сравниться с любовным томлением, истомой и всеобъемлющей радостью от встречи с любимой? Держа в объятиях самое желанное и любимое создание на свете, разве не переполняешься сознанием собственной избранности? Любить и быть любимым – что может сравниться с этим счастьем? Ты можешь обмануть кого угодно, но только не самого себя. Ты сделал одиночество своим наказанием. Чем-то вроде бича, которым истязают себя религиозные фанатики или сектанты. Однако твой бич еще страшнее: он истязает твою душу, а не плоть. Дэвис, ты ни в чем не виноват. Тебе не за что себя казнить. Чего ты пытаешься добиться? Умерщвления души? А как же плоть, Дэвис? Разве ты не чувствуешь по ночам ее зова?
Камилла не раз слышала, как Дэвис ворочается с боку на бок, не в силах уснуть. Однако он ни разу не встал и не подошел к ее кровати. А ведь она нарочито громко вздыхала, давая понять, что тоже мучается от бессонницы.
– Камилла, помоги мне, – неожиданно попросил Дэвис.
– Конечно. – Она обвила его шею руками и поцеловала в губы.
Камилла постаралась передать через свой поцелуй хоть часть той жизненной энергии и силы, которые смогла обрести, полюбив Дэвиса. Если Дэвис даст себе хоть один шанс быть счастливым, то она сделает все возможное – и невозможное – для этого.
Поцелуй оказался долгим и страстным. Пожалуй, даже слишком, подумала Камилла, заметив удивление и растерянность на лице Дэвиса. Он потер лоб и, старательно отводя глаза в сторону, спросил, что у них сегодня на обед.
– Тушеные овощи с мясом, – ответила Камилла со снисходительной улыбкой. Если Дэвису нравится вести себя, как стеснительный мальчик, то ей не остается ничего другого, как строить из себя строгую мамочку. – Не забудь вымыть руки.
– Не беспокойся. После встречи с Маркесом я еле сдерживаюсь, чтобы не принять ванну. Такое чувство, словно измазался в…
– Дэвис! – укоризненно сдвинув брови, воскликнула Камилла, предостерегая его от излишней грубости. Затем она снова мягко улыбнулась и заботливо добавила: – Давай не будем портить друг другу аппетит перед едой.
– Надеюсь, Маркес больше сюда не заявится.
– Я тоже не горю желанием снова оказаться в закрытом погребе.
– Кста-а-ати, – протянул Дэвис, только сейчас вспомнив, что крышка люка была плотно закрыта. – Как ты собиралась выбираться? Вдруг бы я задержался?
– Даже думать об этом не хочу. – Камилла категорично замотала головой из стороны в сторону. – Я забыла подпереть крышку, и она захлопнулась, едва не стукнув меня по голове. Впрочем, у меня не было времени на размышления. Я услышала шум работающего двигателя, затем фигуру высокого человека, дымившего сигарой, и, недолго думая, спряталась в погребе.
– Я тебя звал. Почему ты сразу мне не ответила?
Камилла пожала плечами и с виноватой улыбкой подняла на него глаза.
– Ты ведь сам сказал, что я поступила правильно, – напомнила она после паузы. – Лучше было немного померзнуть в погребе, чем потом объяснять, что да как. К тому же мне особо нечего рассказывать.
– Сегодня утром у меня появилась одна идея. Не могу гарантировать стопроцентный успех, но… – Дэвис умолк, явно сомневаясь.
Камилла не выдержала и нетерпеливо спросила:
– Что за идея?
– Как насчет гипноза?
Ее улыбка моментально стерлась, словно по ней прошлись ластиком. А она, глупая, надеялась, что у Дэвиса и впрямь появилась хорошая идея.
– Что-то не замечаю восторга.
– А чему мне радоваться? – огрызнулась Камилла.
– Неужели тебя совсем не интересует, кем ты была раньше, как тебя зовут и есть ли у тебя семья, в конце концов?
Камилла покачала головой.
– И все-таки, – с нажимом начал Дэвис, – я настаиваю на том, что тебе следует попробовать.
– Как ты себе это представляешь? – по-прежнему агрессивно спросила она.
– Мы могли бы съездить в город. У меня там есть хороший знакомый, доктор Питерсон. Он психотерапевт. Как раз специализируется на гипнотических сеансах с людьми, страдающими амнезией и другими расстройствами памяти.
– И как? Успешно? – скептически спросила Камилла.
В гипноз она верила не больше, чем в детские сказки о Санта-Клаусе. Кроме того, у нее не было ни малейшего желания вспоминать прошлое. Не хватало еще, чтобы в ее мозгах копошился незнакомый человек! Пусть даже старый приятель Дэвиса.
– Насколько я могу судить, да.
– А ты?
– Что я? – не понял Дэвис.
– Ты смог бы загипнотизировать меня?
Дэвис был явно ошарашен ее вопросом.
– Камилла, я хирург, а не психотерапевт. Да, когда-то я прослушал курс гипноза, но это было так давно, что уже и в расчет можно не принимать.
– В таком случае ничего не получится. Или ты, или никто.
