и отправят его обратно в Москву и уже здесь выяснят, паспорт Шалевича подложный, пройдет не меньше недели.
Труп Резака дактилоскопируют и, чтобы установить личность, начнут поиск по картотекам криминалистического учета, автоматизированным поисково-учетным системам. Прокуратура подключит Главный информационный центр МВД. У ментов есть приметы Резака, его дактилоскопическая карта. Это бюрократическая процедура займет неделю. Когда идентифицируют личность Резака и установят его место жительства, могут всерьез взяться за дело. Нащупают его контакты, связи, круг знакомств. И пойдет и покатится…
Если следователь прокуратуры окажется человеком настырным, есть шанс, что опера нагрянут к Пауку. Прямых доказательств его причастности к мокрому делу нет и быть не может. Да и Паук слишком тертый калач, чтобы его взяли на испуг и притянули за хобот. Но менты потреплют нервы, могут так обработать, что неделю будешь ссать кровью и кончать камнями из почек. На время надо отойти от дел и залечь на дно. Он с самого начал чувствовал, что с мочиловым Кота возможны осложнения. Так оно и получилось.
Кот оказался хитрее Резака. Может статься, что друзья давно заприметили «шестерку», висевшую на хвосте, но вида не подали. Заманили убийцу в безлюдный переулок, оттуда на стройку. И там хотели кончить Резака, предварительно выбив из него правду, но все получилось как-то иначе. Не по этому сценарию. Как именно: остается только гадать.
На сборы хватило получаса. Паук, переодевшись в новый костюм, вынес чемодан и дорожную сумку в прихожую. Оставил вещи у двери и вернулся на кухню, снял со стены декоративную полочку со склянками для специй. Ножом отодрал кафельную плитку, державшуюся на соплях. Достал из крошечной ниши пакет с деньгами и новый паспорт на имя Познякова Виктора Федоровича, проживающего в Питере.
Он опустил документы и деньги в карман, допил стакан молока и снял телефонную трубку.
Паук, в случае любых осложнений, должен позвонить Чугуру, поставить его в известность. Конечно, этот сраный чекист Пауку — никто, хрен на ровном месте. Пару раз Чугур давал Резаку какие-то поручения, а Паук оставался на подхвате: помогал с транспортом и квартирой. Так то — дела давно минувших дней, все забыто и поросло бурьяном. И все же позвонить куму надо. Как говориться, не плюй в колодец. Паук достал бумажку с номером мобильника, набрал номер.
— Это я, — сказал Паук, услышав знакомый голос, но по имени не назвался. Он постучал пальцем по телефону. — Твою коробку не слушают?
— С чего вдруг слушать? И кому?
— И то ладно, — отозвался Паук. — Плохие новости. Нашего общего друга скоро проводят на свалку. И вместе с ним Ошпаренного. А Кот ушел. Да, так получилось…
Долгая пауза, Паук слышал, как Чугур тяжело вздохнул. Кажется, он не мог осмыслить того, что случилось. Не мог подобрать слов для ответа.
— Это как… Это как же? — выдохнул он.
— Почем я знаю? — пожал плечами Паук. — Меня рядом не было. Кажется, наш знакомый попал в ловушку. Его заманили на стройку и обесточили.
— Ты сможешь закончить работу? Сам, один?
— Нет, не возьмусь, — ответил Паук. — Я решил обрубить хвосты. На время. На этой вилле, откуда звоню, больше не возникну.
— Я хорошо подогрею, — пообещал Чугур. — Привезу аванс хоть завтра.
— Сказал же — нет. Может, я сам засветился. Пока не знаю. Перед отъездом хочу дать тебе один совет. Ты там поосторожнее.
— Это в каком смысле? — повысил голос Чугур. — Как это понимать?
— В том смысле, что Кот может оказаться где-то рядом. Держи ушки на макушке. И на всякий случай готовься к неприятностям.
