– Благородный адмирал, мы, конечно, можем организовать атаку на передатчики, но нам это практически ничего не даст. Американцы научились восстанавливать их за поразительно короткое время. Они перенесут свои передачи в другое место, и все. Кроме того, я уверен, что Страха не находится в том месте, откуда ведется передача. Наши инженеры говорят, что мы слышим лишь запись.
– В таком случае, где он? – сердито спросил Атвар. – Его челнок приземлился недалеко от места, куда Большие Уроды свозят военнопленных. Наверняка в том районе у них имеется необходимое для радиопередач оборудование.
– Вне всякого сомнения, но они сделали все, что в их силах, чтобы запутать следы. Мы не знаем, где точно находится передатчик, – сказал Кирел. – Пока им удается держать нас в неведении. Да и вообще они вполне могли переправить Страху подальше от того места, где он приземлился, чтобы мы не захватили его, организовав рейд на лагерь военнопленных. Короче говоря, мы не знаем, где скрывается Страха, и у нас нет надежды в ближайшее время получить необходимую нам информацию.
– Очень плохо, – сказал Атвар. – Мы можем забить помехами те частоты, на которых обращение Страхи слышат Большие Уроды, однако свои собственные развлекательные каналы вынуждены оставить в неприкосновенности – а ведь именно их и использует предатель, чтобы сбивать с пути самцов Расы. Отвратительно. Страха… – Он возмущенно зашипел. – Я рассердился на него за то, что он попытался меня сместить, но я не ожидал, что он поступит таким образом.
– Я тоже, благородный адмирал, – проговорил Кирел. – По-видимому, он очень сильно испугался мощи вашего гнева.
Атвару показалось, что в словах Кирела он услышал завуалированную вежливостью критику своих действий. Возможно, ему следовало каким-то образом договориться со Страхой после того, как замысел капитана провалился? Но разве мог он так поступить и одновременно сохранить всю полноту власти, дарованной ему Императором? В любом случае, думать об этом сейчас – бессмысленно. Точнее, слишком поздно.
– Нам хотя бы удалось уничтожить челнок, на котором Страха совершил побег? – спросил он.
– Я… думаю, да, благородный адмирал, – осторожно проговорил Кирел. – Однако Большие Уроды продемонстрировали поразительные способности в области обмана… и потому я не могу быть уверен до конца.
– Надеюсь, мы его уничтожили, – сказал Атвар. – Дойчевиты уже вовсю стреляют в нас своими ракетами, но они небольшого радиуса действия да еще с плохой системой наведения – игрушки, не более того. Им не развить необходимой скорости, чтобы выйти на орбиту. Но если Большие Уроды получат настоящие ракетные двигатели, да еще ядерное оружие…
Атвар и Кирел в ужасе уставились друг на друга.
– В таком случае, благородный адмирал, – сказал Кирел, – риску подвергнется весь наш флот. Возможно, нам придется подумать об уничтожении Тосев-3 – ради собственного спасения.
– Да, мы спасем наш флот. А вы подумали о колонизационном флоте, который прибудет на не пригодную для жизни планету?
– А что будет с колонизационным флотом, когда его представители обнаружат планету, которая является базой Больших Уродов, обладающих ядерным оружием да еще путешествующих в космическом пространстве? – спросил Кирел.
Атвар с удовольствием ответил бы ему что-нибудь очень сердитое – если бы только нашел подходящие слова.
– Будем надеяться, что мы все-таки уничтожили челнок, – проговорил он наконец. – Это даст нам время довести до конца завоевание планеты – прежде чем тосевиты покорят космическое пространство.
Однако Атвар уже успел понять, что, когда имеешь дело с тосевитами, никогда нельзя знать наверняка, чего от них ждать.
Марш. Нье Хо-Т’ингу казалось, что он родился на ходу. И он был готов побиться об заклад на солидную сумму денег, что умрет тоже в пути. Если его смерть послужит делу пролетарской революции, он примет ее без сожаления. Впрочем, как и любой здоровый тридцатипятилетний человек, он совсем не спешил расставаться с жизнью – да еще в ближайшее время.
