Перрис возмущенно нахмурился и открыл рот, чтобы возразить. Но прежде чем он заговорил, Адам Глинн подался вперед.
— Мир, Перрис, — сказал он. — Если этот человек прав, то обстоятельства могут на этот раз превратить нас в союзников.
Затем он обернулся к Стерлингу:
— Я думаю, вам следует объяснить, что из сказанного Лидиардом вас так беспокоит.
— Он позвал меня к себе, чтобы засыпать предупреждениями, — ответил Стерлинг так спокойно, как мог. — Он сказал мне, что за мной наблюдают оборотни Лондона; так я и догадался, кто вы, рассматривая вас в трубу. Он также сказал мне, что за мной наблюдает некто более могущественный, чем оборотни. Он утверждал, что существа, которые в вашей книге названы Демиургами, недавно пробудились после сна более долгого, чем ваш. Он верит, что одно из них руководит моей работой и вмешалось, когда меня чуть не поймали во время похищения вашего тела. Он сказал, что Пелорус исчез, а сам Лидиард был ранен оборотнем, напавшим на него в его доме.
— Это неправда! — воскликнул Перрис.
— Этому я как раз верю, — серьезно сказал Стерлинг. — Он явно был ранен, и я думаю, что он искренне пытался предупредить меня. Он сказал что-то об убийстве, о котором напишут в вечерних газетах, но не говорил, что его совершит кто-то из оборотней.
Перрис казался сбитым с толку всем этим, и если внешности можно было доверять, то он явно ничего не знал о событиях. Его взгляд метался от Стерлинга к Глинну и обратно, и он нервно облизывал губы. Стерлинг почувствовал абсурдную гордость: здесь, в его комнате, находился настоящий оборотень — и этот оборотень был испуган! В то же время он понимал парадоксальность этого чувства. Ведь если оборотень имел причину нервничать из-за услышанных новостей, то уж насколько больше следовало беспокоиться обыкновенным людям!
— Лидиард сказал мне, что все мы в страшной опасности, — усилил нажим Стерлинг, рассчитывая получить более содержательную реакцию. — Он имел в виду членов своей семьи, всех в своем доме, а также оставшихся оборотней. Если он прав, то мы только потеряем время, наблюдая друг за другом. Перрис, если вы сможете найти Мандорлу, я бы хотел, чтобы вы привели её сюда. Она может знать о происходящем больше, чем Лидиард. Если вы не сможете её найти, то, пожалуйста, обсудите с оставшимися собратьями то, что вы собираетесь предпринять. И я прошу, чтобы вы или кто-то из них вернулся сюда и рассказал этому человеку ваши соображения о том, что произошло за последние тридцать лет.
Перрис посмотрел на Адама Глинна — впрочем, не так, как смотрят на друга, ожидая его совета. Стерлинг знал, что если «Истинной истории мира» можно было доверять — а в последнее время он начал верить ей немного больше, — то между стаей Мандорлы и человеком, созданным Махалалелем из глины, всегда были плохие отношения.
— У доктора Стерлинга не было времени рассказать мне особенно много, — спокойно сказал Адам Глинн Перрису. — И я также не знаю, что он за человек. Но он знал достаточно, чтобы вытащить меня из могилы, и если другому человеку удалось напугать его, то это должна быть убедительная причина для страха, даже на твой или мой вкус. Ступай. Попытайся найти Мандорлу. Если ты не сумеешь, я также прошу тебя вернуться или послать сюда кого-нибудь из остальных.
— Мне велели наблюдать, — напомнил Перрис, впрочем, не очень настойчиво.
— Скажи мне вот что, — тихо попросил Адам Глинн. — Правда ли, как говорит этот человек, что кто-то из Демиургов пробудился от долгого сна?
Перрис колебался лишь мгновение, а затем ответил:
— Это правда.
— В таком случае Мандорле будет интересно узнать то, что узнал Стерлинг. Мы были когда-то врагами, я знаю, но этот мир нов и странен. Возможно, нам следует сделать передышку. Ступай, Перрис, прошу тебя.
Оборотень кивнул, и, казалось, рад был согласиться. Затем он резко развернулся. Люк Кэптхорн открыл ему дверь, но не проводил к выходу.
Трое молчали, пока не услышали, как захлопнулась входная дверь. Затем Стерлинг произнес:
— Поужинаем в восемь. Пожалуйста, займитесь своими делами. Я не знаю, что может произойти, но прошу вас быть настороже.
