поняла, объясните.
Дашка стояла в стороне у лестницы, ведущей наверх, и посмеивалась про себя. Если Оксанка начинает выделываться — это надолго.
— Нам просто велели передать, ну… Чтобы вы не уходили. Потому что возможны осложнения. То есть, не осложнения… А как бы это сказать…
— Вы что, пока торчали в темноте у ворот, русский язык позабыли?
— Не забыли, — охранники переглядывались. Они не знали, как следует разговаривать с этой сумасбродной девицей, какие слова можно сказать, чтобы ее не обидеть, и о чем лучше промолчать. — Так будет спокойнее вашему отцу.
— А, вот как, ему будет спокойнее? — Оксанка обхватила бока ладонями. — А что это вообще за напряги и вязы? Что происходит?
— На работе у Леонида Ивановича возникли какие-то проблемы. Поэтому он очень просил вас не уезжать из дома…
— А позвольте спросить: что случилось с моим отцом?
Охранники переглянулись, не зная, что ответить.
— Ничего не случилось, — ответил тот, что помладше.
— Как это ничего? Ну, может быть, у него язык отнялся? Или случилось худшее. А вы от меня все скрываете?
— Нет. Ничего такого.
— А почему тогда он сам не может мне этого сказать? Объяснить, каким боком меня касаются его неприятности по работе? Ну, что вы молчите?
— Он объяснит, — старшего охранника прошиб пот, лицо покрылось розовыми пятнами, а дыхание сбилось, будто он на гору воз тащил. Наверное, этот мужик лучше машет кулаками или стреляет из своей пуколки, чем разговоры разговаривает. — Обязательно все объяснит. Только…
— Что «только»?
— Только сейчас он очень занят. У Леонида Ивановича начальник службу безопасности Алексей Васильевич Круглов. Вот как только они закончат беседу…
— Ладно, — Оксанка махнула рукой. Ей стало скучно препираться с этими ничтожествами. — Закончат они. Жди. А вы чего стоите? Свободны. Заступайте на пост и… И караульте мой чуткий сон.
Охранники, облегченно вздохнув, вышли из гаража. И тут Дашка забеспокоилась: а вдруг этот начальник службы безопасности решит проверить кабинет хозяина на предмет наличия в нем «жучков» и других вредных насекомых. Тогда ее затея с прослушкой накроется. Мало того, если этот Круглов действительно крутой спец в своем деле, он запросто доберется до Хонды, в которой установлена магнитола, пишущая на пленку все беседы, которые происходят в кабинете.
Пожалуй, Дашкину голову открутят, как ржавую гайку. Легко и элегантно. И на добрую память засолят в бочке с капустой.
Оксанка предложила посидеть в ее комнате, глотнуть чего-нибудь тонизирующего, скажем, французского коньяка напополам с пепси-колой, но Дашка решительно отказалась, мол, после этого дурного дискотечного музона у нее башка раскалывается на части. Заперевшись в гостевой спальне, она разобрала кровать, переоделась в пижаму и потушила свет. Из ее окна видно противоположное крыло особняка, где находится кабинет Захарова. Плотные гардины задернуты, только через узкую щелочку между занавесками пробивается полоска света.
Дашка, оседлав стул, таращилась в окна до тех пор, пока не замучила зевота, а голова не начала клониться на бок. Тогда она легла в постель, мысленно готовясь к худшему: «жучок» найдут, потом проверят ее машину. И те два увальня, что охраняют ворота, ворвутся сюда среди ночи и устроят ей кровавую баню. Дашка дважды поднималась из кровати, выглядывала в окно.
Свет в кабинете Захарова погас в половине третьего ночи. Значит, все обошлось.
Убедившись, что вокруг ни души, Дашка села за руль и через двести метров свернула на узкую лесную дорогу, которая вела к заброшенной трансформаторной подстанции. Проехав по лесу пару километров, она остановила Хонду у бетонной будки без окон. На железной двери проржавевшая табличка: рисунок человеческого черепа, прошитого красной молнией, а внизу надпись «Осторожно. Высокое напряжение».