Паук хмыкнул и дал отбой. Через десять минут он вышел из подъезда, поймал левака и велел отвезти его к Ленинградскому вокзалу. Билеты на ночной поезд в кассе наверняка есть. А нет, так он с проводницей договорится.
Глава пятнадцатая
Асфальтовую дорогу в четыре километра, ведущую от коттеджного поселка к трассе, Дашка проехала до середины. Остановила Хонду на обочине, вылезла из машины, открыв багажник, переложила с место на место ящик с инструментом. Машина в порядке, но на всякий случай надо убедиться, что следом никто не увязался.
Последние сутки дом Оксанкиного отца напоминал растревоженный улей. С интервалом в полтора-два часа к особняку подъезжали тачки с какими-то смурными мужиками. То ли бандитами, то ли бизнесменами, с одного взгляда не угадаешь. Леонид Иванович Захаров, заперевшись с посетителями в своем кабинете на втором этаже, вел долгие беседы.
Потом люди уезжали, им на смену появлялись новые персонажи. Пожилая кухарка готовила бутерброды, наливала в графины самодельного лимонада, а какой-то бугай из охраны Захарова таскал из кухни наверх подносы со жрачкой и приносил назад грязную посуду. Дашка, чтобы не мелькать перед глазами незнакомых серьезных мужиков, весь вчерашний вечер проторчала в Оксанкиной комнате, когда немного стемнело, подруги отправились в город на дискотеку.
Оксанка вернулась назад разочарованная, никакого путного парня зацепить не удалось, на дискотеке толкались шпанистые личности и немытые вахлаки из городских предместий. В компании этих придурков можно подрыгаться под музыку в стиле диско, да и то в полумраке, но на людях средь бела дня с такими появиться стыдно. Оксанка, сменив трех кавалеров, сказала, что с нее хватит приключений и выпивки тоже хватит, потому что все вино здесь — сплошная левотень.
Когда девчонки подозвали официанта, чтобы расплатиться, к ним за столик приземлился здоровый детина, прикинутый по фирме. Он был уже на взводе, поэтому косил глазами то на Дашку, то на Оксанку. И никак не мог выбрать, к какой из девчонок подбить клинья. Наконец в голове что-то щелкнуло. Парень решил, что две девчонки — это лучше чем одна. Поэтому клеить нужно и ту, и другую.
— Привет, — сказал он. — Меня зовут Павел.
— Привет, — Дашка улыбнулась змеиной улыбкой.
— Может быть, потанцуем? — кавалер без конца подмигивал девчонкам одним глазам, будто страдал неврозом. — А потом пойдем ко мне и… Я тут живу недалеко. Выпьем чего-нибудь получше этой бурды. И потремся пупками.
— Отстань, — сказала Дашка. — Если хочется потереться пупками, сходи в кафе «Юпитер». Там собираются педики вроде тебя.
Парень нахмурился и сжал кулаки.
— Только возникни, — добавила Оксанка и показала пальцем на столик, где сидели три местных качка и пили молочные коктейли. — Вон тот, здоровый, мой брат. Твои грабли он в секунду обломает. И засунет тебе… Сам знаешь куда.
Обмен любезностями закончился. И подруги отчалили, когда настоящее веселье, с плясками до упада и мордобоем, еще не началось. На машине Оксанки подъехали к дому в половине первого ночи. Ворота открыл не заспанный старик сторож, а два мужика в спортивных костюмах. Охранники Захарова, дежурившие в его городском офисе, на ночь перебрались в загородный дом босса. Следом за машиной они дошагали до гаража, включили верхний свет и, дождавшись, когда Оксанка выберется из машины, решительно подошли к ней.
— Леонид Иванович просил вас завтра и в ближайшие дни не выходить за пределы участка, — сказал старший. — По крайней мере, после восьми вечера.
— Это что, домашний арест или как? — после дискотеки Оксанкино настроение было испорчено, поэтому она охотно ввязалась в разговор, чтобы сорвать злость на этих тупых созданиях. — Я что-то не