– Эй, это все-таки еда, – сказала Рэйчел Хайнс. – Я теперь не возражаю даже против свеклы. Я просто ем все подряд, я перестала беспокоиться о диете после того, как надела форму.
Форма сидела на ней так, что армейские бюрократы, которые ее разработали, могли бы только удивляться. И она вовсе не была полной. Если бы она не относилась ко всем окружающим совершенно одинаково, то половина людей в отряде передралась бы за нее. Были моменты, когда сам Ауэрбах боролся с соблазном. Но даже если бы она и проявила к нему интерес, это создало бы массу проблем.
Он снова взглянул на Пенни. За нее он тоже считал себя ответственным. А переживал за нее даже больше. С Рэйчел – что вы видите, то и есть, он не мог себе представить, чтобы она что-то скрывала. Что касается Пенни, у него возникло ощущение, что под ее теперешним несчастьем скрыто нечто иное. Он пожал плечами. Возможно, опять разыгралось воображение. И не в первый раз.
К его удивлению, она снова взяла тарелку и начала есть, без особой охоты, но с такой настойчивостью, будто заправляла автомобиль. Он промолчал, чтобы ничего не испортить.
Рэйчел Хайнс встряхнула головой. Она уложила волосы в короткий пучок, чтобы он лучше помещался под каской.
– Сбежать, чтобы передать наши секреты ящерам! Я не могу представить этого, но это факт. И множество людей в Лакине неплохо относились к ящерам, как будто они были новыми членами совета графства или что-то в этом роде.
– Это правда!
Лицо Пенни Саммерс перекосило выражение свирепости и жестокости, Ауэрбах не видел такого со времени прибытия в Ламар.
– Джо Бентли из универсального магазина, так вот он подлизывался к ним из-за своих товаров, и когда Эдна Уилер как-то обозвала их тварями с вытаращенными глазами, которых только на ярмарке уродов показывать, разве он не побежал к ним – так быстро, как только несли ноги? А на следующий день их с мужем и двумя детьми вышвырнули из дома.
– Это так, – кивнула Рэйчел. – В самом деле так. А Мел Сикскиллер, я полагаю, не выдержал, что люди все время обзывают его полукровкой, и стал рассказывать ящерам всякие сказки, и они поверили ему. А у многих потом были неприятности. Да, некоторые обращались с ним плохо, но вы бы не стали подлизываться к ящерам из-за личной обиды.
– А мисс Проктор, учительница домашней экономики в школе? – сказала Пенни. – Как она называла ящеров? «Волна будущего», вот так, словно мы ничего не должны делать против них – не важно, каким образом. И потом она ходила и проверяла, чтобы мы чего-нибудь не натворили.
– Да, она проверяла, – сказала Рэйчел. – И…
Они разговаривали еще пять или десять минут, вспоминая коллаборационистов маленького родного городка.
Ауэрбах сидел молча, допивая пиво и доедая свою порцию (он не возражал против баранины, но мог долгое время обходиться без свеклы), и слушал, слушал. Он никогда не видел Пенни Саммерс такой оживленной, ее тарелка давно опустела – похоже, она не замечала, что делает. Жалобы на старых соседей взбодрили ее кровь, как ничто другое.
Мускулистая официантка подошла к ним.
– Хотите еще пива или просто хотите посидеть, занимая место?
– Благодарю, мне еще одну, – сказал Ауэрбах.
К его удивлению, Пенни кивнула даже раньше, чем Рэйчел. Официантка удалилась, затем вернулась с новыми кружками.
– Благодарю, Ирма, – сказал Ауэрбах.
Она посмотрела на него так, будто впервые услышала слова благодарности за хорошую работу.
– У вас были рейды на Лакин с того времени, как вы нас вывезли оттуда, капитан? – спросила Рэйчел.
– Да, конечно, – ответил Ауэрбах. – Разве вы не участвовали? Нет, не участвовали, я вспомнил. Мы всыпали им тогда – очистили город. Я думал, что мы сможем удержать его, но потом они бросили против нас много бронетехники… – Он развел руками. – Что тут можно было сделать?
