тайник. И денежки тю-тю. Потом скажут: какие деньги, детка? Может быть, ты их во сне видела? Или в кино?
После долгих раздумий и бессонной ночи Дашка решила, что самое надежное место для хранения дензнаков — кафе «Ветерок». Можно спрятать бабки в кладовке, за полками, на которых хранятся банки с овощными консервами. Надежное место. Кроме дяди Миши, туда никто не заходит. Но, может статься, что дядька сунется за полки, наткнется на деньги. И тогда… Захапает себе половину и скажет, что он всю жизнь растил и воспитывал Дашку и Кольку. А эта премия, что-то вроде благодарности за тяжкие труды.
Есть и другая опасность — голодные мыши. Они запросто сожрут деньги, если хранить их в простом пакете. Если же запрятать купюры в жестяную или стеклянную тару, мыши и туда доберутся. Таких случаев сколько хочешь. Люди хранят свои накопления в жестянках или стеклянных банках, потом достают… А вместо денег, бумажные ошметки и мышиный кал. Взгляд упал на допотопный красный огнетушитель, что висит на ржавом гвозде в подсобки у двери. И Дашку осенило. Кому придет в голову искать тайник в огнетушителе? Человек с самым буйным воображением до такого не допрет. А уж дядя Миша и подавно.
Внутри огнетушитель полый, нет там никакой противопожарной смеси или пены. А днище на резьбе, оно легко вывинчивается. Если даже в закусочную ворвутся грабители, снимут кассу, все перевернут вверх дном, ни одна сволочь не догадается, что в огнетушителе могут быть спрятаны деньги. Впрочем, это не просто деньги. Это пропуск для брата, пропуск в вольную жизнь.
Расстроенный до глубины души, Шубин присел на ящик, засмолил сигарету и в задумчивости стал скрести пальцами голову.
— Значит, нигде занять не можешь? — повторил он свой вопрос — Может все-таки попробуешь? Очень надо. Иначе бы я не просил.
— Не у кого мне деньги занимать, — отрезала Дашка. — Ведь ты просишь две тысячи баксов. Сумасшедшие деньги. Откуда такая сумма у простой официантки? И у кого прикажешь их одолжить?
— Ладно, иди, простая официантка, — махнул рукой дядька.
Когда Дашка вышла, он остался сидеть на ящике, погруженный в свои невеселые мысли. Дашка оглянулась, ей стало жалко дядьку, старого, больного и одинокого. Две тысячи, если разобраться, не велики деньги. Но тогда кто пожалеет Кольку, кто вытащит его на свободу?
Дашка вышла в зал и стала тереть тряпкой стол.
Глава восьмая
До выпуска из зоны амнистированных зэков оставалось всего пять ден, время не то, что поджимало, просто хватало за жабры, а дел у Чугура — вагон и маленькая тележка. Все семеро амнистированных — люди, мягко говоря, незаметные, серенькие. Нет тут ни знаменитых законных воров, ни шишек с положением в обществе, ни детей шишек. Заключенный Огородников по кличке Кот может занять место любого из них.
Тем не менее, следует проявить максимальную осторожность и бдительность, как приказал начальник ИТК Полковник Ефимов, семьдесят раз отмерить и только тогда сделать окончательный выбор. Кум, не жалея ни времени, ни сил, встретился с каждым амнистированным, якобы для того, чтобы провести разъяснительную беседу и на дорожку, как говориться, наставить на путь истинный. На самом деле он тщательно прощупал каждого кандидата, узнал о том, что собирается делать человек, когда выйдет на волю, чем будет на пропитание зарабатывать, ждут ли его родственники, есть ли подруга по переписке и так далее.
К вечеру четверо претендентов по разным причинам отсеялись, в списке остались три верных кандидата: Семен Феоктистов, Колька Шубин и Сергей Телепнев. Вместо кого из этих персонажей выйдет на волю Огородников, — вот вопрос.
