Валентин Петрович позвал официантку Сухову, велел занять свое место, а сам провел ментов коридором, мимо своего кабинета, бухгалтерии и туалета. Зажег свет в подвале, сам пошел первым, чтобы показать дорогу.
Внизу Зудин устроил склад консервов и овощей. Помещение было до потолка заставлено коробками, ящиками и мешками, посередине подвала оставили место для стола кладовщика и парочки колченогих стульев. Зудин предложил гостям сесть, но Девяткин лишь поморщился, вытащил из кармана фотографию Тимонина.
— Этот человек заходил к вам. Где он сейчас?
Он поднес карточку ближе к тусклой лампочке, которая свешивалась с потолка. Зудин прищурился, делая вид, что разглядывает изображение. Он старался выиграть время, чтобы собрать в кучку разбежавшиеся мысли.
— У нас ресторан, — сказал Зудин. — Много людей заходит за день. Всех не упомнишь. Хотя лицо, кажется, знакомое. Откуда вы знаете, что он здесь был?
Девяткин опустил карточку в карман.
— Твой метрдотель вспомнил его. И этот человек приезжал лично к тебе. Ну, даю одну минуту, чтобы вспомнил.
— Я не сказал, что видел этого человека, — заюлил Зудин. — Я сказал, лицо знакомое. Вроде бы.
— Минута пошла.
Девяткин расстегнул пиджак и расслабил галстук. Боков стоял за его спиной и сосредоточено грыз ноготь большого пальца. Он привалился плечом к стене, опустил глаза. Зудин понял, что ничего хорошего не предвидится. Возможно, деньги, что ему передал вчера Тимонин, ворованные. Может, Тимонин что-то натворил в Москве. Совершил растрату или кому-то пустил кровь. И теперь его ищут. Что же делать?
— Минута кончилась. Ну?
Зудин развел руки в стороны, поднял глаза к потолку. Словно хотел внимательно рассмотреть наросты плесени. Он подумал, что напрасно привел ментов в подвал, а не в кабинет. Здесь его изобьют до полусмерти, и ни одна собака не услышит криков, не придет на помощь. Менты не местные, Бог знает, что у них на уме.
— Господи, я ни сном, ни духом…
— Что ты с ним сделал? — заорал Девяткин. — Обобрали и…?
Валентин Петрович подумал, что мент непременно двинет его кулаком по лицу. Сейчас в самый раз симулировать сердечный приступ. Он схватился за грудь, закатил глаза.
— Господи, я честный человек. У меня сердце больное.
Зудин ошибся: мент не дал ему кулаком в лицо. Он ударил Зудина прямой ногой в пах. При этом носок ботинка припечатал зад, а голень — мошонку. Зудин взвыл от боли и, схватившись за промежность двумя руками, грохнулся на колени.
Тяжело засопев, Девяткин ухватил Зудина за шкирку, резко дернул вверх. Парадный серый в блестках пиджак треснул под мышками. Девяткин подтащил стоявшего на коленях Зудина к стене, вцепился пятерней ему в волосы. Зудин хотел закричать, позвать на помощь, но не успел. Мент отвел его голову назад, толкнул в затылок. Зудин больно ударился лбом о стену.
Девяткин залез в карманы Зудина, выгреб бумажник, увесистую связку ключей, финку с наборной пластиглазовой рукояткой. Забросил нож в дальний угол подвала. Раскрыл бумажник. Ничего интересно: немного бумажных денег, две визитные карточки, счет с телефонной станции за междугородний разговор с Костромой, цветная фотография молодой располевшей блондинки. Надпись на обратной стороне: «Дорогому мужу от любящей жены. Вечно твоя Алла». Девяткин опустил бумажник, фотографию и ключи обратно в карман Зудина. Наклонился к самому уху Валентина Петровича.
— Ну, что молчишь, как опущенный? Язык в гандон засунул?
В эту секунду Зудин решил, что мент — липовый, и ксива у него — липовая. Это натуральный бандит, которому ничего не стоит здесь, в сыром подвале, отобрать у беззащитного человека его жизнь. Просить о пощаде, лить слезы — пустое занятие. Нужно что-то говорить, отвечать по существу. Но разве можно сказать правду?
Сказать, что вчера вечером Тимонин, совершенно пьяный, покинул «Императрицу» в обнимку с Лопатиным. А сегодня, в этот час, возможно, в эту самую минуту Лопатин мочит госпожу Зудину в загородном домишке. Вероятнее всего, Тимонин и сейчас находится рядом с убийцей. Разве язык повернется выговорить такое?
И тут Зудин услышал шаги на лестнице. Кто-то спускался вниз. «Помощь идет», — подумал Зудин и получил кулаком по шее.
По ступенькам, быстро сбегал метрдотель Муравьев. Девяткин тоже услышал шаги, он поднял с пола короткую толстую палку и спрятал её за спиной.
— Валентин Петрович, вы здесь? — крикнул метрдотель Муравьев. — Вас срочно к телефону.
Муравьев спрыгнул с двух последних ступенек и остановился, открыв рот при виде необычного зрелища. Хозяин, спрятав лицо в ладони, стоял на коленях у стены, будто собирался молиться. Два мужчины, с которыми несколько минут назад Зудин вышел из зала, безмолвно переглядывались.
— У него сердечный приступ, — не дожидаясь вопросов, пояснил Девяткин. — Нужна помощь. Помогите ему подняться. А я вызову «скорую».
Растерявшийся Муравьев подумал, что во время сердечных приступов люди не молятся. Он шагнул к хозяину, хотел ухватить Зудина под плечи, пересадить на стул. Но тут вперед выступил Девяткин и хватил метрдотеля дубиной по затылку. Муравьев вскрикнул, повалился на мешки с картошкой, дернул ногой и затих. Девяткин отбросил в сторону палку, вытащил из кармана пистолет и ткнул стволом в щеку Зудина.
— Ну, гад, у тебя последний шанс.
Валентин Петрович решил, что выбора нет, настал момент истины. Снизу вверх он посмотрел на Девяткина.
— Тимонин вчера был здесь и уехал с одним человеком. Моим знакомым Игорем Лопатиным. Они просто выпили, а потом уехали. Вместе. Хотели продолжить…
— Где твоя машина? — спросил Девяткин.
— Возле заднего крыльца стоит, — проблеял Зудин.
— Вставай, — приказал Девяткин. — Покажешь, как найти своего знакомого. И предупреждаю…
Девяткин протянул Зудину руку, помог встать на ноги.
— Я все понял, — шмыгнул носом Зудин.
Валентин Петрович стал подниматься вверх по лестнице. Он никак не мог опомниться после того страшного удара в пах, он с огромным трудом передвигал широко расставленные ноги. Двигался вразвалочку, враскачку, будто кто-то засунул ему в зад открытую бутылку кетчупа. Острый соус попадал на слизистую, жег внутренности, а сама бутылка, словно неразорвавшийся снаряд, застряла в заднем проходе, мешала шевелить конечностями.
Зудин подумал, что, возможно, от удара у него лопнула прямая кишка. И теперь он сможет справлять большую нужду разве что после тяжелой операции, через трубочку в боку. После этих мыслей как-то само собой расхотело жить.
На улице Зудин открыл машину и, превозмогая боль, сел за руль. Девяткин уселся рядом на переднем сидении. Боков устроился сзади.
— Далеко ехать? — спросил Девяткин.
— Это за городом, километров пятьдесят, — промямлил Зудин. — Или чуть больше.
— Ну, поехали.
Девяткин направил ствол пистолета на коленку Зудина.
