очень впечатляющая часть фильма, но мне никогда не нравилось смотреть его. Не люблю вспоминать этот день. Я шагала по ирисам и улыбалась. «Доброе утро, госпожа. Надеюсь, вы не возражаете против того, что вас снимают? Моя кузина хочет снять в кино вас и мельницу. Это ваша мельница?»
'Да, – сказала София. Облизала губы. Неуклюже присела полуреверансом к Фрэнсис, которая жестом приветствовала ее, и крикнула: «Здравствуйте». Я надеялась, что они обе посчитают, что уже познакомились.
«Это кино, в нем должно быть движение. – Мой голос звучал напряженно, и я прокашлялась. – Она хочет, чтобы мы постояли здесь с минутку и поговорили… вот, слышите, камера снова работает… а затем чтобы мы вошли внутрь».
«Зашли… на мельницу?»
«Ну, да, если не возражаете? Видите ли, это придаст фильму немного действия. Можно?»
Какой-то долгий, захватывающий дыхание момент я думала, что она откажет, но она положила плашмя руку на дверь и широко ее раскрыла. Наклоном головы и жестом пригласила меня войти. Передвигалась с большим достоинством. Фрэнсис издала слабый звук удовлетворения, когда камера это запечатлела.
Я сделала один-единственный шаг и вошла.
Прямо от двери спиралью подымается вверх каменная лестница, прилегающая к стене. В ее закруглении, на земле, стоят мешки с зерном и груда веток для починки крыши. У стены – груда инструментов: грубая мотыга, лопата, что-то вроде бороны, и виток тонкой веревки. На гвозде висит сито.
Я не слышала, продолжает ли работать камера. София сзади меня. Я взглянула вверх. «Можно подняться? – Уже, когда я говорила эти слова, сделала два шага, и когда моя нога была на третьей ступеньке, остановилась и обернулась. – Я всегда мечтала увидеть мельницу изнутри, но единственная, на которой удалось побывать, была заброшенной. Это на Паросе…»
София стояла спиной к свету, и я не видела ее лица. Снова я почувствовала ее волнение, и снова у меня застучало сердце, когда я ухватилась за узкие перила. Но она едва ли без грубости, сравнимой с моей, могла отказать. «Пожалуйста». Невыразительный голос. Поставила сумку на пол и последовала за мной по пятам.
На втором этаже взвешивают муку. Старинные весы – приспособление из цепей, бруска и полированных чаш – можно подвешивать на крючок массивной деревянной перекладины. Повсюду на полу стоят большие квадратные банки, в них сыплется из желобов смолотая на жерновах мука. Некоторые банки полны грубой муки крупного помола. Мешки с зерном. Но нет Колина Лэнгли. И никакого места, чтобы спрятать его. Это все я обнаружила, когда все еще взбиралась вдоль шахты лестницы. Это место так же невинно, как лодка Стратоса. Здесь негде что-либо спрятать. Разве что мышку. Когда я ступила на деревянный пол, действительно мышка пробежала с писком между двумя банками, держа во рту какой-то лакомый кусочек.
Но есть еще и другая лестница и другой этаж…
Рядом София сказала, все еще бесцветным голосом, который так ей не подходил: «Поскольку вам интересно, госпожа… Это желоб, по которому поступает вниз мука. Видите? Это весы для взвешивания муки. Их прикрепляют, и так…» Я наблюдала за ней при свете единственного окна. Это воображение, или она действительно смертельно бледна, бледнее, чем когда-либо? Конечно, ее сдержанность можно истолковать как тревогу или даже опасение, но ей помогает бесстрашное крестьянское достоинство и непроницаемость лица. Впрочем, сегодня она явно не приветствует мое вторжение и интерес к ее делам. Закончила невыслушанное мною объяснение и начала снимать весы с видом, что разговор закончен. «А сейчас, если госпожа простит…»
«О, не убирайте их еще! – воскликнула я. – Кузина захочет их увидеть… Это предел мечтаний. Фрэнсис! – Я побежала к лестнице и позвала, тепло добавив, так как бедная София застыла с весами в руке: – Вы очень добры. Боюсь, мы очень беспокоим вас, но это поистине великолепно, и я уверена, что моей кузине все тут понравится. Вот она идет. А сейчас я должна быстро подняться и осмотреть остальное…»
«Госпожа… – Что-то наконец окрасило ее бесстрастный голос. Он стал резок. – Госпожа, там наверху нет ничего, кроме жерновов, совсем ничего! Не поднимайтесь. Пол прогнил!»