Феоктистов оказался замкнутым немногословным человеком, из которого лишнего слова не выжмешь. Всосанные щеки, высокий и костистый, как вяленая вобла, весь какой-то задроченный, он сидел на краешке стула, положив руки на колени. Куртка висела на его покатых узких плечах, как на вешалке. Слишком длинные не по росту рукава закрывали запястья.
Лишь в конце беседы он немного разговорился.
— Чем собираешь заняться, когда откинешься? — спросил кум.
— Первым делом в баню схожу, — ответил Феоктистов. — В нормальную баню.
— А мечта есть какая-нибудь? Ну, жениться, детей завести.
— Не-а, гражданин начальник, — покачал головой зэк. — От этих детей потом одни алименты. Баня — и есть моя мечта. С парной, бассейном. Подают сардины в масле и пиво. Я бы там с утра до вечера просидел. Хоть каждый день ходил.
— И это все? — удивился кум.
— Еще есть планы. Машину хочу купить. И с заочницей полежать на теплой кровати. Чтобы мягко было. Перина пуховая и все такое. У нее свой дом в Павловском Посаде. Участок восемь соток. Яблонь тридцать стволов. Благодать. Обещала дождаться, но что-то писем давно нет. Засомневался я в ней.
Кум смотрел на Феоктистова, поражаясь убожеству его мышления и мелочным желаниям. Что за душой у этого человека? Подруга по переписке, которую он никогда не назовет своей. Груз прожитых лет. У Феоктистова есть жизнь, с которой этот придурок не знает, что делать. Чертово отродье…
— А на работу не хочешь устроиться?
— Хочу на работу, гражданин начальник.
Феоктистов не умел врать, говоря про работу, даже не спрятал усмешку. Ясно, он выйдет на свободу, получит наколку на богатую квартиру. Грабанет. Сделает еще один скок. Третий, четвертый… Это как повезет. И снова окажется за решеткой. Никакого тебе яблоневого сада и любовницы на мягкой перине.
— А с этим как? — кум щелкнул себя пальцем по горлу, выбив приятный смачный звук. — Ты ведь лечился несколько раз. Не думаешь развязать веревочку?
— Нет, водку в рот не возьму.
Феоктистов снова соврал, а кум снова сделал вид, что поверил.
— И правильно, — неизвестно чему обрадовался он. — Столько семеро не заработают, сколько один пропьет. И с бабой вечно будут напряги. Какая ей жизнь с ханыгой?
Закончив эту в высшей степени содержательную беседу, кум, отпустив зэка, приложился к фляжке с коньяком. Если не тяпнуть хотя бы сто грамм, от общения с этими скотами просто крыша съедет. Конечно, вместо Феоктистова можно выпустить на волю Кота, это хороший вариант. Родственников у Семена нет, с женой в разводе, подругу ищи-свищи. Только какая-то мифическая заочница.
Но можно посмотреть на этого типа с другой стороны, под другим углом: Феоктистов — вор- домушник. А это работа артельная. Значит, на воле остались дружки, сообщники, барыги, которым он толкал товар. Слишком много людей о нем помнят. Может статься, по тюремному телеграфу начнут наводить справки, выяснять обстоятельства случившегося. Почему Феоктистов сгинул на зоне? Что произошло?
Нет, лишние разговоры никому не нужны. Напротив фамилии Феоктистова кум поставил два жирных вопросительных знака.
Следующим в списке значился Николай Шубин. Молодой парень переступил порог кабинета, отрапортовал, как положено. Когда кум разрешил, осторожно, словно боясь обжечься, присел на краешек табурета. Разговор крутился, как заезженная пластинка, все об одном и том же. Кум повторял старые вопросы и слышал стандартные ответы. Мечтаю работать, учиться. Больше на зону не вернусь. Заделаюсь честным фраером. Короче, ля-ля, тополя.
— Из родственников у тебя кто есть? — подходя к главному, доброжелательно спросил кум.
