приоткрытую дверь. Дилан был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких. МакДилан, увидев бледное подобие человека, совсем недавно пышущего здоровьем и наслаждавшегося жизнью, злорадно усмехнулся.
– Так-то, Дилан. Здорово тебе досталось сегодня, а?
Незваный посетитель наклонился над пострадавшим по его вине коллегой.
– Думал, что в очередной раз обвел меня вокруг пальца? Лежишь теперь как бесчувственный чурбан. Спешу тебя разочаровать: доктор только что сообщил мне, что с каждой минутой твои шансы на полное выздоровление тают, как горящая свеча. Особенно он беспокоился о том, чтобы тебя никто не потревожил, не принес дурных новостей и не дай бог не расстроил тебя. Мало ли что? Вдруг ты тогда окончательно раздумаешь возвращаться в наш бренный мир? Так вот, Дилан, надеюсь, ты меня слышишь? Мало вероятно, конечно. Мне всегда хотелось высказать, как я ненавижу тебя. Твоя Лорен, думаю, недолго будет тосковать без тебя.
Такая красотка быстро подыщет тебе замену.
И знаешь что, приятель? – МакДилан усмехнулся. – У меня теперь шансов больше, чем у тебя. Даже если ты и встанешь на ноги, чего бы мне крайне не хотелось, вряд ли все жизненные функции твоего организма стопроцентно восстановятся. Несколько минут кислородного голодания вызывают необратимые негативные изменения в головном мозге. Так что, Дилан, готовься проснуться дурачком. – МакДилан рассмеялся, обнажив в улыбке пожелтевшие от чрезмерного курения зубы. – Позволь мне присесть. – Он беспардонно плюхнулся на больничную койку, едва не придавив накачанным задом безжизненную руку Дилана. – Ну как тебе нравится в Южном госпитале? Наверняка такому избалованному мальчику, как ты, не по вкусу здешняя еда. А какие тут работают медсестрички, а? Так бы и затащил в койку. Дилан, ты наверняка и не представлял, что я способен на что-то, помимо того, чтобы пить виски во „Фламинго“. Ты ведь всегда считал меня бестолковым типом, верно? Ты и на работу в дайвинг-центр пристроил меня только потому, что моя мать проходу тебе не давала, вечно ныла, что я слоняюсь сутки напролет без дела… Мне твои подачки были ни к чему. Я и без тебя справился бы со своими проблемами, но тебя ведь хлебом не корми, но дай сунуть нос в чужое дело. Как же, в глазах тупых и безмозглых людишек ты воплощение доброты. Надо же было держать марку, пусть и помогая такому остолопу, как я. Ты ведь меня ни во что не ставил. Как только мы начали работать вместе в „Стингрее“, ты только и делал, что поучал меня, тыкал носом в мелкие оплошности, унижал на глазах Майка и клиентов. Скажешь, не так? Впрочем, Дилан, ты уже ничего никому не скажешь.
МакДилан потер руки. Видимо, произносимый им монолог доставлял ему небывалое удовольствие.
– Так вот, открою тебе один секрет. Хотя… наверное, ты уже догадался, если тебе абсолютно не отшибло мозги, конечно. Так вот, твой акваланг повредил я. Зачем? Ты хочешь знать, зачем мне это было нужно? Что ж, я охотно отвечу тебе. Такое наслаждение не слышать от тебя ни единого звука и при этом высказывать все, что думаешь, о твоей осточертевшей персоне. Ну да ладно, это уже лирика. Не будем отвлекаться. Все дело в том, что ты, Дилан, исчерпал лимит моего терпения. Я не раз предупреждал тебя, просил не действовать мне на нервы и вести себя… – как бы это сказать? – чуть поскромнее на пляже. Но нет. Ты как будто назло вечно мелькал перед моими глазами.
В сопровождении то одной, то другой девицы.
При этом у тебя вечно была такая кислая физиономия, как будто для тебя женское внимание – о котором некоторые, между прочим, только мечтают, – тяжкое бремя. Теперь же я наконец смогу вздохнуть спокойно. Жаль, конечно, тебе придется доживать свои дни в инвалидной коляске или в клинике для недоумков… Я не настолько жесток, как ты мог бы подумать. Из гуманных соображений я бы даже пожелал тебе легкой смерти. Однако Питер оказался совсем некстати рядом с тобой. Так что в своем несчастье ты должен винить не меня, а своего дружка. Что касается меня… О, Дилан, так мило с твоей стороны побеспокоиться обо мне. Но, право, напрасные заботы. Никто и не подумает обвинить меня в несчастье, постигшем тебя. Я ведь только и знаю, что проводить все вечера и ночи напролет во „Фламинго“. Вот и вчера Коул едва выпроводил меня домой. Он наверняка даст показания в полиции, в которых скажет, что я едва стоял на ногах вчера. Где уж мне строить коварные замыслы и выводить из строя твое подводное снаряжение? Я не помню, как до дома добрался! Ну да ладно, поболтали – и хватит. Тебе ведь вредно волноваться. Доктор опасался, что посетители могут тебя взволновать… Надеюсь, мне это удалось.
МакДилан поднялся с кровати и, помахав на прощание Дилану рукой, вышел за дверь.
Едва дверь за ним закрылась, Дилан открыл глаза и нажал на кнопку вызова врача, которая находилась рядом с изголовьем кровати.
Подонок! Ему еще хватило наглости прийти в больницу, чтобы похвастать своими „подвигами“! Однако он сильно ошибся, предположив, что я все еще без сознания. Мне жаль, МакДилан, но теперь тебе придется ответить за свои поступки перед законом. Как говорится, пригрел змею на груди. Я, безусловно, никогда не питал особой привязанности и любви к этому типу, но…, страшно подумать, на что оказался способен бывший друг.
