Решили, что не страшно.
Эти ракеты только против самолетов действенны. Флаер догнать не могут — как же они его догонят? В космосе еще туда-сюда — если ракета разогнаться успела. А в плотных слоях атмосферы такие ракеты за три с половиной звука не разгоняются — двигатели слабоваты. Куда слабее гравов, которые на флаерах стоят. Да и время работы двигателей на такой скорости короткое — они же сухим топливом питаются, не от реактора, как флаеры.
Флаеру такая ракета в одном случае может угрожать — если ракет не одна, а как минимум шесть, чтобы они флаер со всех сторон могли окружить. Но у нас-то только четыре ракеты на борту. Да и как нам другой флаер в одиночку ракетами в сферу взять? Для этого как минимум три флаера нужны, а лучше все шесть.
Вот конфедералы эти четыре ракеты нам и оставили. Мол, доверяют…
Одного не учли. Когда мы на слипстриме идти будем, между нами и соседними флаерами будет почти вакуум. А вокруг плазменного кокона, в котором наша колонна идет — воздух. И не разреженный воздух, а плотный, даже плотнее, чем стандартная атмосфера.
— Господа, что вы задумали? — Линский тревожно спрашивает. Ему на заднем сиденье пультов не видно. Но по шороху клавиш под пальцами Дымка кое-что сообразил. — Прошу вас, остановитесь, пока не поздно! Вы все равно не сможете уйти от остальных флаеров! Это просто невозможно! Вы только зря погубите нас!
— Заткнись, папаша… — шиплю.
Только его оптимизма Дымку под руку и не хватало!
— Серж, вы не понимаете! Это…
— Хотите, господин президент, я вас снова усыплю?
Заткнулся Линский.
Дымок все нужные программы в бортовой комп перебросил, тактическое задание ракетам перепрограммировал. На меня смотрит. От волнения весь бледный, даже пальцы дрожат. Если он какую ошибку допустил…
Даже думать об этом не хочется. Хотя если какая ошибка и есть, то мы ее почувствовать, скорее всего, все равно не успеем. Все в сотые доли секунды случится. Даже испугаться не успеем, если что-то не так пойдет…
— В эту очередь?
— Нет… — Дымок головой мотает. — Давай в следующую…
Боится, пижон…
Я тоже.
Да и Анна… Хоть мы ей и не все рассказали — на фига ей лишний раз нейроны жечь, когда от нее все равное ничего не зависит? — но Анна не дурочка. Уж не глупее некоторых, это точно. И весь риск понимает. Эх, сейчас бы на заднее сиденье, обнять ее, поцеловать, хоть чуть-чуть успокоить…
Флаер снова дергает, корпус вибрирует. Это мы снова колонну ведем.
Через пять секунд в конец уходим.
Ну, все. Была не была…
— Давай, Дымок! — говорю. — Храни нас Эйнштейн всемогущий! — ухмыльнуться пытаюсь повеселее.
Всхлипывает Дымок — не то хихикает, не то от волнения уже дыхание сбивается. Запускает программы.
Ждем. Секунды — словно минуты…
— Что-то не так? — Линский с надеждой спрашивает. — Ничего не получилось?
Ему кажется, что ничего не случилось.
Правильно кажется. Ничего еще и не должно было случиться. Программа включилась, но все маневры еще впереди — через полминуты, когда мы снова вести колонну будем.
Дымок от напряжения дрожит весь.
Но от нас уже больше ничего не зависит. Все остальное сделают программы Дымка и электроника нашего «Ската».
Все произошло мгновенно. Если бы не знал, что должно произойти, так ничего и не понял бы.
Программы Дымка начали действовать в тот же миг, как мы вышли на позицию ведущего. Ждать нельзя — иначе корпус раскалится, и увеличить скорость будет уже нельзя. Надо сразу. Поэтому только десять миллисекунд наш «Скат» вел колонну. А потом изменил скорость — и рванулся не вперед на пяти звуках, а назад.
