Это была шутка. Харкендер не засмеялся, но разглядел в словах определенный резон. Борись со страхом, пристыди Дьявола насмешкой.
— Одеты мы неудобно, — согласился он, вытирая пот со лба. Он знал, что Лидиарду бесполезно объяснять, что нагота Адама и Евы была наготой не тела, но души, и что, когда придет время, они действительно окажутся обнаженными перед Творцами. Лидиард это и так знал.
Харкендер снял верхнюю одежду, аккуратно сворачивая её, хотя понимал, насколько абсурдно беспокоиться об этом. Выпустив рубашку из брюк и расстегнув ремень, он почувствовал себя лучше. Подойдя к ближайшему пруду и взглянув на свое отражение, он убедился, что это его прежнее лицо, такое же красивое, каким оно всегда было.
«Я оставался красивым, — подумал он, — долгое время после того как научился ценить старение».
— Добраться сюда было нелегко, — осторожно сказал Лидиард. — Я бы не хотел слишком часто повторять это путешествие.
Харкендер сдержал смех. Он сжал запястье правой руки кистью левой и поднес руки к лицу.
— Вините того, кто вас сюда отправил, — ответил он сухо. — Дорога была бы гораздо легче, если бы ваш хозяин этого захотел.
— Почему мы здесь? — напрямик спросил Лидиард.
Харкендер оглянулся, уловив отблеск глаз одного из созданий, что прятались в листве. У существа была кожа лягушки, но оно прямо стояло на ветке, держась за ветку повыше мясистыми лапками.
— Мы заложники, — пожал плечами Харкендер. — Сюда должны попасть и остальные. Без сомнения, они могут быть вытащены с любого края света и пронесены сквозь время, чтобы появиться здесь в одно мгновение. Но наши хозяева уважают пространство и время, которым нельзя вредить безвозмездно. Они тщательно подберут момент, и если нам следует подождать какое-то время, значит, нам следует ждать.
— Я видел, как они забирают других заложников, — с горечью произнес Лидиард.
— Значит, ваши усилия были напрасны.
Харкендер резко взглянул на него.
— Корделия? — спросил он. — Вы видели, как они забрали Корделию?
Он немедленно понял, что неверно прочел подтекст слов Лидиарда, и увидел по выражению его лица, что Лидиард разозлен подтекстом, прочитанным в словах Харкендера. Должно быть Лидиард догадался, что его жену использовали как наблюдательницу, он пришел к этому заключению путем дедукции, но отказывался принять это знание, продолжая надеяться на ошибку.
— Мы все заложники, — устало сказал Харкендер. — Кем бы мы ни были. В конце концов, неважно, кого пришлют на эту жалкую арену, а кого нет. Никто не в безопасности.
— Они отдали моих детей оборотням, — заметил Лидиард.
— Думаю, оборотни им не навредят, — сказал Харкендер, искренне желая ободрить его. — Если мы сыграем свою роль, они останутся в безопасности. — Он хотел бы, чтобы его голос звучал уверенно, но Лидиард сам собрался и начал понимать, что происходит.
— Это наверняка зависит от результатов полета к очередному озарению, — сказал он. — И если окажется, что мы несем дурные вести…
Он был прав, и Харкендер не пытался отрицать это. Все зависело от их очередного пророческого приключения. И пока он не знал, какая новая истина откроется перед ним, он не мог угадать, что предпримут ангелы.
Лидиард последовал примеру Харкендера, сняв брюки и рубашку. Рубашка уже помокла насквозь из-за влажности воздуха. В этом лесу было слишком жарко и сыро, чтобы его можно было принять за настоящий райский сад. Он был голоден, но вокруг не видно было ни одного плода, которым можно было бы утолить голод.
— Кажется, мы в одинаковой ситуации, — медленно произнес Лидиард, когда ему стало немного прохладнее. — Не можем ли мы попытаться стать союзниками, а не противниками? Следует ли нам враждовать из-за того, что мы пешки враждующих Творцов?
Харкендер был несколько удивлен этой инициативой.