– Мистер Роджерс! – взволнованно воскликнул доктор Маркес, появившийся на пороге палаты. Изумрудного цвета больничный халат был расстегнут. Видимо, врач уже собирался уходить домой после окончания своего дежурства, но неожиданный звонок из реанимации заставил его резко изменить планы. – Слава Богу, вы пришли в себя! Почему же ни Джина, ни другие медсестры ничего мне не сообщили?!
Дилан с трудом приподнял и опустил плечо.
– Как вы себя чувствуете? – Доктор Маркес подошел к кровати и наклонился над пациентом. Посмотрел в его зрачки, пощупал пульс, внимательно изучил показания на мониторах, а затем, облегченно улыбнувшись, сказал:
– Поздравляю, Дилан. Вы очень вовремя решили вернуться к жизни. Каждая минута промедления грозила обернуться для вас инвалидной коляской.
– Да уж… Доктор, скажите, каковы мои шансы на полное выздоровление? МакДилан сказал, что…
Дилан осекся, поняв, что сболтнул лишнее.
Наверняка доктор Маркес был не в курсе того, что пациента посетил человек, который едва не отправил его к праотцам. Однако врач оказался куда более внимательным и умным человеком, чем предполагал Дилан.
– МакДилан? Кто это? Не припомню человека с таким именем среди персонала Южного госпиталя. Это ваш родственник? – Доктор Маркес потер переносицу. – Нет, не припомню, чтобы давал разрешение на посещение вашей палаты кому-либо, кроме вашей матери.
Очень милая женщина, кстати. А где ваш отец?
– Он умер, – коротко ответил Дилан.
– Извините.
– Ничего страшного. Прошло уже более пяти лет.
– Еще раз приношу свои извинения. Однако кто такой МакДилан, который напророчил вам всяких болячек?
Дилан снова пожал плечами.
– Не знаю. Наверное, мне это привиделось, пока я был в коме.
Доктор Маркес с недоверием взглянул на пациента, но расспрашивать больше не стал.
– Возможно. Многие мои пациенты, пережившие клиническую смерть, вспоминали о длинных коридорах, звавших их голосах и о призраках.
– Доктор, вы не могли бы мне помочь?
– У вас что-то болит? Требуется обезболивающее?
– Нет-нет, все в порядке. Вернее, я еще не полностью пришел в себя и не могу сказать, болит ли у меня что-либо. Возможно, чуть позднее… когда чувствительность полностью вернется…
Доктор Маркес внимательно слушал Дилана, попутно делая какие-то заметки в его больничном листе.;
– Могли бы вы вызвать ко мне полицейских?
Я хочу сделать заявление.
– Дилан, полиция уже была здесь. Однако, так как вы находились без сознания, они уехали. Правда, кажется, они поговорили с вашим приятелем Питером. Это ведь он вас спас, не так ли?
– Честно говоря, я смутно припоминаю, что произошло под водой. Однако у меня нет оснований не доверять вам. Питер – отличный парень и профессиональный спасатель. Мое счастье, что он оказался рядом.
– Дилан, не сочтите за наглость. Лучше примите мои слова за дружеский совет или за рекомендацию врача, считающегося в определенных кругах весьма компетентным специалистом.
Так вот, не спешите с заявлениями. Отдохните эту ночь, а завтра утром, со свежими силами и отдохнувшими мозгами, разговаривайте с полицией. Вам вредно волноваться, а эти ребята начнут выяснять подробности, копаться в грязном белье, вытаскивая на поверхность самые непотребные эпизоды из вашей биографии.
Если не ошибаюсь, Питер перед уходом из больницы сказал, что проведенная полицией Майами экспертиза показала, что ваш акваланг был выведен из строя умышленно. Следовательно, вам неминуемо придется называть имена предполагаемых преступников, которых вы подозреваете в совершении этого преступления. Готовы ли вы к подобному разговору сегодня? Мое мнение, как вашего лечащего врача, – нет.
Дилан улыбнулся.
– Пожалуй, вы правы, доктор Маркес. Благодарю за заботу. Разговор с полицией я оставлю на завтра. За это время вряд ли что-то изменится. Но у меня к вам все равно будет просьба.
– Вот это другой разговор. До чего же я люблю послушных пациентов!
– Позвоните, пожалуйста, Лорен Грин. Она остановилась в отеле „Пимар Бич“.
– О-о-о, – протянул доктор Маркес. – Наверное, это та очаровательная молодая леди, которая пыталась пробиться к вам. Извините, но я ее не пустил, решив, что ее визит взволнует вас. А это могло негативно отразиться на вашем состоянии. Знаете, она так волновалась.
Плакала, сидя около двери вашей палаты. Питер уговорил ее вернуться в отель и отдохнуть.
Дилан закрыл глаза. Боже, до чего же трудно пришлось сегодня Лорен! Больше всего на свете я хотел оградить ее от страданий и слез, а в результате… Будь ты проклят, МакДилан, раз заставил Лорен плакать!
– Я могу рассчитывать на вашу помощь? спросил Дилан.
– Хорошо. Как врач могу сказать одно: положительные эмоции, вызванные приходом любимой женщины, быстрее вернут вас к полноценной жизни. Я попрошу Джину позвонить мисс Грин прямо сейчас.
– Огромное спасибо, доктор Маркес! Обещаю быть самым послушным пациентом, которого вы когда-либо наблюдали.
– Ну, на это я не особо рассчитываю. Если я запрещу вам сегодня целоваться, вы вряд ли меня послушаетесь. – Доктор Маркес лукаво улыбнулся и подмигнул Дилану. – Мне бы ваши годы…
– Еще раз спасибо.
