прижатых к животу, он сжимает гранату или тротиловую шашку с подожженным фитилем. Опера перестарались, нашпиговав Стерна свинцом.
Однако лицо, точнее его височную область, задела, чиркнула по касательной лишь одна пуля. Сутками позже в судебном морге Стерна вымыли, переодели в чистую сорочку, причесали. На лицо наложили слой грима, открыли глаза, чтобы фотограф сумел сделать такие карточки, где Стерн был бы похож на живого.
Вся эта бодяга с гримом нужна была только потому, что на икроножной мышце левой ноги судебные эксперты увидели тусклую наколку. Несколько цифр, фамилия и инициалы. Над именем другая татуировка в виде скрещенных крылышек, эмблема воздушно-десантных войск. Цифры — не что иное, как номер воинской части, где проходил службу Стерн. С фамилией и инициалами — все понятно. Такие наколки делали в Афгане военнослужащие, чтобы в случае гибели и утери солдатского жетона их тела могли опознать свои.
Итак, личность Стерна установили по этой наколке. В архивах областного военкомата нашли личное дело с пожелтевшей от времени и конторского клея фотографией три на четыре. Снимку почти двадцать лет, сходство, безусловно, есть. Но некоторые сомнения в том, что Стерн и Александр Бочаров одно лицо, все же оставались.
Поезд все шел и шел, и казалось, не будет ему конца.
— Ничего, я привыкла, — крикнула Валентина Семеновна, перехватив взгляд Колчина.
Встав со стула, плотно закрыла обе рамы окна, опустила шпингалет.
— Взгляните.
Колчин достал из кармана фотографию, передал ее Бочаровой. Хозяйка снова встала, полезла в ящик серванта, надела очки. Встала у окна и, щуря глаза, долго разглядывала снимок.
— Это ваш сын? — спросил Колчин.
— Это он, — кивнула Бочарова.
— Точно он? Вы не ошибаетесь?
— Еще бы мать сына не узнала. Господи... Хотя столько времени прошло... Видно, помотала его жизнь по свету...
— Помотала, — согласился Колчин.
— Я была уверена, что Игорь жив. — Женщина хотела, видно, всплакнуть, но сдержала слезы. — Я знала, что он обязательно вернется. Приедет на электричке, как вы. Сойдет с поезда. Тут пять минут ходьбы от станции. Не хотела даже переезжать в новую квартиру. Думала: если я уеду отсюда, куда он вернется?
Колчин смотрел в сторону и молчал.
— Откуда у вас эта фотография?
— Фотография сделана за границей, — ответил Колчин. — Большего я сказать не могу. Не имею права.
— Понимаю.
— А почему вы были уверены, что сын жив?
— Сердцем чувствовала. И еще...
Бочарова сняла с серванта фотографию какой-то курносой женщины, державшей на руках спеленатого младенца.
— Это его сестра, моя дочь Лена. Она работала у нас в железнодорожном депо. Зарплата была мизерная. Бог Лену красотой не наградил. И она засиделась в девках. Десять лет назад тут появился незнакомый мужчина. Спросил у Лены паспорт и вручил ей пакет с деньгами. Сказал, что это денежный перевод от одного дальнего родственника. Но у нас нет богатых родственников...
— Как звали того человека?
— Он не назвался. Отдал деньги и ушел. А примерно через год появился еще один мужчина и снова принес деньги. И опять сказал, что это от родственника.
— Сколько было денег?
— Сказать страшно. Первый раз — десять тысяч долларов. А второй раз восемь тысяч. Лена приоделась, купила квартиру в Наро-Фоминске. Вскоре вышла замуж. Сейчас у нее трое детей. И муж не пьет. Без тех денег век бы ей...
Бочарова замолчала, поняла, что говорит лишнее.
— Как выглядели те люди, что передали деньги?
— Прошло много времени, лиц я не помню. Обычные мужчины, средних лет, загорелые такие. Вроде вас.
— Может, вы получали письмо или открытку?
— Ничего. Только эти деньги.
— Спасибо. — Колчин поднялся со стула. — Я должен идти.
— У вас нет адреса Игоря? Хоть маленькую записку ему написать.
— К сожалению, адреса нет.
— Можно мне оставить себе эту фотографию?
— Нельзя, — покачал головой Колчин, взял фото Стерна из рук женщины и спрятал его в карман. — Если будут новости, вам сообщат.
Он сделал несколько шагов к двери, остановился возле книжных полок, пробежал взглядом корешки книг, сдвинул в сторону стекло.
— Можно посмотреть? — обернулся он к Бочаровой.
— Смотрите.
Колчин снял с полки книжку в потертом переплете, дважды перечитал ее название, имя автора: Лоренс Стерн. «Сентиментальное путешествие по Англии и Франции». Перевернул несколько страниц, пробежал глазами начало вступительной статьи, написанной известным литературоведом: «Лоренс Стерн — крупнейший английский писатель восемнадцатого века... Проза отмечена лиризмом и неподражаемым юмором автора».
— Это одна из самых любимых книг Игоря, — шагнула вперед Бочарова. — Он очень любил читать. Правда, делал это бессистемно. А Лоренса Стерна перечитывал раз десять. И все время находил в книге что-то новое. У Игоря неплохой литературный вкус.
— Да, мне тоже нравится эта книга.
Колчин поставил роман на полку, попрощался с Бочаровой за руку и ушел.
«Да, — с грустью думал Колчин в ожидании электрички на Москву. — Вот что делает с людьми, подобными этому Бочарову, такая безумная, ненасытная жажда денег. Жадность, не ограниченная ничем. Ничем святым. Ни верой в Бога, ни любовью к родине, к родителям, к семье, к детям... А ведь без этого становится все дозволено, никого не жалко. Ведь именно об этом писал Достоевский в романе „Преступление и наказание“, который все изучали когда-то в школе. Да кто же тогда над этим всерьез задумывался?..»
Москва. 29 августа
Первый день долгожданного отпуска Колчин провел так, как провел бы его любой человек, уставший от работы. Отключив телефон, проспал до полудня, затем долго слонялся по квартире, намечая культурную программу на сегодняшний вечер и переворачивая на ходу листки записной книжки.
Многие женские имена вычеркнуты темным фломастером. Бросив книжку на журнальный столик, Колчин упал в кресло и подумал, что число его знакомых, еще не выскочивших замуж или не успевших развестись с мужьями, уменьшается, редеет не по дням, а по часам. Если так и дальше пойдет, звонить будет некому. Останется два варианта дальнейшей частной жизни.
Вариант первый: жениться на какой-нибудь порядочной, честной и красивой девушке, которая, по какому-то недоразумению, еще остается свободной. Вариант второй: записаться в клуб холостяков, посещать их скучные посиделки и купить кулинарную энциклопедию, которой он все равно не станет пользоваться.
Оба варианта серьезной критики не выдерживали.
Имен порядочных и красивых девушек Колчин просто не мог вспомнить. Тут или одно, или другое: или порядочная, или красивая. И пора бы завести новые знакомства, закрутить интрижки, но все как-то