Это правда. Снизу я видела дырки в полу. Без промедления я весело сказала: «Все в порядке, я не боюсь. Выдерживает же он вас, когда приходится подниматься туда работать, да? Я буду осторожна. Боже, это жернова? Чудо, что существует такой ветер, который вообще может их двигать!»
Я еще не успела придумать, что сделаю, если Колин там, но маленькая круглая комната оказалась пустой, если можно применить это слово к пространству, заполненному огромными жерновами и примитивными машинами. Конический потолок, типичная крыша мельницы. С верхушки этой, похожей на вигвам крыши, к центру комнаты, как шест для тента, спускается огромная ось, на которой вращаются жернова. Они в поперечнике от восьми до десяти футов и выглядят так, словно никакая паровая турбина никогда бы не сдвинула их с места. От стены выступает рычаг, при помощи которого вся крыша может поворачиваться на центральной точке опоры, чтобы ловить любой ветер. Огромное деревянное колесо с втулкой, установленное в правом углу, передает жерновам движение от крыльев. Это управляющее колесо срублено вручную и источено насекомыми, как и пол. Но все чистое, и помещение свежее и очень светлое. В толстых стенах прорублено два окна, по одному с каждой стороны, на уровне пола. Одно из окон закрыто ставней, закрепленной деревянным колом. И кроме того, у стены свален в кучу хворост, который остался от недавней работы над крышей.
Я подошла к дырке в изношенном полу и задумчиво посмотрела на хворост. Поблизости на гвозде висит глиняный кувшин, под ним – щетка с короткой ручкой. Щеткой явно недавно пользовались, а пол чисто подметен… Интересно, давно ли пользовались кувшином? А если перевернуть его вверх дном, будет ли там все еще на дне несколько капель воды?.. Невозможно проверить. София уже наверху лестницы, и Фрэнсис поднимается. Я быстро повернулась. 'Фрэнсис, это великолепно, это словно Библия Гомера или что-то в этом роде. Поднимай наверх камеру, здесь много света! —
Затем весело, Софии: – Я так рада, что мы это увидели. Знаете, в Англии ничего подобного нет, то есть, полагаю, там все еще есть ветряные мельницы, но я никогда не заходила ни в одну. Можно сестре поснимать? Ничего, если мы откроем другое окно?'
Я продолжала болтать, обращаясь к ней так обескураживающе, как только умела. В конце концов, это может только вызвать раздражение: я вчера уже произвела впечатление невоспитанного человека, любящего вмешиваться в чужие дела, и если развитие этого качества поможет раздобыть то, что я хочу, можно считать, что моя репутация погибла для благого дела.
Фрэнсис быстро поднялась, восклицая от удовольствия. София, несколько расслабившись от ее невинного интереса, почти с охотой двинулась открывать окно и начала объяснять работу жерновов. Я перевела ее слова, задала еще несколько безобидных вопросов, а затем, когда Фрэнсис приготовилась к съемке и принялась уговаривать Софию изобразить несколько движений с рычагом и желобом для зерна, я их незаметно оставила – о, как небрежно! – и снова спустилась вниз.
И увидела то, что искала. Точно. София умело убрала все, и, тем не менее, недостаточно тщательно. Я сама недавно делала ту же работу в пастушьей избушке, и мои глаза знали, как искать следы. Никто не угадал бы, что до недавнего времени пленника держали в мельнице. Но я знала, что искать. Хворост вверху на полу разворошен и сложен, но на нем кто-то лежал. София мела пол, но недооценила сгнившие доски. Некоторые частицы должно быть упали сквозь щели вниз… Да, я права. На досках под дыркой валяются несколько кусочков сломанного хвороста и грязных веточек с листьями. Само по себе это ничего не значит, но среди них есть крошки хлеба. Такую крошку я видела у мыши в зубах. И еще есть кусочки, пока не украденной пищи, которые без мыши и обостренного подозрением зрения я бы никогда не заметила.
Никогда бы не подумала, что обрадуюсь необходимости ждать Фрэнсис, пока она снимает фильм. Сейчас я слышала, что она разговаривает с Софией, предположительно с некоторым успехом, и много смеется. София, без сомнения, чувствовала себя в безопасности и немного отходила. В ограниченном пространстве жужжание камеры звучало громко. Я вспомнила о витке веревки рядом с мешками с зерном. Если у вас есть пленник, по-видимому, вы его свяжете. Нужно осмотреть веревку. Они все еще заняты
