судьба повернется к нему именно этим местом. И в этом месте, несмотря на запах и темноту, он должен будет сохранить лицо… Причем какое-то чужое.
Несмотря ни на что, Альберт Степанович фанатично боролся с судьбой. Он подливал себе в стакан и упорно склонялся над докладной в поисках судьбоносного решения. Рука становилась все тверже, а стиль эволюционировал на глазах.
«Довожу до вашего сведения, что вот уже несколько дней за сотрудником 108-го отделения милиции Потрошиловым А.С., то есть мною, ведется наблюдение со стороны мафиозных структур неевропейского происхождения».
Алик отвел от себя лист на вытянутой руке и с удовольствием посмотрел. Потом он крепко расцеловал бумагу, положил на стол и продолжил ее марать.
«Вышеуказанные лица, скрываясь под неброской внешностью якутов-оленеводов, преследуют капитана Потрошилова, то есть меня, не выпуская из вида ни на минуту. Обладая отличным зрением, они ведут наблюдение за моей квартирой непосредственно из яранги, построенной для конспирации в короткие сроки на детской площадке прямо перед подъездом. Исполняя ритуальные танцы вокруг костра, они пытаются деморализовать капитана российской милиции, то есть меня. В связи с вышенаписанным прошу перевести меня в штат сотрудников отделения, работающих под прикрытием, и присвоить мне кодовое имя АЛИКС (от имени Альберт, для простоты). Следующие докладные буду посылать на позывной ЮСТИС (от латинского „юстиция“). Способы передачи и обмена информацией предлагаю обсудить на следующем сеансе связи или при конспиративной встрече с нашим сотрудником», — Альберт Степанович подумал и дописал: — «или сотрудницей. АЛИКС».
Альберт сдержанно улыбнулся. При мысли о конспиративной встрече с сотрудницей появилась вера в успех невыполнимой миссии. Он вступит в борьбу с мафией, как рыцарь без страха и упрека. Зло должно быть наказано, и оно будет наказано! А главное — теперь было что сказать маме.
Распутин входил в ординаторскую частями. Сначала появилась большая рука и изнутри постучала по двери. Не дожидаясь ответа, появилась голова. Любопытные глаза стрельнули до дивану, пробежали по полу и в конце концов разочарованно обнаружили Альберта за столом.
— Ну, я так не играю! — Клим скорчил обиженную гримасу. — Один! За столом! С ручкой! На тебя это не похоже.
Альберт Степанович от удивления опешил. Всю свою сознательную жизнь он провел как раз за столом и с ручкой.
— А что на меня похоже?
Распутин целиком зашел в ординаторскую и, двусмысленно улыбаясь, похлопал ладонью по дивану.
— Неважно. Не бери в голову. Тут такое дело… сваливать надо.
Он подошел к окну и открыл форточку. Свежий воздух питерских окраин, насыщенный солями тяжелых металлов вперемешку с угарным газом, ворвался в ординаторскую. Сквозняк вырвал из-под руки Альберта листок и потащил по столу. Коротким и точным ударом Потрошилов остановил его на самом краю и вернул на место.
— Выпить хочешь?
— Могу, — не задумываясь ответил Клим, восхищенный такой резкостью. Он еще раз посмотрел на друга и добавил: — Как-то ты изменился в последнее время.
Они разлили по стаканам все, что оставалось в бутылке.
— Предлагаю — за дам! — Потрошилов встал, держа перед собой стакан.
— Я почему-то так и думал. — Клим устало приподнял зад и выпил.
Закусить было нечем. Водка всосалась и легла «на старые дрожжи», как родная.
— Валить надо, Альберт, — вернулся Распутин к тому, с чего начал.
— Кого? — заинтересованно встрепенулся Потрошилов.
— Ты здесь уже всех «завалил», — Распутин махнул рукой, — теперь отсюда валить надо. Ищут тебя.
— Кто? — Альберт Степанович принялся равнодушно рассматривать остатки жидкости на дне бутылки.
