сама.
– Я прекрасно себя чувствую, – негодующе сказала она. – Да, я тяжело перенесла смерть отца, но теперь я с этим справилась. Мне хорошо, как никогда.
– Я понимаю, – сказал он.
Он не хотел спорить с ней. Но когда люди поднимаются из трясины к облакам слишком быстро, они плохо отдают себе отчет в происходящем. Похоже, ее поездка еще продолжалась.
– Тогда решено, – сказала она, как будто все и вправду было решено.
– Постой, давай сделаем так, – сказал он. – Подожди, когда я вернусь со следующего задания. Будет достаточно времени, чтобы сделать все, что мы захотим.
«И у тебя будет больше возможностей разобраться с собой и убедиться, что ты не просто бросилась на первого попавшегося парня».
Она надула губы.
– Но ведь ты будешь отсутствовать долгое время. Рэйчел сказала, что это следующее задание – не просто рейд. Она сказала, что вы собираетесь попытаться повредить космический корабль ящеров.
– Ей не следовало говорить этого, – рассердился Ауэрбах.
Секретность для него была естественной – всю свою взрослую жизнь он был солдатом. Он знал, что Пенни не побежит болтать к ящерам, но кому еще Рэйчел рассказала о запланированном ударе? А куда пошел слух дальше? В Соединенных Штатах люди не часто шли на сотрудничество с ящерами, по крайней мере в тех местностях, которые оставались свободными, но и такое случалось. И Рэйчел, и Пенни сталкивались с предателями. Тем не менее Рэйчел проболталась. Это было не очень хорошо.
– Может быть, ей и не следовало этого говорить, но она сказала, и поэтому я знаю, – сказала Пенни, качнув головой. Показалось, она добавила: «Так что давай сейчас». – А если я найду кого-нибудь еще, пока ты отсутствуешь, мистер Ране Ауэрбах? Что тогда?
Ему хотелось рассмеяться. Он старался быть заботливым и разумным – и куда он попал? На сковородку.
– Если ты это сделаешь, – сказал он, – ты не станешь рассказывать ему о нас, не так ли?
Она посмотрела на него.
– Думаешь, у тебя есть все ответы, не так ли?
– Помолчи-ка минутку, – сказал он.
Он не собирался обрывать разговор: причина была в другом.
Пенни собралась ответить резкостью, но затем она тоже услышала далекий гул в небе. Он становился все громче.
– Это самолеты ящеров, так ведь? – спросила она, словно надеясь, что он будет ей возражать. Ему бы хотелось, чтобы она ошиблась.
– Наверняка они, – сказал он. – Очень много. Обычно они летят выше в начале пути, затем снижаются, чтобы нанести удар. Не знаю, почему они на этот раз действуют иначе, разве что…
Прежде чем он смог закончить предложение, начала бить зенитная артиллерия, сначала к востоку от Ламара, а затем в самом городе. Трассы снарядов и их разрывы осветили ночное небо, перекрыв сияние звезд. Даже вдали от Ламара грохот стоял ошеломляющий. Шрапнель сыпалась вниз, словно горячие зазубренные градины. Если такая попадет в голову, дело кончится расколотым черепом. Ауэрбах пожалел, что на нем нет каски. Когда приглашаешь красивую девушку на прогулку, обычно о таких вещах не беспокоишься.
Он увидел боевые самолетов ящеров только тогда, когда они закончили бомбежку и обстрел ракетами Ламара. Он разглядел пламя, вырывавшееся из труб. После нападения они встали на хвосты и взлетели ввысь, как ракеты. Он насчитал девять машин, три звена по три.
– Мне надо вернуться, – сказал он и поспешил в сторону Ламара.
Пенни побежала рядом с ним, ее туфли вскоре стали чавкать по грязи так же, как его сапоги.
Самолеты ящеров вернулись к Ламару раньше, чем гулявшие добрались до цели. Самолеты нанесли по городу еще один удар, а затем улетели на восток. Зенитная артиллерия продолжала палить и после того, как они улетели. Так было всегда после воздушных налетов. А когда орудия били по настоящим целям, попадали крайне редко.