Чтобы подышать свежим воздухом, Дашка распахнула дверцу, немного сдвинула назад сидение и вытащила из хитрой магнитолы кассету с записями разговоров, которые Захаров вел в своем кабинете последние тридцать часов. Из бардачка она достала диктофон, наушники и переходник. Положила на переднее пассажирское сидение портативный компьютер, подсоединила к нему диктофон и надела наушники. Решив начать прослушивание кассеты с конца, отмотала пленку и нажала кнопку «пуск».
Голос Захарова оказался таким близким и четким, будто Оксанкин папаша сидел в салоне автомобиля.
— Мне твоя Даша активно не нравится, — говорил Леонид Иванович. — Этой девчонке палец в рот не клади. Откусит.
— А ты ей собирался положить в рот палец? — Оксанка разговаривала с отцом тем же тоном, каким накануне вечером разговаривала с его охранниками. — Интересная идея.
— Не юродствуй, мы не в рыночном балагане. И не цепляйся к словам, — Захаров говорил отрывисто. — Ты прекрасно представляешь, что я хочу сказать. У этой Дашки родной брат на зоне.
— И что с того?
— А то, что ее брат — урка. А она его родная сестра. Я навел справки об этой девчонке — из близкой родни у нее только дядька. Тоже какой-то проходимец.
— Это еще почему?
— Ну, суди сама: человек держит на трассе сомнительную забегаловку. Торгует котлетами. Этот мелкий лоточник он что, гигант мысли?
— А все окружающие должны быть непременно гигантами мысли? — Оксанка, кажется, завелась не на шутку. — Вроде тебя, да? Дядя Миша заменил Дашке родного отца, когда ее родители погибли. И этим все сказано. А чем он там торгует, французскими духами или котлетами, не имеет значения.
— Брось эту гнилую демагогию. Не подменяй одно понятие другим. Ты хоть понимаешь разницу между собой и этой Дашкой? Ты из прекрасной семьи. Твой отец… Я видный бизнесмен, с именем которого… Тьфу, объяснять неохота. Ты сама все знаешь. Мать… Ну, про нее и говорить нечего. Достойная женщина. У тебя блестящее будущее. Сначала заверши образование. А потом делай то, что считаешь нужным. Открывай бизнес, занимайся творчеством, музицируй. А Дашку, если уж она так дорога твоему сердцу, наймешь кухаркой. Или поломойкой.
— Спасибо, я обязательно прислушаюсь к твоим дельным советам, — ответила Оксанка. — А теперь объясни, что происходит? Почему меня посадили под домашний арест? Почему мне не разрешают отлучаться за пределы поселка? И вокруг полно твоих громил с пушками? Только вчера эти амбалы сказали, чтобы я не выезжала отсюда в вечернее время. А теперь и днем ворота закрыли.
— Есть вещи, которые тебе знать пока рано, — голос Захарова сделался ровным. — Но я должен быть с тобой откровенен, потому что ты моя дочь. У меня серьезные разногласия с партнером, с Сашкой Зобиным. Он считает, что я не даю ему заниматься бизнесом. Хочет, чтобы я получил отступного, сущие копейки, и вышел из дела. Он неуправляемый человек, просто психопат. Клинический случай. Поэтому я принял некоторые меры предосторожности.
— Значит, меня могут изрешетить из автоматов, если я…
Дальше Дашка слушать не стала, перемотала ленту и перевернула кассету. Все утро Оксанка, закрывшись с отцом в кабинете, выясняла отношения, до хрипоты, до остервенения. Вернулась грустная, сама на себя не похожая. И сказала, что у отца серьезные проблемы, Леонид Иванович злится на весь мир, как с цепи сорвался, и Дашке лучше уехать прямо сейчас. Подруги встретятся, как только проблемы немного рассосутся, и жизнь войдет в привычную колею.
Дашка, сделав вид, что очень расстроена этим известием, быстро собрала шмотки, спустилась в гараж. Положила дорожную сумку в багажник и чмокнула Оксанку в щеку. В душе Дашка радовалась тому,