Электроника в следующем за нами «Скате» среагировала на наш рывок назад, и он тоже назад развернулся. Иначе нельзя. Если две машины, каждая на пяти звуках, врежутся друг в друга — только облачко плазмы и останется. Тот, флаер, что третьим шел, тоже назад рванул, чтобы со вторым не столкнуться. И так один за одним, как костяшки домино, все назад пошли.
А наш «Скат» уже выкидывает из себя ракету, которую Дымок перепрограммировал. И снова вперед — прочь от ракеты. Флаеры конфедералов тоже от ракеты улепетывают — и идут уже не с нами, а от нас.
Ракета совсем легкая, и сама по себе флаер догнать не может — но это в обычных условиях, когда ей атмосфера мешает. Но сейчас-то мы шли на пяти звуках, и за нашим «Скатом» почти чистый вакуум. Никакого сопротивления.
Флаеры конфедералов тоже в этом же вакууме назад рванули — вот только вакуумный след не бесконечный. Тот флаер, что замыкал колонну, теперь оказался первым, и должен преодолевать сопротивление воздуха. А корпус у него раскален — ведь это его наш «Скат» только что в роли ведущего сменил. И больше шести звуков тот флаер разогнаться не может.
Да и остальные флаеры выше шести звуков не могут выжать. Если в стороны пойдут — они ведь тоже в воздух упрутся. А ракете, которая за ними идет — она сейчас сколько угодно выжать может. Наш флаер, когда назад дергал, выбросил ее уже разогнанной до пяти звуков — а тут еще у нее свой двигатель включился. И идет она не в воздухе — а в слипстримовом хвосте чистого вакуума за улепетывающими от нее флаерами! В бою такого никогда не случается — а вот тут случилось. И флаерам от нее не уйти.
Они в разные стороны рванули, чтобы хоть кто-то спасся — но тут ракета и взорвалась.
Взрыв у нее несильный. Ракета-то не против тяжелых флаеров предназначена, а против самолетов. К тому же, в обычном-то бою она в вакуумном хвосте за флаером оказаться не может. И воздух дополнительно осколки тормозит — а атакуемый флаер в это время прочь от осколков на пяти звуках уносится. Взрывная волна и осколки от него просто отстают.
Но сейчас ракета взорвалась в вакуумном хвосте за флаерами — и взрывная волна флаеры достала. Все, кроме нашего «Ската». Мы в эти мгновения в противоположную сторону шли, и между нами и остальными флаерами воздух уже успел сомкнуться, осколки замедлились и нас не догнали.
А вот остальные флаеры свое получили. Нет, сбить-то мы их не сбили — но корпуса повредили изрядно. С повреждениями корпуса флаер тоже летать может — но уже не на гиперзвуке. Максимум — пара звуков. А наш неповрежденный может несколько секунд на шести звуках идти! А на четырех — хоть час!
Но все это я только знал, потому что Дымок мне все это заранее объяснил. Ничего этого я не видел. Все в миллисекунды произошло, я глазом моргнуть не успел — в буквальном смысле слова. Просто на экране гравидетекторов флаеры конфедералов вдруг отстали от нас — и врассыпную бросились. И тут же почти остановились — это они все на полтора звука перешли, чтобы поврежденные корпуса не лопнули от давления воздуха.
Через пару секунд кто-то из пилотов среагировал, выпустил по нам легкие ракеты — но так, от злости только. Догнать нас эти ракеты, конечно, не смогли.
— Получилось! — Дымок шепчет, воздух с всхлипами втягивая.
— Что случилось?! — Линский ворчит тревожно.
Он даже не понял, что что-то случилось.
— Все, папаша, — говорю. — Ушли мы от ваших союзничков.
Союзнички в себя уже пришли. Но за нами не идут. Что толку-то, в самом деле? Мы же на пяти