Пенни тяжело дышала и едва переводила дух, когда они с Ауэрбахом добрались до предместья Ламара, но держалась стойко.
– Иди в госпиталь, чего ты ждешь? Там наверняка требуются лишние руки.
– Хорошо, – ответила она и поспешила прочь.
Он кивнул ей вслед. Если даже позднее она и не вспомнит о том, что сходила по нему с ума, все равно лучше видеть ее занимающейся делом, чем прячущейся в жалкой маленькой комнатке наедине с Библией.
Едва она исчезла за углом, как он сразу забыл о ней. Он рванулся к баракам через хаос, воцарившийся на улицах: Цепочки людей передавали ведра с водой и заливали огонь. Не каждый пожар можно было потушить: в эти дни Ламар зависел от воды из колодцев, и ее было недостаточно, чтобы погасить пламя. Раненые мужчины и женщины кричали и плакали. И раненые лошади тоже – по крайней мере одна бомба попала в конюшню. Несколько лошадей вырвалось наружу. Они носились по улицам, шарахались от пожаров, лягались в панике, мешая людям, которые старались помочь им.
– Капитан Ауэрбах, сэр! – прокричал кто-то прямо в ухо Раису.
Он подпрыгнул и повернулся на месте. Его помощник, лейтенант Билл Магрудер, стоял рядом с ним. Свет пожара осветил лицо Магрудера, покрытое таким слоем сажи, что его можно было принять за актера в гриме негра.
– Рад видеть вас целым, сэр.
– Я в полном порядке, – сказал Ауэрбах. Как ни абсурдно, он чувствовал себя виноватым за то, что не оказался под бомбежкой ящеров. – Что происходит?
– Сэр, все не очень хорошо, и мы понесли порядочные потери – в людях, лошадях…
Мимо пробежала лошадь с тлеющей гривой. Билл махнул рукой в ее сторону.
– Боеприпасы, которые мы накопили, тоже пропали. Эти ублюдки так по Ламару еще не били.
Он хлопнул руками по бедрам. Ауэрбах понял. Из-за того, что чужаки не очень часто поступали по- новому, можно было подумать, что они вообще не делают ничего нового. Такой вывод может стать последней ошибкой в жизни. Потеря боеприпасов была невосполнима.
– Похоже, мы можем забыть о завтрашнем задании, – сказал Ауэрбах.
– Боюсь, что так, капитан. – Магрудер скривился. – Пройдет немало времени, прежде чем мы снова сможем об этом подумать. – Его мягкий акцент уроженца Виргинии делал его слова еще печальнее. – Не знаю, как там с производством, но доставка из одного места в другое теперь не слишком сложна.
– Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю, – сказал Ауэрбах. Он ударил кулаком по бедру. – Черт побери, если бы мы взорвали один из их космических кораблей, мы по-настоящему заставили бы их задуматься.
– Я тоже так думаю, – сказал Магрудер. – Кто-то это сделает – тут я с вами согласен. Только, похоже, это будем не мы. – Он процитировал военную поговорку. – «Никакой план не выживает после контакта с противником».
– Досадная и печальная истина, – сказал Ауэрбах. – Враг, эта грязная собака, идет и действует по собственным планам. – Он рассмеялся, хотя испытывал боль. – Сегодня этому сукину сыну повезло.
– Наверняка. – Магрудер оглядел развалины, которые были Ламаром. – Их нынешний ночной план сработал прекрасно.
Ламар превратился в развалины.
Зэки, пробывшие в гулаге рядом с Петрозаводском в течение какого-то времени, описывали погоду, как девять месяцев лютой зимы и три – плохого катания на лыжах. А это ведь были русские, привыкшие к зиме в отличие от Давида Нуссбойма. Он не мог понять, взойдет ли когда-нибудь солнце, перестанет ли когда-нибудь падать снег.
