животных». Об…личать Исаака Ходоровича с точки зрения забитых оленей и похудевших песцов.
Для нагнетания черноты в образ предателя возникла необходимость репортажа о разрухе якутской глубинки. Сюжет планировался для уважаемой программы «Темя». Как решающий гвоздь в крышку политического гроба. В съемочную бригаду вошли опытные асы. Для них реалии далекой Сахи были открытой книгой. В качестве последнего напутствия ответственный редактор информационного вещания прогудел в густую бороду:
— Дадите нищих туземцев! И того драного олигарха не забудьте. Главное, без фокусов. Если запорете тему, как прошлый раз, порву на кадры!
Режиссер был настоящим профессионалом. В его обязанности входило помнить даже то, что очень хотелось забыть навсегда. При воспоминании о прошлом визите в гостеприимный Глухоманский край творца заказной правды пробирала дрожь. Но есть на телевидении такая профессия — обувать Родину. К тому же теперь предстояло просто запечатлеть реальность. Тупо, без прикрас. В натуральную величину.
Телевизионщики без задержек отправились в знакомые края. Худшей дыры, чем стойбище Белого Оленя, все равно было не найти. Туда и вылетели. Их было четверо. И они боялись. Несмотря на ужасающие дозы джина без тоника и виски без содовой. Память настырно подсовывала мрачные картинки прошлой командировки. Возвращаться в край нефти, алмазов и нищеты жутко не хотелось. Но программа «Темя» жаждала компромата.
Глухоманский вертолет спикировал из облаков, тяжело рухнув на землю. Ржавый железный монстр сплюнул на откидной трап изрядно пожеванные болтанкой полумертвые тела столичных гостей. Следом выкатилась аппаратура. Владельцам тел и видеокамер было невыносимо плохо. На бетон аэродрома хлынуло четыре потока импортных напитков. В смеси с вареной курицей «Аэрофлота». Парни из телевизора изливались мучительно и обильно.
Первым вернулся к осмысленной жизни режиссер. Он поднял голову, ошалел от пейзажа и тихонько взвыл:
— Куда-а?!
Репортер разгибаться не стал. Даже в спазмах он задавал вопросы, красиво строя фразу. Из-под трапа донесся булькающий закадровый текст:
— В чем причина неадекватной реакции на окружающее?
— Куда-а?! — Снова завыл режиссер. — Куда? Мы? Попали-и?!
Бригада приостановила желудочное извержение. Профессиональное любопытство оказалось сильнее физиологии. Осмысление поползло от удивленных глаз к закипающим мозгам. Под ногами вместо ягеля был бетон! Дальнейший осмотр окрестностей ошеломил телевизионщиков окончательно. Прямо перед ними словно парило в воздухе здание аэропорта. Суперсовременное сооружение из стекла и бетона украшало светящееся табло с надписью: «Аэропорт С. С. Потрошилова».
К тоскливому вою режиссера присоединились еще три голоса. До самого горизонта вздымались в небо нефтяные вышки. Вопли стали громче. В поле зрения нахально влезли многоэтажные здания и объекты индустриального пейзажа. Плач съемочной группы приобрел тональность реквиема и оборвался.
Вокруг столичных гостей полукругом стояли якуты. Туземцы были одеты с аристократической небрежностью. Строгие безупречные костюмы оригинально гармонировали с унтами. Оленьи полушубки от Гуччи были оторочены песцом. Большинство аборигенов рассматривало помятых москвичей сквозь очки в изящных золотых оправах.
Режиссер прикинул, во сколько ему обойдется общение с новыми якутами, и вполголоса застонал.
— К тойону проводить? — дружелюбно спросил невысокий толстяк, стоящий ближе всех к вертолету.
— А может, мы сами? — жалобно прошептал старший группы.
Остальные члены бригады быстро кивнули в поддержку мудрого решения.
— Сами заблудитесь, — спокойно возразил якут, — а так, за штуку евро, даже вещи довезем.