– Она не это имела в виду, – сказала Пенни. – Я знаю, что именно она имела в виду.
Ауэрбах уставился на нее. Она действительно ожила.
– И что же она имела в виду? – спросил он в надежде поддержать разговор и, более того, увлечь ее в мир за пределами четырех стен, в которых она закрылась.
Это сработало: глаза Пенни вспыхнули.
– Она хочет спросить: вы свели счеты с Квислингами? – спросила она.
Рэйчел Хайнс кивнула, показывая, что ее подруга права.
– Нет, мы этого не сделали, – сказал Ауэрбах. – Мы не знали, с кем надо расправиться, и были слишком заняты ящерами, чтобы рисковать недовольством местных жителей, если по ошибке накажем не тех, кого надо.
– Мы в ближайшее время не вернемся в Лакин? – спросила Рэйчел.
– Насколько я знаю, нет, – сказал Ауэрбах. – У полковника Норденскольда могут быть и другие идеи, но он мне об этом не говорил. И если он получит приказ откуда-то сверху…
Он снова развел руками. Командные связи на уровне выше полка были нарушены. Местные командиры имели куда больше самостоятельности, чем кто-либо мог представить себе до того, как ящеры разнесли большинство путей сообщения.
– Полковнику надо поговорить с партизанами, – сказала Рэйчел. – Раньше или позже, но эти ублюдки должны получить то, что им причитается.
Она говорила ровным тоном, как любой кавалерист: Ауэрбах и не подумал, что для женщины это брань, пока не повторил предложение мысленно. Что ж, Рэйчел все-таки кавалерист, так что все в порядке.
– Это надо сделать обязательно, – сказала Пенни Саммерс, энергично кивая. – Обязательно.
– Звучит довольно забавно – про американских партизан, – сказала Рэйчел. – Я имею в виду, мы ведь видели в кинохронике, как русские прятались в лесах до прихода ящеров, но чтобы что-то подобное возникло у нас…
– Для вас это, может быть, и странно, но вы ведь из Канзаса, – ответил Ауэрбах. – А я пробирался сюда из Техаса, а лейтенант Магрудер – из Виргинии. Для вас американские партизаны – это что-то древнее, времен Гражданской войны. – Он коснулся своего рукава. – Хорошо, что эта форма не такая голубая, как должна быть.
Рэйчел пожала плечами.
– Для меня то, что относится к Гражданской войне, просто история из книг, только и всего.
– Но не для южан, – сказал Ауэрбах. – Мосби и Форрест для нас – живые люди даже теперь.
– Я не знаю, кто они, но верю вашим словам, – сказала Пенни. – Дело в том, что если мы можем что-то сделать, мы обязаны. Может полковник Норденскольд связаться с партизанами?
– О да, – сказал Ауэрбах, – и вы знаете, как?
Он подождал, пока она покачает головой, затем прижал палец к носу и улыбнулся.
– Почтовые голуби, вот как. Вовсе не радио, которое могли бы перехватить ящеры, о голубях они и понятия не имеют.
Он знал, что говорит лишнее, но надежда увидеть Пенни Саммерс оживленной и деятельной заставила его сказать чуть больше, чем следовало.
Она спрыгнула со стула.
– Пойдемте и поговорим с полковником прямо сейчас.
Все было так, словно где-то внутри у нее щелкнул выключатель и все, что было обесточено в течение последних месяцев, сразу вернулось к жизни. На это стоило посмотреть. «Женщина-дьявол! – подумал Ауэрбах, а еще через мгновение: – И к тому же штатская».
Штаб-квартира полковника Мортона Норденскольда размещалась в здании, которое все до сих пор называли «Первый Национальный Банк Ламара». Еще в 20-х годах здесь произошло внушительное ограбление: жители Ламара еще вспоминали о нем. Правда, коренных жителей Ламара осталось немного – город наполняли солдаты и беженцы.