Решимость, с которой сделала свое заявление Камилла, поразила Дэвиса. Откуда столько доверия к его скромной персоне?
– Ты слишком высокого обо мне мнения.
– А как еще я могу относиться к человеку, спасшему мне жизнь?
– Камилла, это разные вещи. Я оказал тебе первую помощь. Элементарными навыками обладают все врачи. Но гипноз… это очень серьезно. Даже опасно. Вдруг я затрону тему, которая ввергнет тебя в неистовство или в панику?
Еще не закончив фразу, Дэвис понял, какую ужасную ошибку совершил. Он только что самолично убедил Камиллу не соглашаться на гипноз. Теперь она уж точно не пожелает отключать свое сознание и опускаться в мрачные подземелья бессознательных инстинктов. В глазах Камиллы появился страх. Дэвис поспешил ее успокоить:
– Ладно, ты права. Гипноз – не самая лучшая идея. Возможно, тебе всего лишь требуется время и покой. Когда наступит нужный момент, ты все вспомнишь без постороннего вмешательства.
– А такое бывает? – недоверчиво спросила Камилла.
– Разумеется. Люди, потерявшие память, со временем восстанавливают прошлое, подобно мозаике. Сначала в их мозге появляются случайные ассоциации, возникшие словно бы ниоткуда, чувство, что они уже раньше видели или слышали что-то… со временем отдельные фрагменты складываются в целостную картину. – Дэвис вопросительно изогнул левую бровь и пристально посмотрел на Камиллу.
– Пока ничего, – словно извиняясь, ответила она. – Чистый лист.
Дэвис вздохнул. Прошел уже месяц. Физическое состояние Камиллы не вызывало беспокойства, но вот ее психическое состояние… Дэвис полагал, что определяющим моментом является именно нежелание самой Камиллы вспоминать прошлое. Он не покривил душой, когда сказал, что многие со временем восстанавливают картину прошлого из разрозненных фрагментов. Но эти люди целенаправленно собирали фрагменты мозаики, а затем раз за разом прокручивали их в мозгу, чтобы состыковать в единое целое. Камилла же отчаянно сопротивлялась закону природы. Она наглухо закрыла дверь в свое прошлое, не желая выпускать оттуда ни одного звука и ни единого образа. У него не оставалось выбора. Придется ждать, пока Камилла созреет для встречи со своим прошлым.
Камилла и Дэвис были во многом похожи. Оба одиноки и несчастны. Однако каждый был несчастлив по-своему. Камилла не желала смотреть назад, а Дэвис же, напротив, не хотел расставаться со своим прошлым, цеплялся за него, словно за спасительную соломинку. Камилла видела, что Дэвис вот-вот пойдет ко дну, не удержавшись на тонкой и хрупкой соломинке. Но он не желал хвататься за протянутую ему руку.
– Так, где твои овощи с мясом? – спросил Дэвис, желая уйти от неприятной темы.
– На плите, – с улыбкой и вздохом облегчения ответила Камилла.
Каждый раз, когда Дэвис заводил разговор о ее прошлом и о необходимости его вспомнить, ее пробирала дрожь, а мышцы сковывал ужас. Какое-то смутное сомнение, дурное предчувствие. Словно ее прошлое способно пагубно повлиять на ее настоящее и будущее. Она не может этого допустить. Пусть мертвецы остаются на своих кладбищах. Незачем ворошить прошлое и вытряхивать пыль из саванов.
– Тогда я пошел мыть руки. – Дэвис подошел к умывальнику. Ополоснул руки водой, затем тщательно их намылил и смыл пену.
Камилла с какой-то материнской нежностью и заботой следила за его действиями. Все, что делал Дэвис, казалось ей правильным и красивым.
6
Камилла нарезала тонкими ломтиками картофель, делая вид, что не замечает волнения Дэвиса. Он нервно мерил комнату шагами, ходя из угла в угол, украдкой поглядывая на Камиллу.
К разговору, начатому Камиллой несколько дней назад, они больше не возвращались. Как и не поднимали тему гипноза. Дэвис и Камилла решили дать друг другу время.
Неожиданно Камилла ощутила на своей талии руки Дэвиса.
– Прекрати, – с кокетливым смехом попросила она, давая понять, что Дэвису не стоит прислушиваться к ее словам, – я ведь могу порезаться.
Обжигающие ладони Дэвиса скользили по ее бокам, поглаживали живот, пытаясь пробраться под рубашку. Камилла почувствовала дыхание Дэвиса на своей шее и замерла в сладостном предвкушении. Кожу опалил поцелуй. Затем Дэвис медленно, словно истязая жертву сладкой мукой, провел языком по изгибу ее шеи.
Камилла запрокинула голову и едва слышно вздохнула. Нож с глухим стуком выпал из ее руки. Она попыталась повернуться лицом к Дэвису, но он не позволил ей это сделать. Его сильные руки сжали ее талию, а бесстыдные губы и язык продолжали ласкать шею.
– Расслабься, – прошептал Дэвис, – я хочу сделать тебе приятное.
– Мне и так приятно, Дэвис, но…
