каменного и железного щебня. На экране следящей системы бились голубые всплески. Их было много, очень много, но корабль больше не рыскал – противометеоритное устройство было отключено и не влияло на киберштурман. Сквозь шум в ушах Быков несколько раз услышал пронзительное «поук-пш-ш-ш», и каждый раз его обдавало ледяным паром, и он втягивал голову в плечи и пригибался к самому пульту. Один раз что-то лопнуло, разлетаясь, за его спиной. Потом сигналов на экране стало меньше, потом еще меньше и, наконец, не стало совсем. Метеоритная атака окончилась.
Тогда Быков поглядел на курсограф. «Тахмасиб» падал. «Тахмасиб» шел через экзосферу Юпитера, и скорость его была намного меньше круговой, и он падал по суживаюшейся спирали. Он потерял скорость во время метеоритной атаки. В метеоритной атаке корабль, уклоняясь от курса, всегда теряет скорость. Так бывает в поясе астероидов во время обыденных рейсов Юпитер-Марс или Юпитер-Земля. Но там это не опасно. Здесь, над Джупом, потеря скорости означала верную смерть. Корабль сгорит, врезавшись в плотные слои атмосферы чудовищной планеты – так было десять лет назад с Полем Данже. А если не сгорит, то провалится в водородную бездну, откуда нет возврата, – так случилось, вероятно, с Сергеем Петрушевским в начале этого года.
Вырваться можно было бы только на фотонном двигателе. Совершенно машинально Быков нажал рифленую клавишу стартера. Но ни одна лампочка не зажглась на панели управления. Отражатель был поврежден, и аварийный автомат блокировал неразумный приказ. «Это конец», – подумал Быков. Он аккуратно развернул корабль и включил на полную мощность аварийные двигатели. Пятикратная перегрузка вдавила его в кресло. Это было единственное что он мог сейчас сделать, – сократить скорость падения до минимума, чтобы не дать ему сгореть в атмосфере. Тридцать секунд он сидел неподвижно, уставясь на свои руки, быстро отекавшие от перегрузки. Потом он уменьшил подачу горючего, и перегрузка пропала. Аварийные двигатели будут понемногу тормозить падение – пока хватит горючего. А горючего немного. Еще никого и никогда аварийные ракеты не спасали над Юпитером. Над Марсом, над Меркурием, над Землей – может быть, но не над планетой-гигантом.
Быков тяжело поднялся и заглянул через пульт. На полу, среди пластмассовых осколков, лежал животом вверх штурман Михаил Антонович Крутиков.
– Миша,– позвал Быков почему-то шепотом.– Ты, жив Миша?
Послышался скребущий звук, и из-за кожуха реактора выполз на четвереньках Жилин. Жилин тоже плохо выглядел. Он задумчиво поглядел на капитана, на штурмана, на потолок и сел, поджав ноги.
Быков выбрался из-за пульта и опустился рядом со штурманом на корточки, с трудом согнув ноги в коленях. Он потрогал штурмана за плечо и снова позвал:
– Ты жив, Миша?
Лицо Михаила Антоновича сморщилось, и он, не открывая глаз, облизнул губы.
– Лешенька,– сказал он слабым голосом.
– У тебя болит что-нибудь?– спросил Быков и принялся ощупывать штурмана.
– О!– сказал штурман и широко открыл глаза.
– А здесь?
– У!– сказал штурман болезненным голосом.
– А здесь?
– Ой, не надо!– сказал штурман и сел, упираясь руками в пол. Голова его склонилась к плечу.– А где Ванюша?– Спросил он.
Быков оглянулся. Жилина не было.
– Ваня,– негромко окликнул Быков.
– Здесь,– отзвался Жилин из-за кожуха. Было слышно, как он уронил что-то и шепотом чертыхается.
– Иван жив,– сообщил Быков штурману.
– Ну и слава богу,– сказал Михаил Антонович и, ухватившись за плечо капитана, поднялся на ноги.
– Ты как, Миша?– спросил Быков.– В состоянии?
– В состоянии,– неуверенно сказал штурман, держась за него.– Кажется в состоянии.
Он посмотрел на Быкова удивленными глазами и сказал:
– До чего же живуч человек, Лешенька... Ох, до чего живуч!
– Н-да,– сказал Быков неопределенно.– Живуч. Слушай, Михаил...– Он помолчал.– Дела наши нехороши. Мы, брат, падаем. Если ты в состоянии, садись и посчитай, как и что. Вычислитель, по-моему, уцелел,– он посмотрел на вычислитель.– Впрочем посмотри сам.
Глаза Михаила Антоновича стали совсем круглые.
– Падаем?– сказал он.– Ах, вот как! Падаем. На Юпитер падаем?
Быков молча кивнул.
– Ай-яй-яй!– сказал Михаил Антонович.– Надо же! Хорошо. Сейчас. Я сейчас.
Он постоял немного, морщась и ворочая шеей, потом отпустил капитана и, ухватившись за край пульта, заковылял к своему месту.
– Сейчас посчитаю,– бормотал он.– Сейчас.
Быков смотрел, как он, держась за бок, усаживается в кресло и устраивается поудобнее. Кресло было заметно перекошено. Устроившись, Михаил Антонович вдруг испуганно посмотрел на Быкова и спросил:
– Но ведь ты притормозил, Алеша? Ты затормозил?
Быков кивнул и пошел к Жилину, хрустя осколками на полу. На потолке он увидел небольшое черное пятно и еще одно у самой стены. Это были метеоритные пробоины, затянутые смолопластом. Вокруг пятен дрожали крупные капли осевшей влаги.
Жилин сидел по-турецки перед комбайном контроля отражателя. Кожух комбайна был расколот пополам. Внутренности комбайна выглядели неутешительно.
– Что у тебя?– спросил Быков. Он видел, что.
Жилин поднял опухшее лицо.
– Подробностей я еще не знаю,– ответил он.– Но ясно, что вдребезги.
Быков присел рядом.
– Одно метеоритное попадание,– сказал Жилин.– И два раза я въехал сюда сам,– он показал пальцем, куда он въехал, но это было и так видно.– Один раз в самом начале ногами и потом в самом конце головой.
– Да – сказал Быков.– Этого никакой механизм не выдержит. Ставь запасной комплект. И вот что. Мы падаем.
– Я слышал, Алексей Петрович,– сказал Жилин.
– Собственно,– произнес Быков задумчиво,– что толку в контрольном комбайне, если разбит отражатель?
– А может быть, не разбит?– сказал Жилин.
Быков поглядел на него, усмехаясь.
– Такая карусель,– сказал он,– может объясняться только двумя причинами. Или – или. Или почему-то выскочила из фокуса точка сгорания плазмы, или откололся большой кусок отражателя. Я думаю, что разбит отражатель, потому что бога нет, и точку сгорания перемещать некому. Но ты все-таки валяй. Ставь запасной комплект.
Он поднялся и, задрав голову осмотрел потолок.
– Надо еще хорошенько закрепить пробоины. Там внизу большое давление. Смолопласт выдавит. Ну, это я сам.
Он повернулся, чтобы идти, но остановился и спросил негромко:
– Не боишься, малек?
В школе мальками называли первокурсников и вообше младших.
– Нет,– сказал Жилин.
– Хорошо. Работай,– сказал Быков.– Пойду осмотрю корабль. Надо еще пассажиров из амортизаторов вынуть.
Жилин промолчал. Он проводил взглядом широкую сутулую спину капитана и вдруг совсем рядом
