отвечал Томалсс. – Тосевиты определенно отличаются в своих привычках от нас, а также от жителей Работева и Халесса. Моя гипотеза состоит в том, что постоянное сексуальное напряжение, если использовать неточное определение, подобно огню, постоянно подогревающему их и стимулирующему к изобретательности в других областях.
– Я видел и слышал столько гипотез, что не стоит их запоминать, – сказал Ппевел. – Когда я найду такую, которая будет подкреплена доказательствами, я буду рад. Наши специалисты в последнее время слишком часто соревнуются с тосевитами не только в быстроте, но и в неточности.
– Высокочтимый господин, я хочу обращаться с тосевитским детенышем педантично, чтобы собрать такие доказательства, – сказал Томалсс. – Не изучив Больших Уродов на всех стадиях их развития, можем ли мы надеяться, что поймем их?
– Над этим стоит поразмыслить, – ответил Ппевел, отчего Томалсс преисполнился надежд: никто из администраторов долгое время не давал ему столько оснований для оптимизма. Ппевел продолжил: – Мы…
Томалсс хотел услышать продолжение, но его отвлек вой – тревожный вой детеныша Больших Уродов. Странно, что он звучал издалека.
– Извините меня, господин, но, похоже, у меня появились трудности, – сказал исследователь и отключил связь.
Он поспешил по коридорам лабораторного отдела, отыскивая место, куда детеныш попал на этот раз. Он нигде не мог найти его и встревожился – может быть, детеныш заполз в ящик? Может быть, поэтому его визг казался далеким?
Вой раздался снова. Томалсс стремительно выскочил в коридор – детеныш вполне мог отправиться в дальнее путешествие.
Томалсс едва не столкнулся с Тессреком, исследователем привычек и особенностей мышления Больших Уродов. В руках, не особенно аккуратно, Тессрек нес капризного тосевитского детеныша. Он швырнул его Томалссу.
– Вот. Это ваш. На будущее, следите за ним лучше. Он забрел в мою лабораторию, и, уверяю вас, мы этому не обрадовались.
Как только Томалсс взял детеныша, тот перестал вопить: он попал к тому, кого знал и кто заботился о нем. Томалсс мог быть тем, что тосевиты называли словом «мать». Тосевитское слово значило гораздо больше, чем его эквивалент на языке Расы.
Тессрек продолжил:
– Чем скорее вы отдадите это существо Большим Уродам, тем скорее станут счастливыми все в этом коридоре. Не будет больше ужасных звуков, жутких запахов, все вернется к миру, тишине и порядку.
– Окончательное решение о детеныше еще не принято, – сказал Томалсс.
Тессрек всегда хотел избавиться от маленького тосевита. Сегодняшняя прогулка детеныша только добавила масла в огонь.
– Избавление от него улучшит мое положение, – сказал он, оставив открытым рот в знак одобрения собственной шутки. Затем он снова стал серьезным и продолжил: – Если он вам нужен, держите его у себя. Я не могу отвечать за его безопасность, если он заберется в мою лабораторию еще раз.
– Как любой детеныш, он невежествен в отношении правильного поведения, – холодно сказал Томалсс. – Если вы будете игнорировать этот очевидный факт и умышленно злоупотреблять этим, то я не могу отвечать за вашу безопасность.
Чтобы подчеркнуть решимость, он повернулся и унес детеныша обратно в комнату. Одним глазом он наблюдал, как Тессрек смотрит ему вслед.
Глава 4
Маленькая уродливая гусеничная машина для перевозки боеприпасов со звуком «пут-пут-пут» остановилась возле немецких «пантер» в лесу, севернее Лодзи. Передний люк французской машины – трофея триумфальной кампании 1940 года – открылся, и наружу выбрались двое мужчин. Они закричали:
– Эй, парни! Мы привезли вам подарки.
– Самое время, – сказал Генрих Ягер. – У нас осталось всего по несколько снарядов в каждом танке.
– А имеем дело с ящерами, – добавил Гюнтер Грилльпарцер. – У них броня настолько прочная, что нужно долго долбить в одно и то же место, прежде чем удастся ее пробить.
Подвозчики снарядов заулыбались. На них были такие же комбинезоны, как и у танкистов, но не черные, а полевые, серого цвета, полагавшиеся солдатам на самоходных орудиях. Один сказал:
– Здесь для вас новые игрушки – идею переняли у ящеров и стали выпускать для себя.
Этого было достаточно, чтобы вокруг них собралась толпа танкистов. Ягер бесстыдно воспользовался преимуществами высокого звания, чтобы протолкаться вперед.
– Что там у вас? – потребовал он.
– Мы сейчас покажем, – ответил парень и повернулся к товарищу. – Давай, Фриц.
Фриц снял белоснежный брезент, закрывавший кузов. Он нагнулся, поворчал немного – видно, возился с чем-то тяжелым – и вытащил снаряд самого странного вида, какой только видывал Ягер.
– Что за чертовщина? – спросили одновременно не меньше полудюжины танкистов.
– Расскажи им, Иоахим, – сказал Фриц. – Я не смогу правильно объяснить.
– Подкалиберный бронебойный снаряд, – с важностью сказал Иоахим. – Алюминиевая рубашка сбрасывается сразу после выхода снаряда из ствола, и дальше летит один только сердечник. Он из вольфрама…
– В самом деле? – Ягер насторожил уши. – У меня брат – танковый инженер, он рассказывал, что вольфрама не хватает даже для резцов. А теперь его применили для противотанковых снарядов?
– Я ничего не понимаю в резцах, герр оберст, – сказал Иоахим, и Фриц торжественно покачал головой – мол, он тоже. – Но я знаю, что эти снаряды должны дать вам вдвое большую пробивную способность, чем обычные бронебойные снаряды.
– Должны дать вам! – передразнил Карл Мехлер, заряжающий Ягера.
Заряжающие от природы наделены пессимистическим взглядом на мир; когда танк движется, они почти ничего не видят и не понимают. Их место – на дне башни, они выполняют то, что прикажет наводчик и командир. Если вы заряжающий, вы никогда не знаете, что происходит вокруг, пока снаряд не попадет в вашу машину. Секунду назад вы еще живы и здоровы, а в следующую разорваны на дымящиеся куски.
Мехлер продолжил:
– А каковы они в деле?
Фриц и Иоахим посмотрели друг на друга. Фриц сказал:
– Их не отправили бы в фронтовые части, если бы считали, что они не будут действовать так, как обещано, согласны?
– Никто никогда ничего не знает, – сумрачно сказал Мехлер. – Какой-нибудь бедный сопляк все равно должен стать подопытным кроликом. На этот раз мы вытянули короткую соломинку.
– Хватит, Карл, – сказал Ягер.
Упрек был мягким, но заряжающий умолк. Ягер повернулся к подвозчикам снарядов.
– А обычных бронебойных вы не привезли, на случай, если эти окажутся не такими прекрасными, какими их считают ребята на полигонах?
– Ох, нет, герр полковник, – ответил Иоахим. – Что подвезли на поезде, то мы и доставили.
Ропот в толпе танкистов не был похож на мятежный, но и радости в нем тоже не прозвучало.
– Ладно, у нас осталось по несколько снарядов прежнего образца. Мы хоть знаем, на что они годятся и с чем не справляются. Скажите мне только одну вещь, прямо сейчас, вы, двое! Может новый снаряд пробить лобовую броню танка ящеров?
Оба подвозчика печально покачали головами.