— Я бы мог представить, что сэр Эдвард Таллентайр скажет что-то подобное, — сказал он, садясь в тени и обмахивая лицо ладонью. — Мы с вами могли стать союзниками раньше. Если бы вы выполнили мою просьбу и явились в Виттентон, всего этого можно было бы избежать. Я признаю, что понятия не имел, что из этого может получиться в будущем, также как и вы — но, оглядываясь назад, я думаю, что наша судьба была бы легче, сумей Паук и Сфинкс вступить тогда в союз, а не враждовать.
Сказав это, он, впрочем, вспомнил слова, сказанные Гекате. Там, где двое есть только недоверие; но там, где трое — никто не устоит. В этом была доля правды, несмотря на то, что это была уловка в споре. Демиурги не из тех, кто легко вступает в союз, пока страх не заставляет их пойти на это.
Лидиард сел напротив Харкендера. Харкендер лениво рассматривал его лицо, сравнивая с тем, что последние годы видел глазами Корделии. Дэвида покинула боль, и забавным образом казалось, что его черты были лучше, когда их окрашивало страдание. Теперь он выглядел слишком мягко и невинно.
— Мы не должны враждовать, — просто сказал Лидиард. — Что бы нам ни пришлось сделать, нужно делать это вместе.
Харкендер снизошел до улыбки, краткой и легкой.
— Возможно, вы правы, — согласился он. — У нас больше общего, чем любой из нас готов признать. Но во мне больше от Зиофелона, чем от Джейкоба Харкендера, вне зависимости от того, насколько восстановился мой прежний облик, а в вас гораздо больше от Баст, чем вы думаете. Нас будут использовать вместе, чтобы получить и разделить общее восприятие — но то, что мы увидим, мы увидим собственными глазами, и каждый из трех, питающихся нашим озарением, будет надеяться увидеть чуть больше остальных. Даже в союзе они никогда не перестанут бороться за любое возможное преимущество. И когда все закончится, если нам позволят выжить, нас снова разделят и принудят замышлять друг против друга. Если бы я сказал, что я ваш друг, Лидиард, или даже если бы захотел им быть, я бы солгал.
Лидиард отвернулся. Он явно был так же раздосадован, как и огорчен.
— Я знаю, о чем вы говорили с Таллентайром, — сказал Харкендер. — Неважно, как я узнал, но факт в том, что ничто из сказанного вами вслух не осталось в тайне. Я думаю, вы нисколько не уловили смысл происходившего в маленьком Аду, созданном Зиофелоном. Вы никогда не понимали смысла видения Таллентайра. Таллентайр поверил — и, кажется, верит до сих пор, — что его сила убеждения позволила осознанию истинной величины Вселенной сделать незначительной власть Зиофелона. Он пытался показать, что вселенная слишком велика, чтобы на неё действовала творческая сила Зиофелона. Такая возможность действительно существовала, и она заставила Зиофелона беспокоиться. Но я думаю, что совсем иная проблема, также возникшая благодаря видению Таллентайра, на самом деле заставила Зиофелона остановиться.
Он замолчал и ждал. Лидиард беспокойно смотрел на него, но, наконец, сумел выговорить:
— Продолжайте.
— До этого момента, — спокойно сказал Харкендер, — Зиофелон предполагал — как и я — что все враждебные Демиурги, населявшие Землю, когда остальная часть Вселенной была скоплением хрустальных сфер, до сих пор тесно связаны с Землей. Предположив, что миры вокруг других бесчисленных звезд могут населять человекоподобные существа, Таллентайр также подсказал Зиофелону, что его противники могли оказаться на невероятно далеких расстояниях.
— Ну и что?
— Все просто, — сказал Харкендер. — Проснувшись и обнаружив себя в одиночестве, Зиофелон решил, что его противники пассивны. Тогда он — вместе со мной — замыслил план, по которому следовало создать орудие провидения из материи его души, чтобы начать кампанию по их истреблению. Естественно, план пошел вразнос, но не все было бы потеряно, если бы Зиофелон и Баст поступили рационально и образовали союз против всё ещё инертных собратьев. Поэтому я сказал, что мы уберегли бы себя от многих бед, если бы встретились до того, как дело вышло из-под контроля. Увы, практический смысл подобного союза был поставлен под вопрос подразумевающимся в словах Таллентайра заявлением, что остальные Демиурги с той эпохи, которую Глиняный Человек назвал Веком Героев, отправились к другим мирам,
