высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем». Понимаешь, отче? В этом наша надежда. Не отвергай нас, коль Господь нас не отвергнул.
— Пожалуйста, — умоляюще сказала Лариска.
— Во имя Христа, — уронила я.
— Господь блудницу простил, кто ты такой, чтобы их отвергать? — негромко, но веско сказал молчавший до того дядя Паша.
Старичок беспомощно посмотрел на нас и спросил:
— Так я не пойму: что вы хотите? Соборовать вас? Отпеть?
— Крестить! — твердо ответила я. — Крестить во едино тело Христово.
— Мертвых не крестят, — робко возразил он.
— Мертвые и не ходят, — указала я, и он сдался.
— Ладно. На исповедь готовьтесь. А вы, — посмотрел он на дядю Пашу — сходите ко мне, позовите матушку Елену, будет крестной матерью.
Лариска первая вызвалась идти на исповедь, и вскоре из комнатки, в которой они скрылись, раздался ее приглушенный сбивчивый голос. Она чуть не плакала, когда рассказывала обо всех своих грехах.
А я ходила по церкви, освещенной лишь свечами, всматривалась в иконы и чувствовала, как тяжелеет моя душа от какого-то непереносимого горя. И наконец перед иконой Христа меня прорвало.
Меня скрутило, вывернуло, бросило на крашеные желтой краской пол.
— Господь всемогущий, — рыдала я, — ты меня никогда не простишь, ибо грешна я, сильно грешна….
Я торопливо рассказывала ему про все прегрешения в жизни и в смерти, ничего не тая и не приукрашивая, ибо с ужасающей ясностью поняла всю их мерзость. Поняла, насколько я ничтожна и что ничего мне не светит, что не примет меня Господь. Но — хотя бы выговориться, хотя бы попросить прощения и … и пусть Господь благословит Андрея, которого мы свели с ума. Ленку и Витюшу, которых мы убили. И других, чьих имен я не спрашивала, перед тем, как выпить. Я стояла на коленях перед иконой Христа, раздавленная и опустошенная, когда странный мир воцарился в моей душе. Внезапно, без перехода, словно кто-то включил в темной комнате свет.
«Иди и больше не греши», — услышала я душой.
Подняла глаза на икону — и увидела, какие печальные и добрые глаза у Христа.
— Спасибо, — прошептала я. — Спасибо, Господи…
— Ну-ну, деточка, успокойся, — полная и какая-то очень уютная женщина погладила меня по голове, успокаивая.
— Он меня простил, — изумленно сказала я. — Понимаете, я не вру! Прямо сам сказал…
— Господь милостив, — мудро улыбнулась она.
Из комнатки вышла Лариска:
— Алёна, теперь твоя очередь.
— А мне не надо исповедоваться, — тихо улыбнулась я. — Меня Господь сам простил.
— Это как? — нахмурилась она.
— Я Ему все — все рассказала, и Он меня простил. Я чувствую, Лариса.
— Ну, коль так, то вопросов нет, — только и вздохнула она.
А потом нас крестили.
Дядя Паша и та самая уютная женщина были нашими крестными, я слушала слова обряда и тихо улыбалась. Я чувствовала, что Господь мне все простил. И что его благодать и любовь со мной.
А потом я легла в гроб, чтобы больше не встать.
— Ты же можешь еще ходить, еще день есть! — уговаривала меня Лариска!
— Зачем? — светло улыбалась я ей. — Я мертвая, Лариса.
Дядя Паша носил мне горячий сладкий чай в термосе и свечки с зажигалками. Лежа в гробу, я читала Библию и с наслаждением пила чай.
Батюшка с матушкой часто приходили ко мне, садились на лавочку и читали жизнеописание святых. Я внимательно прислушивалась.
А в последнюю ночь ко мне в гроб пробралась Лариска.
— Страшно? — спросила она, пытливо глядя на меня.
— Нисколько, — с улыбкой покачала я головой. — Мы же уже умерли, милая моя. И теперь просто распределение — к Богу или к Сатане отправятся наши души.
— Мы к Сатане точно не попадем? — тревожилась она.
— Нет, конечно, — покачала я головой. — Господь — Он рядом. Верь в это и никогда не сомневайся.
— Святая Алёна, — ехидно улыбнулась я.
А я сомкнула веки, чувствуя, как уносит меня отсюда. Словно мощная река подхватила мою душу и понесла …
— Уже все? — поняла Лариска.
Я не ответила. Не смогла.
«Господь — Пастырь мой, — тихо улыбаясь про себя, вспоминала я, — он ведет меня к водам тихим, и я ни в чем ни буду нуждаться…».
— Алёна!!! — отчаянно трясла меня Лариска.
«Глупенькая, — с нежностью думала я про нее. — Чего ж ты боишься? Господь — Он ведь рядом. И если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной»
Яркий свет залил мою душу, лаская и согревая ее, я открыла глаза — и поразилась окружающей меня красоте. А навстречу мне шла бабушка.
— Алёнка, — позвала она, и я побежала к ней по ромашковому лугу, чувствуя непереносимую легкость и счастье.
…А где-то далеко отсюда, в другом измерении, Лариска гладила бледно-золотые волосы подруги и тихо плакала.