Он принимал участие в «Великом походе»[13] Мао, возглавив потрепанную дивизию коммунистической армии, которая бежала от контрреволюционных сил Чан Кайши[14]. Тот марш заслужил свое имя. Теперь Нье Хо- Т’инг командовал лишь горсткой людей, шагавших по северо-восточной дороге из Шанхая в Пекин. На первый взгляд, могло показаться, что его статус понизился. На самом деле не так. Он возглавил всё партизанское сопротивление, боровшееся с чешуйчатыми дьяволами – и, когда возникала необходимость, с другими врагами революции.
Нье Хо-Т’инг повернулся к своему заместителю Хсиа Шу-Тао и сказал:
– Самая трудная война, которая когда-либо велась в мире.
Хсиа что-то проворчал. Большой, сильный человек с широким суровым лицом, Хсиа мог служить образцом тупого грубого крестьянина. Природа наделила его низким, хриплым голосом, которым он не раз успешно пользовался – в сочетании со своей внешностью, – чтобы выбираться из неприятных ситуаций. Впрочем, назвать Хсиа Шу-Тао глупым было бы ошибкой. Рассмеявшись, он спросил:
– С какой еще стати? Только потому, что мы, маленькие чешуйчатые дьяволы, клика контрреволюционеров Чан Кайши и Гоминьдана, а также остатки армии империалистов из Японии – все толчемся на одной и той же территории?
– Нет, не только. – Нье остановился на минутку, чтобы обмахнуться соломенной шляпой. Крестьянская одежда – шляпа, свободная черная рубашка, штаны, сандалии – лучше всего подходила для влажной жары китайского лета. – Если бы нам пришлось сражаться сразу с несколькими врагами, все было бы просто.
– Для вас – может быть, – ответил Хсиа Шу-Тао, который так часто играл роль глупого простака, что почти убедил себя в том, что является им на самом деле.
– Я говорю совершенно серьезно, – ответил Нье Хо-Т’инг. – Эта война напоминает паучью сеть, паутина соединяет все силы между собой, а иногда, пересекаясь, нити склеиваются. Вот смотрите: Гоминьдан сотрудничает с нами в борьбе против чешуйчатых дьяволов, но иногда предает нас врагу. Способность узнать, как они себя поведут в каждый данный момент, играет огромную роль – от нее порой зависит жизнь или смерть, успех или поражение сил прогресса.
– Мы и сами пару раз сдавали их маленьким дьяволам, – улыбнувшись приятным воспоминаниям, заметил Хсиа Шу-Тао.
– Вот именно, и потому они точно так же не доверяют нам. Но иногда мы сотрудничаем с ними и с японцами и привлекаем на свою сторону самых неожиданных союзников, – ответил Нье.
– Вы имеете в виду того иностранного дьявола, американца? – спросил Хсиа. – Да, он оказался очень даже полезным. Я еще никогда не видел человека, который так здорово умел бы бросать… Вы помните его имя?
– Бобби Фьоре, – ответил Нье, старательно выговаривая чужие звуки. – Без его помощи нам, возможно, не удалось бы спастись после того, как мы прикончили того чешуйчатого дьявола в Шанхае. Жаль, что его убили. Он мог бы научить своему искусству наших людей.
– Разумеется, он был реакционером, – заявил Хсиа.
– Разумеется, – согласился с ним Нье Хо-Т’инг. – И развратником.
Бобби Фьоре чрезвычайно активно пользовался услугами девушек из шанхайского борделя, в котором Нье устроил штаб по подготовке нападения на официального представителя чешуйчатых дьяволов. Как и большинство его товарищей-коммунистов, он смотрел на такую свободу нравов с возмущением. Но он был прагматиком.
– Вы правы, он оказался полезным – не только потому, что ловко умел бросать гранаты, но еще и потому, что понимал язык маленьких дьяволов.