— Все. — Распутин пожал плечами и тоже уставился на бутылку.
— У тебя еще выпить есть? — спросил Потрошилов, посмотрел на Распутина и сам же кивнул.
Отпираться было бессмысленно. Сквозь линзы золотых очков на Клима смотрели глаза, которым нельзя было солгать. Да и, честно говоря, не хотелось.
— Есть, — признался Клим и добавил, — но валить надо!
Они выпили еще. Помолчали. Каждый о своем.
— А конверт у тебя есть? — Алик сложил вчетверо секретное донесение.
— Есть. — Распутин послушно полез в ящики стола. — Держи.
Агент, работающий под прикрытием, с подозрительным придыханием долго облизывал липкую поверхность. Когда наконец послание было запечатано, Потрошилов вскинул голову и энергично провел рукой по волосам, поправляя прическу. Лак «Последний путь» чуть не порезал ладонь. Алик недовольно поморщился.
— Что у меня с головой? Ты что думаешь как врач?
— Думаю — сваливать надо. Ты вчера в морге вместо одного банкира на тот свет оделся. Теперь на тебе одних шмоток тысяч на пятьдесят «бакинских». И это не считая работы! Ты себя в зеркале видел?
— Да. Жуткое зрелище, — честно признался Алик. То, что он утром увидел в зеркале, не могло называться Альбертом Потрошиловым.
— Вот именно. Теперь их крыша считает, что коль уж они тебя подготовили, надо и отправлять…
— Куда? — Альберт Степанович непроизвольно поправил галстук.
— Туда, — махнул рукой Распутин.
Они выпили еще, и тут свершилось предугадываемое чудо. Ждать его пришлось недолго. Концентрация алкоголя на кубический сантиметр тела Альберта быстро достигла критической величины. Инстинкт продолжения рода перед лицом смертельной опасности мгновенно приобрел глобальный характер. Водка начала выдавливать наружу потрошиловское семя. Процесс, как это часто бывает, сопровождался резким ослаблением могучего потрошиловского интеллекта. Альберт нерешительно пошел на поводу у физиологии.
— Знаешь, Клим, уходи один. Вдвоем нам, наверное, не уйти.
В коридоре послышались шаги. Мимо ординаторской прошла женщина. Потрошилов понял это генами. Клим — по стуку каблуков и взгляду Альберта. Глаза милиционера жгли дверь, как гиперболоид инженера Гарина. Распутин убрал под стол початую бутылку.
— Альберт, ты меня пугаешь. Декретный отпуск всей больнице не оплатят. Боюсь, если так дальше пойдет, декрет придется оплачивать и мужикам.
— Причем здесь декрет? — Потрошилов был искренне удивлен.
— Не бери в голову, — Клим снова махнул рукой. — Уходить надо, Алик.
Лицо Потрошилова внезапно изменилось. На какую-то долю секунды он вновь стал похож на прежнего Альберта. Подбородок его задрожал, на глаза навернулись крупные слезы. Он встал, подошел к другу и неуклюже обнял его.
— Знаешь, Клим, меня никогда так никто не называл. Я ждал этого от Люды, а оно — вон как получилось. Ты настоящий друг. Спасибо тебе за все. Теперь уходи. Я чувствую — здесь моя судьба. — Альберт Степанович достал из кармана пиджака платок с элегантным лейблом «Армани» и шумно высморкался. — Ты, кстати, не знаешь, что за помещение рядом с нашей ординаторской? Мне кажется, я слышал там женские голоса. Может, взять бутылочку и зайти к девчонкам на огонек?
Распутин с любопытством посмотрел на своего нового друга. Тот не боялся абсолютно искренне. Клим представил себе экстремальные ощущения от пробега по больнице с похоронной командой за спиной. Более смертельный риск придумать было трудно. В какой-то момент он даже позавидовал Альберту. До такой «безбашенности» любому экстремалу пришлось бы долго тренировать волю. А здесь — все от
