отравленных конфет. Я знаю, как мисс Фрост узнала о ее содержимом. Я знаю, что вам все было известно с самого начала и вы умышленно скрывали от полиции очень ценную информацию об убийстве… Не будьте идиотом, мистер Мак-Нэр. У меня есть заявление, подписанное Элен Фрост; ей ничего не оставалось больше делать. Если бы я сообщил полиции то, что знаю, вы были бы уже в тюрьме. Пока я не сообщаю им потому, что хочу заработать свой гонорар, а если вас посадят, я не смогу добраться до вас. Я хочу сделать вам комплимент: вы довольно умны. Если вы отравили конфеты, я советую вам промолчать и уйти отсюда сразу. А потом все время бояться меня; если же не отравили, говорите по существу, и никакого отклонения от правды. Я не люблю ультиматумы, даже свои собственные. Но дело зашло слишком далеко.
Мак-Нэр сидел неподвижно. Я видел только, как подрагивало его левое плечо, потом начали дрожать пальцы его левой руки. Он посмотрел на них и схватил другой рукой. Нервы Мак-Нэра действительно были никуда. Его взгляд упал на пустой стакан на столе, и он попросил воды, но когда я принес ее, то не обратил на стакан никакого внимания. Он пробормотал что-то, ни к кому не обращаясь:
– Мне нужно было решиться. Я думал, что решился. Но я не ожидал всего этого.
Вулф сказал:
– Если бы вы были действительно умным человеком, то сделали бы это раньше, чем вас вынудили.
Мак-Нэр вынул платок и вытер им пот. Он быстро произнес:
– Милосердный Боже, да вовсе я не умен. Я самый несчастный дурак, которого когда-либо родили. Я разрушил свою жизнь. Бесполезно было бы сообщать полиции то, что вы знаете, мистер Вулф. Я не отравлял эти конфеты.
– Продолжайте.
– Да, да. Я не порицаю Элен за то, что она сказала вам об этом, после того, как вы подловили ее вчера утром. Я могу вообразить, с чем она столкнулась сегодня. Но не виню вас. Я уже перешел границы всех обычных обид, они не имеют никакого смысла. Вы замечаете, что я даже не пытаюсь выяснить, что именно Элен сообщила вам. Я знаю, что она сказала вам правду.
Он поднял глаза и смело посмотрел в глаза Вулфу.
– Я не отравлял конфеты. Когда я вошел тогда в мой кабинет наверху, было около двенадцати часов. Я хотел отдохнуть от публики несколько минут. Коробка стояла на моем письменном столе. Я открыл, заглянул в нее, но не взял ни одной конфеты – у меня дьявольски болела голова. Когда немного позднее пришла Элен, я предложил ей конфеты, но она, благодарение Богу, тоже отказалась так как в коробке не было ее любимой карамели. Когда я ушел вниз, я оставил коробку на столе. Молли Лоук должно быть, увидела ее там и взяла. Она любила проделывать подобные штучки.
Он остановился и снова вытер лоб. Вулф спросил:
– Что вы сделали с бумагой и с лентой, в которые была упакована коробка?
– Ничего. Коробка не была завернута.
– Кто положил ее на ваш стол?
– Не знаю. Человек двадцать пять или тридцать входили и выходили из кабинета до половины второго, чтобы посмотреть на модели Крэньюн, которые я хотел неофициально показать.
– Кто, по вашему мнению, положил ее туда?
– Не имею понятия.
– Как вы думаете, кто хотел убить вас?
– Никому, по-моему, это было не нужно. Вот почему я уверен, что коробка предназначалась для кого-то еще и была оставлена там по ошибке. Во всяком случае, не могу предположить никакой другой причины.
– Я тоже не предполагаю, – сказал Вулф с возмущением, – вы, конечно, имеете основание считать себя глупым, но вы, несомненно, не слабоумны. Подумайте, что вы говорите мне. Нашли коробку на своем столе, не имеете представления о том, кто положил ее туда, убеждены, что она не предназначалась для вас, и не знаете, для кого. И однако вы тщательно скрывали от полиции, что видели ее там. Я никогда не слышал такой чепухи; грудной младенец посмеялся бы над вами.
Вулф глубоко вздохнул и добавил:
– Нужно выпить пива. Полагаю, мне потребуется все мое терпение. Вы тоже хотите пива?
