Тут опять зазвонил телефон.
— Алло! — схватила она трубку. — Анька ты, что ли? Да, работаем. Где тебя забрать — то? Ясно, жди.
— Новенькая никак?
— Ага, Анька-Лошадь, новенькая со старыми дырками, — рассеянно кивнула Ирка, натыкивая номер. Потом в сердцах бросила: — Вот черт, опять вне зоны сотовый у Сереги!
— Так потом перезвонит, чего переживаешь.
— Ага, перезвонит, — хмыкнула она. — У него входящие — бесплатно, а Сереженька у нас за копейку удавится, хрен он станет перезванивать, свои деньги тратить. Ладно, придется на пейджер скинуть. — Она снова натыкала номер и заговорила официальным тоном: — Добрый день, девушка. Для абонента девять — шесть — ноль — три — девять — семь. «Сережа, Лошадь с подругой ждут тебя в баре…» Лошадь! Что значит — так и писать? Да, так и писать. «Сережа, Лошадь с подругой ждут тебя в баре „Беременная монашка“». Да, девушка, все верно. Спасибо.
Она положила трубку и прыснула:
— Прикинь, Лис, до меня и не дошло сначала — я ей диктую — а она мне таким охреневшим голосом — мол, кто — кто в баре с друзьями??? Я ей говорю — Лошадь! А она мне — что, так и писать?
Я заржала, а Ирка снова схватила затрезвонивший телефон.
— Алло! Сдал? Ну вот и умничка! Какое домой пожрать — только на работу вышел! Нет у тебя времени свободного — езжай за Лошадью и еще одной девушкой, я тебе мессагу кинула на пейджер! Что значит — я ее возить не буду? Сережа, дело твое, Лошадь не заберешь — сам на заказ пойдешь. Ну вот и все тогда!
Ирка положила трубку и радостно ухмыльнулась:
— Работает твоя денежка! Трех на три часа сдали — и еще Лошадь со своей подружкой выплыли, с ними что — нибудь еще отработаем. А Серега — то жук каков — мол, всех сдал, поехал домой ужинать!
— А чего твой Сережа не хотел Лошадь — то забирать?
Ирка сразу поскучнела:
— Наркоша, не любят наши таких.
— Ой, Ирка, на вас посмотреть — так вы тут все такие хорошие, прямо и не фирма проституток, а детский сад! — поморщилась я.
Ирка прикурила сигарету, спокойно посмотрела на меня и сказала:
— Магдалина, знаешь, я тут недавно в газете читала статью, где журналистка писала о наших фирмах — якобы достоверную информацию. У нас постоянно печатаются объявления о приеме на работу — просто «Требуются красивые девушки» — и номер телефона. Много левых звонит, спрашивают, что за работа и бросают трубки, но кто — то и устраивается. Так вот, эта журналистка утверждала, что если девушка позвонит к нам единожды — больше ей от судьбы проститутки не убежать, так как у нас у всех определители номеров, и ей будут звонить, угрожать, шантажировать — пока она не выйдет на работу. Знаешь что мне это напоминает? Помнишь раньше в «Пионерской правде» писали жуткие статьи о несчастных детишках, которые вступили в пионеры, и родители — баптисты их истязали, били и кормили из собачьей миски?
— Ну припоминаю что — то подобное, — буркнула я.
— Так вот, — она стряхнула пепел, затянулась и продолжила: — Почему — то сейчас мне с трудом в это верится, я была в церкви у наших баптистов. Так вот, я туда походила — и сбежала. Потому что они там — действительно святые. Они не пьют, не курят, не изменяют женам и до того все хорошие, что я поняла — еще немного я среди них побуду — и мне придется закрыть фирму и устроиться на нормальную работу, а я привыкла жить на широкую ногу. Помнишь Мишку Ковалева?
— Наркоман — то?
— Наркоман, — кивнула она. — Помнишь, как мать его рыдала — он все из дома повыносил и попродавал? Так вот, он у этих баптистов уже пятый год в церкви, о наркотиках и не вспоминает, женился на хорошей девушке.