Весь бюджет ролика, за вычетом дорожных расходов, составлял семьсот долларов. На заднем плане натужно закряхтел оператор. Репортер простонал:
— Сдаем билеты. Будем коллективным политическим беженцем. Все равно снимать здесь нечего. А без ролика можно не возвращаться!
— Ладно, — усмехнулся пухлый якут, — я пошутил. Поехали, выпьем?
Телевизионщики стремительно полезли обратно под трап, освобождая желудки от остатков джина и виски.
Дорога к головному офису фирмы «Белый Олень — Безлимитид» заняла около получаса. Она пролегала мимо золотого прииска, буровых вышек, нефтеперерабатывающего завода и местного зоопарка с живыми оленями. Аборигены были вежливы и гостеприимны, автострада безупречна, а микроавтобус фирмы «Мерседес» пах свежим ягелем. Москвичи оторопело пялились на якутскую антиутопию, страдальчески постанывая.
Наконец моральные и физические муки съемочной группы оборвались на ковровой дорожке. Она шла от зеркально гладкого асфальта к одинокой белой яранге. Это была резиденция тойона. К ней бежали провода от высоковольтной линии передач. А на крыше торчала тарелка спутниковой антенны.
— Пленку в клочья! — прохрипел оператор. — Хоть тут ничего не изменилось! Может, вытащим сюжет?
Из яранги вышел невысокий полноватый человек в расшитой бисером рубахе. Светлые волосы, будто облитые лаком, идеально лежали в безукоризненной прическе. Под ней блестели очки безумно стильного дизайна и слегка топорщились абсолютно славянские уши. Он небрежно помахал гостям рукой. Пальцы с великолепным маникюром украшал старинный перстень с монограммой.
— Ух ты-ы! — восторженно среагировал ассистент. — А здесь по-прежнему наши!
— Разрешите поприветствовать вас от лица Центрального телевидения! — попытался светски улыбнуться режиссер, исправляя впечатление от беспардонной наглости коллеги. — Нам поручены съемки вашей нищеты…
Его хриплый голос дрожал от волнения, плохо всосавшегося джина и предвкушения межнационального конфликта.
— Вы что, с бодуна? — участливо спросил тойон богатейшего в тундре племени.
Режиссер обреченно кивнул, с ужасом чувствуя, что вот-вот начнет икать посреди высочайшей аудиенции.
— У нас на сухую разговоры не ведутся, — строго сказал вождь Белых Оленей. — Проходите!
Съемочная группа, как зомби, шагнула к яранге. Четыре пары глаз заворожено проползли по лужайке с ягелем, выстриженном в виде буквы «П», задержались на рассохшихся нартах, стоящих рядом с джипами фирмы «Лексус» и прилипли к темному провалу входа. Идти было трудно. Похмелье терзало тела, а предчувствия — душу. Они вошли.
В неярком свете утопленных в меховой потолок светильников виднелось лежащее на полу тело. Оно валялось прямо посередине ковра из волчьих шкур. Лицо закрывал древний, местами латаный, бубен из кожи. Многочисленные ленточки, торчащие в волосах, и замысловатые рисунки на одежде подсказывали, что тело принадлежит местному шаману.
— Вам надо выпить, — радушно предложил хозяин тундры.
Ассистент тоскливо замычал. Оператор с репортером судорожно сглотнули рвотные позывы. От необычных звуков шаман очнулся и сел, стряхнув с лица бубен. Тот зловеще звякнул в тишине. Покамлав на скорую руку, одними бровями, Игорь Николаевич Рыжов вынес приговор гостям:
— Духи говорят, дайте им водки-и!!!
Заунывный стон съемочной бригады пронесся над индустриальным ландшафтом, потонув в реве грузовиков с золотоносной породой и гудении нефтяных насосов…
Ответственный редактор программы «Темя» уже давно сам не встречал самолеты. Рейс из Якутска был редким исключением. Конечно, можно было послать кого-нибудь из подчиненных. Но какое-то