Мак-Нэр не обратил никакого внимания на слова Вулфа. Он сказал спокойно:
– Я шотландец, мистер Вулф. Допускаю, что я дурак. В чем-то жизненно важном я слаб, но, может быть, вы знаете, каким упорным бывает иногда слабый человек. – Он слегка наклонился вперед, и голос его прозвучал тише: – То, что я сказал вам относительно коробки конфет, я буду повторять до моего смертного часа.
– Вот как. – Вулф оглядел его. – Ну что ж, вы, по-видимому, не сознаете, что мой разговор с вами еще далеко не самое неприятное, что вам предстоит… Если я достаточно быстро не раскрою этот случай, мне придется сообщить полиции о том, что знаю. Это мой долг в отношении мистера Кремера, так как я договорился с ним о сотрудничестве. Если вы будете настаивать на той абсурдной истории, которую вы рассказали мне, они сочтут, что вы виновны; они будут мучить вас, упрячут в каземат и станут бесконечно терзать. А может, и побьют, хотя это маловероятно по отношению к человеку вашего положения. Они лишат вас достоинства, предприятия и пищеварения. В конце концов, они могут даже казнить вас на электрическом стуле. Я сомневаюсь в том, что вы настолько глупы, чтобы упорствовать до такой степени.
– Я достаточно упрям, – подтвердил Мак-Нэр, – но не настолько глуп, чтобы не знать, что делаю. Я устал и измучен… У меня нет никакого выхода, но я знаю, что делаю. Вы думаете, что вынудили меня признать кое-что, привезя сюда Элен и воздействуя на нее, но я все равно бы вам признался. Но есть и еще кое-что. Фактически я только что сказал вам, что часть моего рассказа о коробке – неправда, но я намерен утверждать ее. У меня не было никакой необходимости рассказывать вам это. Я мог бы сказать вам явную неправду и заставить вас поверить в нее. Я не делаю этого потому, что не хочу, чтобы вы считали меня глупее, чем я есть. Я хотел, чтобы вы по возможности составили хорошее мнение обо мне. Поэтому я прошу вас оказать мне очень важную услугу. Я приезжал повидать Элен, это правда, и посмотреть, как она себя чувствует, но я приехал также сюда просить вас об одолжении. Я хочу, чтобы вы приняли наследство, которое будет указано в моем завещании.
Вулфа нелегко было удивить, но эти слова поразили его. Он смотрел на Мак-Нэра с нескрываемым изумлением. Меня это тоже поразило. Слова прозвучали бесцеремонно, как если бы Мак-Нэр действительно пытался подкупить Ниро Вулфа, чтобы умерить его пыл. Это была такая необычайная идея, что я начал восхищаться им и уставился на него с возросшим интересом.
Мак-Нэр продолжал:
– То, что я хочу завещать вам, – это ответственность. И… небольшая часть… Удивительно, что мне приходится просить об этом именно вас. Я живу в Нью-Йорке двенадцать лет и понял на днях, когда у меня была возможность подумать над этим, что у меня нет ни одного друга, которому я мог бы доверить нечто более важное, чем моя жизнь. Сегодня у моего адвоката мне потребовалось назвать такое лицо, и я назвал вас. Это поразительно, ибо я видел вас только один раз, в течение нескольких минут вчера утром. Но мне показалось, что вы тот человек, который будет необходим в случае моей смерти. Сегодня я навел некоторые справки и думаю, что вы именно то лицо, которое мне нужно. Это должен быть человек с характером, безукоризненно честный и которого нельзя одурачить. Я не знаю никого, кто бы был таким, а это нужно сделать сегодня. Поэтому я решил рискнуть и назвал вас.
Мак-Нэр соскользнул на край кресла и ухватился обеими руками за стол Вулфа. Я видел, как мускулы на его шее напряглись.
– В завещании предусмотрено, что вам будет заплачено за посредничество, и это будет достаточно большое вознаграждение. Мое дело идет хорошо, и я был осторожен с капиталовложениями. Для вас это будет просто другая работа, но для меня, в случае моей смерти, это чрезвычайно важно… Если бы только я мог быть уверен… уверен, мистер Вулф. О, тогда душа моя была бы спокойна! Сегодня днем я пошел в контору моего адвоката, составил завещание, и назвал вас. Я оставил вам… эту работу. Мне бы следовало прийти к вам сначала, но я не хотел допускать ни малейшей возможности, что завещание не будет записано на бумаге черным по белому и подписано… Конечно, я не могу оставить все в таком виде без
