директора советуется с ним, отведя его в угол… Бесценный Пек! А в этом городе он родился и прожил здесь треть жизни.
Я нашел телефонную будку, позвонил в Бюро Обслуживания и попросил найти адрес и телефон Пека Зеная. Мне предложили подождать. В будке, как всегда, пахло кошками. Пластиковый столик был исписан телефонами, разрисован рожами и неприличными изображениями. Кто-то, видимо, ножом глубоко вырезал печатными буквами незнакомое слово «СЛЕГ». Я приоткрыл дверь, чтобы не было так душно, и смотрел, как на противоположной, теневой стороне улицы у входа в свое заведение курит бармен в белой куртке с засученными рукавами. Потом мне сообщили, что Пек Зенай, по данным на начало года, обитает по адресу: улица Свободы, 31, телефон 11-331. Я поблагодарил и тут же набрал этот номер. Незнакомый голос сообщил, что я не туда попал. Номер телефона правильный и адрес тоже, но Пек Зенай здесь не живет, а если и жил раньше, то неизвестно, когда и куда выехал. Я дал отбой, вышел из будки и перешел на другую сторону улицы, в тень.
Поймав мой взгляд, бармен оживился и сказал еще издали:
- Давайте заходите!
- Не хочется что-то, - сказал я.
- Что, не соглашается, стерва? - сказал бармен сочувственно. - Заходите, чего там, побеседуем… Скучно.
Я остановился.
- Завтра утром, - сказал я, - в десять часов в университете состоится лекция по философии неооптимизма. Читает знаменитый доктор философии Опир из столицы.
Бармен слушал меня с жадным вниманием, он даже перестал затягиваться.
- Надо же! - сказал он, когда я кончил. - До чего докатились, а! Позавчера девчонок в ночном клубе разогнали, а теперь у них, значит, лекции. Мы им еще покажем лекции!
- Давно пора, - сказал я.
- Я их к себе не пускаю, - продолжал бармен, все более оживляясь. - У меня глаз острый. Он еще только к двери подходит, а я уже вижу: интель. Ребята, говорю, интель идет! А ребята у нас как на подбор, сам Дод каждый вечер после тренировок у меня сидит. Ну, он, значит, встает, встречает этого интеля в дверях, и не знаю уж, о чем они там беседуют, а только налаживает он его дальше. Правда, иной раз они компаниями бродят. Ну, тогда, чтобы, значит, скандала не было, дверь на стопор, пусть стучаться. Правильно я говорю?
- Пусть, - сказал я. Он мне уже надоел. Есть такие люди, которые надоедают необычайно быстро.
- Что - пусть?
- Пусть стучатся. Стучись, значит, в любую дверь.
Бармен настороженно посмотрел на меня.
- А ну-ка, проходите, - сказал вдруг он.
- А может, значит, по стопке? - предложил я.
- Проходите, проходите, - повторил он. - Вас здесь не обслужат.
Некоторое время мы смотрели друг на друга. Потом что-то проворчал, попятился и задвинул за собой стеклянную дверь.
- Я не интель, - сказал я. - Я бедный турист. Богатый!
Он глядел на меня, расплющив нос на стекле. Я сделал движение, будто опрокидываю стаканчик. Он что-то сказал и ушел в глубину заведения. Было видно, как он бесцельно бродит между пустыми столиками. Заведение называлось «Улыбка». Я улыбнулся и пошел дальше.
За углом оказалась широкая магистраль. У обочины стоял огромный, облепленный заманчивыми рекламами грузовик-фургон. Задняя стенка его была опущена, и на ней, как на прилавке, горой лежали разнообразные вещи: консервы, бутылки, игрушки, стопы целлофановых пакетов с бельем и одеждой. Двое молоденьких девчушек щебетали сущую ерунду, выбирая и примеряя блузки. «Фонит», - пищала одна. Другая прикладывая блузку так и этак, отвечала: «Чушики, чушики, и совсем не фонит». - «Возле шеи фонит». - «Чушики!» - «И крестик не переливается…» Шофер фургона, тощий человек в комбинезоне и в черных очках с мощной оправой, сидел на поребрике, прислонившись спиной к рекламной тумбе. Глаз его видно не было, но, судя по вялому рту и потному носу, он спал. Я подошел к прилавку. Девушки замолчали и уставились на меня, приоткрыв рты. Им было лет по шестнадцати, глаза у них были как у котят - синенькие и пустенькие.
- Чушики, - твердо сказал я. - Не фонит и переливается.
- А около шеи? - спросила та, что примеряла.
- Около шеи просто шедевр.
- Чушики, - нерешительно возразила вторая девочка.
- Ну, давай другую посмотрим, - миролюбиво предложила первая. - Вот эту.
- Вот эту лучше, серебристую, растопырочкой.
Я увидел книги. Здесь были великолепные книги. Был Строгов с такими иллюстрациями, о каких я никогда и не слыхал. Была «Перемена мечты» с предисловием Сарагона. Был трехтомник Вальтера Минца с перепиской. Был почти весь Фолкнер, «Новая политика» Вебера, «Полюса благолепия» Игнатовой, «Неизданный Сянь Ши-куй», «История фашизма» в издании «Память человечества»… Были свежие журналы и альманахи, были карманные Лувр, Эрмитаж, Ватикан. Все было. «И тоже фонит…» - «Зато растопырочка!» - «Чушики…» Я схватил Минца, зажал два тома под мышкой и раскрыл третий. Никогда в жизни не видел полного Минца. Там были даже письма из эмиграции…
- Сколько с меня? - воззвал я.
Девицы опять уставились. Шофер подобрал губы и сел прямо.
- Что? - спросил он сипловато.
- Вы здесь хозяин? - осведомился я.
Он встал и подошел ко мне.
- Что вам надо?
- Я хочу этого Минца. Сколько с меня?
Девицы захихикали. Он молча смотрел на меня, затем снял очки.
- Вы иностранец?
- Да, я турист.
- Это самый полный Минц.
- Да я же вижу, - сказал я. - Я совсем ошалел, когда увидел.
- Я тоже, - сказал он. - Когда увидел, что вам нужно.
- Он же турист, - пискнула одна из девочек. - Он не понимает.
- Да это все без денег, - сказал шофер. - Личный фонд. В обеспечение личных потребностей.
Я оглянулся на полку с книгами.
- «Перемену мечты» вы видели? - спросил шофер.
- Да, спасибо, у меня есть.
- О Строгове я не спрашиваю. А «История фашизма»?
- Превосходное издание.
Девицы опять захихикали. Глаза у шофера выкатились.
- Бр-рысь, сопливые! - рявкнул он.
Девицы шарахнулись. Потом одна вороватым движением схватила несколько пакетов с блузками, они перебежали на другую сторону улицы и там остановились, глядя на нас.
- Р-р-растопырочки! - сказал шофер. Тонкие губы его подергивались. - Надо бросать всю эту затею. Где вы живете?
- На Второй Пригородной.
- А, в самом болоте… Пойдемте, я отвезу вам все. У меня в фургоне полный Щедрин, его я даже не выставляю, вся библиотека классики, вся «Золотая библиотека», полные «Сокровища философской мысли»…
- Включая доктора Опира?
- Сучий Потрох, - сказал шофер. - Сластолюбивый подонок. Амеба. А Слия вы знаете?
