— Один сын. Гордон. Он тоже где-то здесь.
— Ах, вы счастливая. У меня нет детей, только моя маленькая собачка — мопс. Она составляет компанию моему мужу сегодня вечером. Харольд мученик подагры. Он настоял, чтобы я пошла, так как леди Косгрейв одна из устроительниц. Мы с ней провели здесь всю вторую половину дня, наблюдая за приготовлениями. Я с трудом нашла время, чтобы съездить домой, немножко перекусить и переодеться.
Пока она говорила все это, ее глаза, пользующиеся дурной славой, рыскали по комнате в поисках следующего партнера. Довольно скоро ее внимание было приковано к хорошо известному повесе, и он увел ее.
— Мисс Лайман, не окажете ли вы мне честь на следующий танец?
Так как распорядитель не расставлял пары, Кетти поняла, что сейчас начнутся вальсы. Она почувствовала нервную дрожь, когда Костейн коснулся ее.
— Что вы об этом думаете? — спросил он со значительным взглядом. — Миссис Леонард провела здесь всю вторую половину дня, если верить ей. Значит, Харольд сам развлекал мадемуазель целый час? А как же Гордон не заметил, что Елена вышла из дома?
— Я думаю, что он побежал перекусить, и как раз в это время она пришла сюда — если вообще приходила.
— Я не понимаю, зачем ей врать, — сказал он. Кетти только пожала плечами и сказала, что, возможно, мадемуазель Дютро пила чай со слугами. Это объяснило бы ее долгий визит. Он заметил, что настроение Кетти было более приподнятым, когда она танцевала с Бьюреком.
— Мистер Бьюрек будет сожалеть, что лишился возможности танцевать с вами вальс, — сказал он довольно холодным тоном.
— Он очень приятный. Я все-таки не думаю, что он может быть шпионом.
— Вас легко убедить! Миссис Леонард тоже «приятная», что бы это ни означало. Получается, ее приятность оправдывает любую вину?
— Мистер Бьюрек даже не узнал ее. Он принял за миссис Леонард компаньонку.
— Это он вам сказал? Интересно, — заметил Костейн.
— Но разве вы не говорили, что он знал ее раньше?
— Я не помню, — смутился Костейн, чувствуя себя глупо. — Но он мог знать ее.
— Она говорила что-нибудь интересное? — Она ощущала враждебность Костейна и чувствовала, как в ответ на эту враждебность в ней растет гнев.
— Нет.
— Возможно, поэтому вы так спешили, чтобы встать с ней. Она необычайно хороша.
— Надеюсь, я не настолько зелен, чтобы поверить, что хорошенькое личико служит гарантией ее невиновности. Бьюрек говорил что-нибудь интересное?
— Он служит в Генеральном штабе всего несколько месяцев. Сразу после Оксфорда. Как он может быть в чем-нибудь замешан? Нужно время, чтобы установить необходимые контакты.
Костейн совсем не так хотел провести несколько уединенных минут с Кетти. Он стремился остаться с ней наедине, чтобы лучше узнать ее. И вот он здесь, и ведет себя как слепой щенок.
— Возможно, вы и правы, — согласился он и после недолгого молчания заговорил в более дружелюбном тоне:
— Ваша матушка пригласила меня на прием на следующей неделе.
— Вы придете? — спросила она с оттенком крайнего безразличия.
— Конечно. Я предвкушаю это. Я приведу Лиз, если хотите. Это моя кузина, мисс. Стэнфилд.
— Я знаю.
Безразличие Кетти подействовало на Костейна как кнут. Что-то в ней изменилось, и он быстро вычислил Бьюрека как основного виновника этого. Многозначительный разговор было трудно сочетать с музыкой и общим движением.
— Пойдемте в буфетную, — предложил он и, ожидая ответа, вывел ее с паркета.
В дверях танцевального зала они встретили Гордона, хмурящегося и надутого.
— Я надеюсь, вы обнаружили какие-нибудь интересные секреты, Костейн, — сказал он. — Иначе вечер безнадежно потерян.
— Ты же остался с мисс Стэнфилд, — напомнила ему Кетти.
— Да, на быстрый танец. В нем невозможно продвинуться вперед. Она отказалась танцевать со мной вальсы.
— Она не могла встать с тобой дважды, Гордон, — заметила ему Кетти. — Вы едва знакомы.
— Но зато она приняла приглашение Эдисона. Посмотри на него, усмехающегося и ухмыляющегося.
Они посмотрели на танцевальную площадку, где Эдисон разделял свои ухмылки поровну между Гордоном и мисс Стэнфилд.
— Я бы с удовольствием набил ему морду, — сердито заявил Гордон.
— Пойдемте вместо этого с нами в буфетную и выпейте бокал вина, — предложил Костейн. — Мы обсудим ситуацию. Похоже, намечается новый поворот, — добавил он, желая заинтриговать Гордона.
— Что там обсуждать? Я проверил пальцы Косгрейва. Он не налетчик, хотя определенно ухаживает за миссис Леонард. Я видел их вместе, шепчущихся под пальмами. Женщины! — сказал он, цинично прищелкнув языком. — Я собираюсь выйти подышать воздухом. Если мисс Стэнфилд вдруг заметит, что меня нет, скажите, что я вышел разогнать тучи. Но я не думаю, что ее это озаботит. — Не то, чтобы он курил сигары, но при данных обстоятельствах подумал, что это будет очень кстати. Он ринулся к выходу.
— Надень плащ, Гордон, ты умрешь от холода, — крикнула ему вслед Кетти.
— Вот и хорошо, — сказал он и шагнул за дверь.
— Должно быть, что-то носится в воздухе, — сказал Костейн с добродушной улыбкой. — Этот вечер явно не подходит для удачных романов.
— Если вам хочется присоединиться к Гордону…
— У меня этого и в мыслях не было, мисс Лайман, — сказал он. Крепко сжав ее руку, он повел девушку в буфетную.
Глава 16
Керзон-стрит кишела экипажами. — Бедные, обманутые создания, — бормотал Гордон про себя, наблюдая озабоченные лица опоздавших, торопящихся на ярмарку тщеславия. Они предвкушали невинное вечернее развлечение на Большом зимнем балу, но еще до рассвета там будет дюжина сердец, разбитых на кусочки, как и его собственное. Незамужние будут обольщены охотниками за удачей, замужние подвергнутся соблазну изменить своим мужьям, семьи расколются. Любовь — жестокая повелительница.
Гордон наслаждался ощущением мрачной безнадежности и страдал от того, что так часто приходилось нарушать его кивком или разговором со знакомыми. Когда школьный товарищ спросил его, присутствует ли на балу мисс Стэнфилд, Гордон не выдержал и сказал:
— Мне кажется, вы найдете ее вальсирующей с Эдисоном, — и зашагал прочь от рокового дома.
Ветер рвал фалды его фрака, когда он торопливо шел по длинной темной улице. Маленький предмет попался на его пути, и он пнул его ногой. Это оказался камень, а не замерзшее яблоко, как он сперва подумал, и Гордон сильно ушиб пальцы. Сейчас ему было больно вдвойне.
Если мисс Стэнфилд захотела провести время с этим ослом Эдисоном, это было ее потерей. Она поймет свое заблуждение, когда прочтет, что сэр Гордон Лайман умер от воспаления легких. В его представлении это были не меньше чем государственные похороны; катафалк, влекомый лошадьми с черными плюмажами, и кортеж, который он себе живо представил. Как бы то ни было, но вскоре станет
