корабль.
– Б-Быков есть Быков,– сказал Юрковский, криво усмехаясь.– В-всех н-немощных на своих п- плечах.
Михаил Антонович, всхлипывая, пошел в свою каюту.
– Я вам помогу, мсье Моллар,– сказал Жилин.
– Да,– согласился Моллар и послушно обхватил Жилина за плечи.
– Удачи и спокойной плазмы,– сказал Юрковский.
Дауге кивнул, и они разошлись по своим каютам. Жилин ввел Моллара в его каюту и уложил в амортизатор.
– Как жизнь, Ваньюшя-а?– сказал печально Моллар.– Хороще-о?
– Хорошо, мсье Моллар,– сказал Жилин.
– А как девушки?
– Очень хорошо,– сказал Жилин.– На Амальтее чудесные девушки.
Он вежливо улыбнулся, задвинул крышку и сразу перестал улыбаться. Хоть бы скорее все это кончилось, подумал он.
Он пошел по коридору, и коридор показался ему очень пустым. Он постучал по крышке каждого амортизатора и прослушал ответный стук. Потом он вернулся в рубку.
Быков сидел на месте старшего пилота. Он был в костюме для перегрузок. Костюм был похож на кокон шелкопряда, из него торчала рыжая растрепанная голова. Быков был совешенно обыкновенный, только очень сердитый и усталый.
– Все готово, Алексей Петрович,– сказал Жилин.
– Хорошо,– сказал Быков. Он косо поглядел на Жилина.– Не боишься, малек?
– Нет,– сказал Жилин.
Он не боялся. Он только хотел, чтобы все скорее кончилось. И еще ему вдруг очень захотелось увидеть отца, как он вылезает из стратоплана, грузный, усатый, со шляпой в руке. И познакомить отца с Быковым.
– Ступай, Иван,– сказал Быков.– Десять минут в твоем распоряжении.
– Спокойной плазмы, Алексей Петрович,– сказал Жилин.
– Спасибо,– сказал Быков.– Ступай.
Это надо выдержать, подумал Жилин. Черт, неужели я не выдержу? Он подошел к двери каюты и вдруг увидел Варечку. Варечка тяжело ползла, прижимаясь к стене, волоча за собой сплющенный с боков хвост. Увидев Жилина, она подняла треугольную морду и медленно мигнула.
– Эх ты, бедолага,– сказал Жилин. Он взял Варечку за отставшую на шее кожу, приволок ее в каюту, сдвинул крышку с амортизатора и поглядел на часы. Потом он бросил Варечку в амортизатор – она была очень тяжелая и грузно трепыхалась в руках – и залез сам. Он лежал в полной темноте, слушал, как шумит амортизирующая смесь, а тело становилось легче и легче. Это было очень приятно, только Варечка все время дергалась под боком и колола руку шипами. Надо выдержать, подумал Жилин. Как он выдерживает.
В рубке Алексей Петрович Быков нажал большим пальцем рифленую клавишу стартера.
Эпилог
Амальтея, «Джей-станция»
1. Директор «Джей-станции» не глядит на заход Юпитера,
а Варечку дергают за хвост
Заход Юпитера – это тоже очень красиво. Медленно гаснет желто-зеленое зарево экзосферы, и одна за другой загораются звезды, как алмазные иглы на черном бархате.
Но директор «Джей-станции» не видел ни звезд, ни желто-зеленого сияния над близкими скалами. Он смотрел на ледяное поле ракетодрома. На поле медленно, едва заметно для глаза падала исполинская башня «Тахмасиба». «Тахмасиб» был громаден – фотонный грузовик первого класса. Он был так громаден, что его не с чем было сравнить здесь, на голубовато-зеленой равнине, покрытой круглыми черными пятнами. Из спектролитового колпака казалось, что «Тахмасиб» падает сам собой. На самом деле его укладывали. В тени скал и по другую сторону равнины мощные лебедки тянули тросы, и блестящие нити иногда ярко вспыхивали в лучах солнца. Солнце ярко озаряло корабль, и он был виден весь, от огромной чаши отражателя до шаровидной жилой гондолы.
Никогда еще на Амальтею не опускался такой изуродованный планетолет. Край отражателя был расколот, и в огромной чаше лежала густая изломанная тень. Двухсотметровая труба фотореактора казалась пятнистой и была словно изъедена коростой. Аварийные ракеты на скрученных кронштейнах нелепо торчали во все строны, грузовой отсек перекосило, и один сектор его был раздавлен. Диск грузового отсека напоминал плоскую круглую консервную банку, на которую наступили свинцовым башмаком. Часть продовольствия, конечно, погибла, подумал начальник. Какая чушь лезет в голову. Не все ли равно. Да, «Тахмасибу» теперь не скоро уйти отсюда.
– Дорого нам обошелся куриный суп,– сказал дядя Валнога.
– Да,– пробормотал директор.– Куриный суп. Бросьте, Валнога. Вы же этого не думаете. При чем здесь куриный суп?
– Отчего же,– сказал Валнога.– Ребятам нужна настоящая еда.
Планетолет опустился на равнину и погрузился в тень. Теперь было видно только слабое зеленоватое мерцание на титановых боках, потом там сверкнули огни и мелькнули маленькие черные фигурки. Косматый горб Юпитера ушел за скалы, и стали видны решетчатые конструкции антенн.
В кармане директора тоненько запел радиофон. Директор вытащил гладкую коробку и нажал на кнопку приема.
– Слушаю,– сказал он.
Тенорок дежурного диспетчера, очень веселый и без всякой почтительности, сказал скороговоркой:
– Товарищ директор, капитан Быков с экипажем и пассажирами прибыл на станцию и ждет вас в вашем кабинете.
– Иду,– сказал начальник.
Вместе с дядей Валногой он спустился в лифте и направился в свой кабинет. Дверь было раскрыта настежь. В кабинете было полно народу, и все громко говорили и смеялись. Еще в коридоре директор услыхал радостный вопль:
– Как жизьнь – хороще-о? Как мальчушки – хороше-о?
Директор не сразу вошел, а некоторое время стоял на пороге, разыскивая глазами прибывших. Валнога громко дышал у него над ухом, и чувствовалось, что он улыбается до ушей. Они увидели Моллара с мокрыми после купания волосами. Моллар отчаянно жестикулировал и хохотал. Вокруг него стояли девушки – Зойка, Галина, Наденька, Джейн, Юрико, все девушки Амальтеи – и тоже хохотали. Моллар всегда ухитрялся собрать вокруг себя всех девушек. Потом директор увидел Юрковского, вернее его затылок, торчащий над головами, и кошмарное чудище у него на плече. Чудище вертело мордой и время от времени страшно зевало. Варечку дергали за хвост. Дауге видно не было, но зато было слышно не хуже, чем Моллара. Дауге вопил: «не наваливайтесь! Пустите, ребятушки! Ой-ой!» В сторонке стоял огромный незнакомый парень, очень красивый, но слишком бледный среди загорелых. С парнем оживленно разговаривали несколько местных планетолетчиков. Михаил Антонович Крутиков сидел в кресле у стола
