— Тогда что же вас беспокоит?
Он подошел ко мне, пугая своим приближением больше, чем словами.
— Вы знаете, миссис Кевери, нашу Фанни, — жестко глядя мне в глаза, сказал он. — Она пылкая и своевольная. Я не думаю, что она может отнестись объективно к такому факту, как холодный порыв ветра и многое другое. Все это не для нее.
Что-то в его голосе звучало фальшиво, и у меня осталось впечатление, будто на карту поставлено нечто большее, чем умонастроение его сестры.
— Что ж, может быть, вы и правы, — сделала я вид, что согласилась. — Стоит только вам приказать, и мы уедем.
По-моему, я высказала вполне резонное суждение.
Но мистер Ллевелин отклонил его нетерпеливым взмахом руки.
— Если я испорчу то, что Фанни называет своей забавой, — объяснил он, — она может далеко зайти, чтобы наказать меня. А так как я не поддамся на ее колкости, то Фанни обязательно отыграется издевками над Урсулой. Неужели это не разумное желание с моей стороны — сохранить мир среди домочадцев?
— Конечно, да, — согласилась я. — А что вы хотите от меня?
— Услуги, — произнес он, глядя мне в глаза. — Так как оба мы согласны в том, что сеансы должны быть закончены, то я надеюсь, что вы убедите миссис Мэдкрофт вернуться в Лондон по собственному желанию. И Фанни не обидится.
— Я уже говорила миссис Мэдкрофт о своих сомнениях, — напомнила я содержание подслушанной им беседы. — Но результата никакого. Вы же сами в этом убедились. — При этом я многозначительно посмотрела на него и продолжала. — Почему вы думаете, что будет лучше, если я поговорю с ней снова?
— Прошу вас только попытаться, — произнес он более дружелюбным тоном. — А доктора Родеса я попрошу поговорить с Фанни. И мы посмотрим, может быть, он образумит ее.
Молча я обдумывала его просьбу, пытаясь понять, что же стоит за ней. Я не сомневалась в том, что мистер Ллевелин очень хочет, чтобы мы уехали, но нисколько не верила его доводам. Я заметила, что он тоже чего-то боялся. Чего? В их устоявшейся жизни было что-то такое, что лучше было оставить непотревоженным. То, что сохраняло бы покой в доме. Может быть, это стремление и руководило действиями хозяина имения. И я не могла винить его за этот своеобразный семейный эгоизм. Это его право, а может быть, даже долг.
Я подняла глаза и увидела на лице мистера Ллевелина ожидание.
— Хорошо, — сказала я. — Не могу обещать, что справлюсь с этим успешно, но сделаю все, что могу.
— Это все, о чем я прошу, — уточнил он. При этом мистер Ллевелин одобрительно кивнул головой, и у меня внутри все радостно затрепетало. Я с удивлением отметила про себя, что его одобрение мне более чем приятно. Несомненно, он мог быть обаятельным, когда хотел этого. А его мужская красота давала ему бесспорное преимущество перед многими джентльменами. Мне пришлось проявить твердость, чтобы не поддаться его чарам.
К счастью, меня отвлекла другая мысль. Я опустила руку в карман и достала письмо, которое написала прошлым вечером.
— Возможно, вы окажете мне взаимную услугу, — попросила я. — Мог бы кто-нибудь в этом доме отправить его?
Мистер Ллевелин взял конверт. При этом наши пальцы случайно соприкоснулись. Я поспешно отдернула руку. Кто знает, что он мог подумать обо мне, лучше уж не давать повод для нежелательных суждений. Мне повезло, потому что его взгляд задержался на конверте. Прочтя адрес, мистер Ллевелин поднял голову и пообещал: «Я побеспокоюсь об этом сегодня же утром».
— Это будет очень любезно с вашей стороны, — произнесла я. — А сейчас, если позволите, я пойду к миссис Мэдкрофт и узнаю, не нужна ли ей помощь.
Мистер Ллевелин посмотрел в сторону стола с нашими. почти полными тарелками и предложил:
— А не продолжить ли нам завтрак?