— Бывших наркоманов не бывает, — категорично сказала я. — Все равно потом сорвется.
— Он — пять лет не сорвался у них, понимаешь? И там полно таких — бывших наркош и алкоголиков. На них смотришь — и не веришь, что они когда — то такими были. Вообще, Марья, я это к тому что не всегда следует доверять расхожему мнению. Баптисты не бьют своих детей, а у нас — вовсе не притон. Такая же работа, как любая другая.
— Хм, — усмехнулась я. — Твои девушки работают не парикмахерами или воспитателями — проститутками! Как можно это сравнивать с другой работой?
— Конечно сравнивать сложновато, — согласилась она. — Мои — то девушки зарплату каждое утро получают, и частенько — как раз столько, сколько воспитатель получает за месяц!
— Не все можно измерить деньгами, — раздосадованно сказала я. Крыть было нечем.
— Ты это скажи воспитательнице, которой полгода зарплату не платят, — так же спокойно посоветовала Ирка.
— Блин, да как ты меня не убеждай — проституция это мерзко!
— А кто говорит что это хорошо? — хмыкнула она. — Знаешь, на эту работу не идут, когда нужно просто заработать на новую юбку. Люди тут возникают эпизодически. Есть у меня девушка, которая приходит два раза в год — зимой и летом, после сессии — чтобы заработать на оплату следующего семестра, она студентка. Плохо это или хорошо, что она за две — три недели зарабатывает нужные ей двадцать тысяч и имеет возможность получать высшее образование? Где бы она еще такие деньги взяла? Или Окси — у той вообще выбор был — или бомжевать, или в проститутки.
— Блин, тебя послушать, так на твоих проституток чуть ли не молиться надо.
— Не молиться, — грустно улыбнулась она, — а пожалеть. Думаешь, их мужики на заказах жалеют?
Я молча налила себе кофе и пошла к себе в комнату. Правда, на пороге остановилась и язвительно спросила:
— А Лошадь — наркоша тоже вышла на работу за учебу заплатить?
Через пару дней позвонили из «Бастиона». Дяденька, имя которого я уже и не помню, сказал что согласно завещанию, гражданин Буймов Сергей Иванович распорядился своими деньгами так: поделил их на четыре части и распределил между своей женой, гражданкой Буймовой Аллой Петровной и их тремя детьми — Денисом, Николаем и Игорем. О Таньке — алкоголичке не было сказано ни слова.
«Многодетный папаша, блин», — злобно выругалась я про себя в адрес Буйвола. Ведь как все было славненько б, если он не отнесся слишком серьезно к проблеме размножения! Была бы у него Танька единственным ребенком — и оставил бы он ей свои капиталы, никуда б не делся!
«Козел, конечно», — поддакнул внутренний голос.
Дяденька тем временем спросил, куда ему выслать эту бумагу — я сказала что б отсканил и скинул мне на мыло, есть у меня на яндексе ящик для всякого мусора.
Дядька попрощался, а я еще долго сидела на подоконнике и тихонько, но с чувством материлась. Внутренний голос вовсю поддакивал.
Потом я одумалась. Да, моя теория с треском провалилась. Однако — даже если бы и выяснилось, что Танька — единственная наследница и Зырян хотел наложить лапу на капиталы Буйвола — чем бы мне это помогло в розыске убийцы, а? Хороша я буду, если приду к Толику и проблею, мол, а не из-за этого ль Зыряна убили-то? И Толик, наивный чукотский юноша, так мне тут же и поверит, прослезится и даст мороженку.
«Щаз!» — буркнул внутренний голос.
Гаденыш был прав. Потому как спасти меня может доказанная вина кого — то другого. И вообще — до меня сейчас дошла глупость моей теории с завещанием.
И чего я в пед ни пошла, а?
На следующий день принялся моросить мерзкий депрессивный дождик. Я сидела на облюбованном мной подоконнике и уныло рисовала пальцем по стеклу. Баксюша тяжелым воротником лежал на моих