Люк насупился, явно полагая, что заслуживает более полного объяснения, но Стерлинг не был уверен, что сможет что-то объяснить, и удовлетворился тем, чтобы его указания были исполнены. Спустя одну-две секунды гримаса на лице слуги сменилась более спокойным выражением. Стерлинг замечал это выражение раньше, на кладбище Чарнли-Холла, и снова задумался, что оно обозначает. Несмотря на то, что он был необразованным человеком, Люк всегда выглядел убежденным, будто он знает не хуже других, что за таинственные события происходят вокруг, и имеет какие-то основания полагать, что он скорее будет спасен, чем уничтожен. Стерлинг догадывался, что Люк считает его, как и Лидиарда, игроком на стороне Дьявола. Но Люк, похоже, верил, что Дьявол был его личным другом.
Когда Люк ушел, Стерлинг сел. Он вынул пистолет из кармана и положил на маленький приставной столик. Адам Глинн взял его в руки и внимательно изучил прежде, чем вернуть на место.
— Он выглядит лучше, чем те, что я знал.
— Мир за эти тридцать лет ушел вперед больше, чем за прошедшие сто, — сказал Стерлинг. — И ни что человеческий гений не развивает так быстро, как орудия уничтожения.
— Как я и думал, — мрачно сказал Адам Глинн. — Когда я писал это, я надеялся, что люди сумеют преодолеть свою глупость. Теперь я вспоминаю, что как только я отдал в печать свою оду наступающему Веку Разума, дорога истории вывернулась из моих рук, как угорь, и свернула к Веку Безумия. Ужасные события во Франции были только началом.
— Действительно, — отозвался Стерлинг. — Я бы рассказал вам, если бы у меня было время, о Парижской Коммуне 1871 года и о гражданской войне в Америке. Все думают, что Великобритания скоро вступит в новую войну — более разрушительную, чем любая из прежних. Но ваши интересы сейчас затронуты несколько другими проблемами, и я толком не знаю, откуда начать.
— Кто этот Лидиард и что он вам рассказал? — спросил Глинн. — Кажется, это подходящее начало?
Стерлинг кивнул, но все ещё медлил, подыскивая лучший способ начать рассказ. С тех пор как спящий пришел в себя, ему не удавалось спокойно рассказать ему о событиях, предшествовавших пробуждению, и теперь его мысли сбились. Все эти разговоры о демонических ангелах поставили под вопрос его планы по изучению бессмертной плоти Адама Глинна, и Лидиард был так упорен, что проигнорировать его слова оказалось невозможно.
— Когда-то Люк был слугой человека по имени Джейкоб Харкендер, — наконец начал он. — Сначала я услышал эту историю от самого Люка и решил, что он заблуждается, но, получив те же сведения от Лидиарда, я предпочел поверить им, хотя путаницы все равно много.
— Рассказывайте, — велел Адам Глинн. — Возможно, мне будет легче поверить, чем вам.
— Харкендер был, по-видимому, колдуном. Он пытался вызвать Дьявола или нечто в этом роде, — осторожно сказал Стерлинг. — И кажется, преуспел. Затем с помощью этого могущественного существа Харкендер вызвал рождение волшебного ребенка, который должен был стать его подмастерьем в колдовстве и его орудием. Но при этом пробудилось второе существо: ангел, демон, Демиург — называйте как хотите. Первый использовал Харкендера, а также ребенка, как свои глаза и уши; второй быстро нашел тех заложников, каких смог, включая человека по имени Лидиард. Между двумя Демиургами практически началась борьба, и оборотни Лондона также в ней участвовали, но каким-то образом конфликт оказался предотвращен. Все это произошло двадцать лет назад, и когда Люк поступил ко мне на работу, он все это обдумал и почти забыл. Но, работая на Харкендера, он узнал, кто вы и где лежит ваше тело. Когда я нашел и прочитал вашу книгу, он рассказал мне об этом. Я оживил вас для собственных целей, так как я думал, что вы сможете помочь мне в моей работе.
Теперь Лидиард утверждает, что я — невольный заложник существа, вызванного Харкендером, существа, которое он назвал Паук. Лидиард заявляет, что оно плетет новую сеть, собираясь снова вступить в борьбу, от которой раньше отказался. Он рассказал мне, что в мире появился новый чудесный ребенок — возможно, более могущественный, чем предыдущий, и более тщательно контролируемый. Возможно,
