— От меня-то ты чего хочешь?
— Пойди к нему и живи с ним.
— Нет уж!
— Если б с тобой что-нибудь случилось, он бы тебе помог!
— Как видишь, ничего со мной не случилось… И с ним ничего не случилось, ты все выдумываешь.
— Нет, не выдумываю! Неужели ты не можешь сделать для него доброе дело?
— Могу. Если бы с ним приключилась настоящая беда — заболел бы, или ногу сломал, — я бы ему носила суп.
— Если он сломает ногу, он не сможет поехать в Ла-Джоллу, — мрачно заметил Элен.
— Не волнуйся, ничего он пока не сломал, — сказала Сюзи.
Поравнялись с заведением Могучей Иды.
— Хочешь пива? — спросил Элен.
— Спасибо, не хочу. Ты куда, разве не в Ночлежку?
— Нет, мне надо еще к одному человеку.
— Послушай, что я тебе скажу. Однажды, когда я была маленькая, я сделала родителям в подарок пепельницу…
— Ну и как, им понравилось?
— Она им просто была не нужна.
— Они что, не курили?
— Угадал. Спокойной ночи…
Элен был близок к нервному истощению. За всю свою предыдущую жизнь он ни разу не напрягал извилин дольше двух минут кряду. Теперь же, на исходе четвертого часа умственных усилий, запас психической прочности стал стремительно иссякать. А ведь поход не кончился! Предстояло повидать еще двух человек, а потом удалиться под сень черного кипариса, чтобы просеять песок в поисках золотых крупинок. Пока ничто не предвещало удачи. В сознании Элена, как в калейдоскопе, возникал пестрый узор; но только он пробовал повернуть его так, чтобы увидеть смысл, узор неузнаваемо менялся. В голове стоял легкий звон.
Ночь выдалась кошачья. Мимо Элена то и дело крался какой-нибудь здоровенный кот, искавший соперника; кругом сидели и невинно охорашивались кошки, как бы ни о чем таком и не ведая. В свете уличных фонарей серебристо мерцали безмолвные корпуса консервного завода. На прибрежных скалах — напротив океанологической станции — заливисто лаяли морские львы. И тихо плыла в поднебесье щемящая мелодия «Мемфисского блюза», рожденная где-то на берегу трубой Какахуэте…
Элен помедлил, вкушая тайну ночи… Потом случайно бросил взгляд в сторону жилища Сюзи — как раз в этот миг какая-то фигура отделилась от бойлера, мелькнула под тусклым фонарем и скрылась в темноте. По общему виду и повадке Элен без труда опознал Патрона. Ладно, меня это не касается, подумал Элен. Подошел к Западной биологической, поднялся на крыльцо, постучал в дверь.
Док, расположившись на кровати, проверял зоологическую амуницию: сетки, ведра и стеклянные банки, склянки с формальдегидом, горькой солью и ментолом, резиновые сапоги и перчатки, стеклянные пластинки и леску. На столе — новый небольшой походный аквариум, оснащенный маленьким насосом для продувки и электромоторчиком на двух батареях. Док хмуро смотрел, как бегут кверху белые струйки мельчайших пузырьков воздуха.
— Входи, гостем будешь, — приветствовал он Элена.
— Вот, шел мимо, вижу свет, дай, думаю, зайду, — объяснил Элен.
— Молодец, — сказал Док. — Я уже устал сам с собой разговаривать — дурацкое ощущение. Изливать душу другим тоже не тянет. Ты для меня — находка.
— Слушай, вспомнил! Что такое ос… острофизика?
— Тебе это очень надо знать?
— Нет, я просто так спросил, из интереса… Я ее хотел учить.
Док поморщился.
— Давай лучше про астрофизику не будем. Ты уж извини.
— Я принес тебе пинту виски.
— Спасибо, ты настоящий друг. Давай выпьем.
— Давай, — согласился Элен. — Ты правда едешь в Ла-Джоллу?
— Правда. Что мне еще остается. Не зря же я столько про это болтал.
— Многие думают, что ты не поедешь.
— Тогда тем более надо ехать, — вздохнул Док.
— А ты разве не хочешь?
— Не знаю… — блекло сказал Док. Он встал с койки и отсоединил проводок электромоторчика от батареи. Нечего зря тратить энергию… — Знаешь, разобрал я себя по винтикам, как сломанный «форд». Разложил на траве все части, а где неисправность, не пойму. И сумею ли снова собрать, не знаю…
— Не бойся, я тебе помогу, — сказал Элен. — Я в «фордах» разбираюсь.
— Может, ты и в людях разбираешься? — насмешливо спросил Док.
Элен испуганно потупился: неужто его раскусили?
Но Док добродушно сказал:
— Эх ты, механик…
Тогда Элен, сам пугаясь своей дерзости, спросил:
— Как ты думаешь, Док, что с тобой?
Док, к счастью, посчитал вопрос разумным и естественным.
— Бог меня знает, — ответил он. — Скорее всего я пустился искать оправдание своему существованию. Решил внести вклад в науку, выпестовать теорию. Детей-то пестовать не пришлось… А теперь мне кажется, эта теория, даже если я ее и создам, — хилая плата за никчемную жизнь. Но раз уж за дело взялся, отступать не годится.
Элен порылся в осколках своих мыслей.
— Мак говорит, что он с Фауной виноват. Говорит, из-за него на маскараде плохо вышло.
— Нет, — сказал Дож, — он тут ни при чем. Я сам все испортил.
— Думаешь, надо было тебе Сюзи ловить?
— Ловить? Пожалуй. Я с тех пор много думал и многое понял. Те два дня, что она была рядом, я чувствовал себя другим человеком. Никогда в жизни мне так хорошо не было. Постоянная боль ушла, в душе точно оконце распахнулось.
— И все из-за Сюзи?
— Да. Знаешь, я всегда гордился, что у меня широкий ум, свободный от всяких предрассудков. И какова же оказалась мне цена? Я стал самым гнусным образом взвешивать! Задатки Сюзи. Воспитание. Жизненный опыт. Кругозор. Даже стал прикидывать, какая у нее может быть наследственность… А между тем многие мои знакомые, у которых безупречный набор перечисленных свойств, премерзкие люди!.. Вот говорю это и только яснее понимаю, какого дал маху…
— А исправить нельзя?
— Каким образом?
— Возьми букет гвоздик да и постучись к ней.
— Начать сначала? Довольно глупо.
— А чем иначе бабу проймешь?
— Гм, может, ты и прав: все гениальное просто. Ты видел Сюзи?
— Да. Она живет в бойлере, у ней там очень красиво. Работает в «Золотом маке».
— Ну и как она? Что хорошего оказала?
Опять покопавшись в осколках мыслей, Элен вспомнил последние грустные слова Сюзи:
— Когда она была маленькая, сделала родителям в подарок пепельницу… — тут Элен остановился: речь явно звучала нелепо.