— Кажется, я не очень голодна, — пробормотала я и стала подниматься по лестнице. До самой последней ступени я ощущала на себе придирчиво-оценивающий взгляд мистера Ллевелина.
Утро оказалось заполнено выполнением различных поручений миссис Мэдкрофт. Она будто специально находила все новые занятия.
— Знаю я эту молодежь, — твердила она, вручая мне чулки для штопки. — У вас слишком много энергии. А если головы не заняты, вы заполняете их всякими глупыми мыслями.
В душе я согласилась, что так оно и есть, но промолчала. После нашей беседы за завтраком миссис Мэдкрофт, кажется, подумала, что лучшим лекарством от глупости для меня будут ежедневные поручения, которые потребуют максимум внимания и минимум воображения.
Помня свое обещание мистеру Ллевелину, я дважды пыталась начать обсуждение с миссис Мэдкрофт темы нашего отъезда из Эбби Хаус. Оба раза она уходила от этого разговора. Наконец, видя, что я не собираюсь отступать от своего, миссис Мэдкрофт отложила чтение и села рядом со мной.
— Дитя, ты только подумай, что говоришь, — укоризненно произнесла она. — Мы здесь для того, чтобы помочь Фанни Ллевелин, и я не уеду отсюда до тех пор, пока не выполню этой миссии.
— Но и ее брат, и доктор Родес, оба говорят, что это плохо для ее здоровья, — привела я свой довод.
— Они не медиум, — возразила миссис Мэдкрофт. — Медицинские советы здесь хуже помогают, нежели моя.
Она похлопала меня по руке и добавила:
— Только наберись терпения и ты увидишь, что я права.
Я вздохнула и перестала обсуждать этот вопрос. В конце концов, не я принимаю решения уезжать или оставаться. Я выполнила обещание, которое дала мистеру Ллевелину, и теперь моя совесть чиста. Мне не удалось склонить миссис Мэдкрофт к отъезду, что ж, возможно, так и должно быть. Ведь мы не знаем, какие именно силы и как влияют на наши поступки. Не исключено, что контакт медиума с иным миром не ограничивается беседой с духами. Возможно, что иной мир оказывает на медиума влияние, более сильное и непосредственное, чем на других людей. И медиум, сам того не сознавая, руководствуется в своих суждениях и поступках не только земными соображениями, но и наитием иного мира. Значит, пусть все идет так, как получается.
Решено, что сегодня вечером сеанса не будет. Фанни чувствовала себя слишком плохо и в этот день вниз не спускалась. Решение о проведении других сеансов отложено ею до завтра. К моему удивлению, Фанни прислала записку миссис Мэдкрофт, в которой просила ее разрешить мне придти и почитать Фанни в полдень.
— Конечно, ты должна пойти, — не колеблясь, распорядилась миссис Мэдкрофт.
Перспектива провести полдень с Фанни меня ничуть не расстроила. Что бы ни думали о Фанни Урсула и Эдмонд, она проявила себя как самая обаятельная во всей семье. Да, она единственный здесь человек, который поступает доброжелательно, если не брать во внимание недавнюю попытку ее брата завоевать мое расположение и еще того одобрительного кивка, которым он меня приободрил.
После ленча, вымыв лицо и руки, я попросила горничную показать мне комнату Фанни. Семейные апартаменты тянулись вдоль западного крыла здания, и я пошла коридором, который начинался напротив лестничной площадки, близ комнаты гостей. Горничная быстро шла впереди меня. Я с интересом рассматривала ее нарядную кружевную наколку на голове. Потом почему-то вспомнила, что за спиной у меня находится та самая «продуваемая сквозняком» площадка и демонические лица, пристально взирающие с огромного готического камина. Меня охватило состояние ужаса.
Казалось, что эти лица и сейчас живут. У них своя, особая жизнь. В их каменных глазах затаилось дьявольское выражение, а приоткрытые рты обнажили в ухмылке ужасные зубы, жалом высунули языки. Теперь я почти не сомневалась, что холод на лестничной площадке исходил именно от них. Отсюда он распространялся везде по дому, оказывал на сердца людей леденящее воздействие, покрывал души коркой
