый должен нести свой крест — искусство и слава. Мужайся, Владик.
Иди ты! У тебя всё равно не получится. Мне ведь, как я понял, нужно пожелать — обратно? А я не желаю.
Неделин схватил его за грудки, встряхнул, повернул к себе лицом.
Всё произошло, как он предполагал: Субтоев не хотел перейти в него, но испугался, что может
