околдовав злым колдовством невинную девушку, злокозненно затем обесчестил ее; как на крик девушки прибежали односельчане и погнались за мерзким насильником, который без штанов так лихо улепетывал от возмездия, что привел их всех сюда; как вон та домна отказалась выдать негодяя и как было решено причинить ей ущерб сообразный с тем, что претерпела девушка…
Все это мужлан рассказывал сбивчиво и в самых подлых выражениях.
Тут домна Алана, перестав плакать, принялась судорожно натягивать на себя одежду, словно бы очнулась от страшного сна и обнаружила себя неподобающе раздетой среди великого скопления народа.
— А кто эти люди, которых вы тут поубивали? — спросил мужланов Саварик, озираясь вокруг и показывая на трупы, повсюду валявшиеся на поляне.
— Так это… господин мой… помешать хотели, ну мы их и… А чего они с нами так? Как со скотом!
— А вы и есть скоты! — вскинулась домна Алана. — Животные! Звери!
Саварик соскочил с коня и учтиво поклонился даме:
— Не случилось ли с вами какого-либо непоправимого несчастья, госпожа моя?
— Нет. Вы подоспели вовремя.
Саварик поцеловал ее руку.
— Саварик де Маллеон, ваш вечный раб, если вы только пожелаете, госпожа моя, — проговорил он, щуря серые глаза.
Слегка помягчев, домна Алана ответила:
— Мое имя — Алана де Вильнев. Я направлялась в гости к госпоже Эрмесине де Нейстрив, когда случилась эта неприятность.
— Это Иль-де-Рэ, госпожа моя, вы немного сбились с пути, но я провожу вас безопасной дорогой, куда пожелаете. Всегда рад услужить вам.
— Напротив, — возразила домна Алана, — это я обязана вам сохранением своей чести и поэтому…
— О! — перебил ее эн Саварик с некоторой горячностью. — Мужчины должны во всем угождать дамам и служить им, ибо в этом их истинное предназначение. Ведь мы сотворены из глины и слеплены из грязи, а вы — из благороднейшего человеческого ребра!
— Как изысканно направление хода ваших мыслей, эн Саварик! — молвила домна Алана. — Поистине, я счастлива повстречать вас! — Тут она отступила на шаг и поглядела на мужланов, которые тотчас же ответили ей злобными взглядами. — Надеюсь, вы повесите этих кровожадных негодяев?
— Как — всех? — изумился Саварик.
— Всех! — решительно сказала домна Алана.
— Гм… — с сомнением проговорил Саварик.
— Если вы действительно хотите служить мне, то поступите, как я прошу.
— Гм, — повторил Саварик.
— Ну хотя бы некоторых…
— Кого?
— Тех, чья вина наиболее отвратительна.
— Укажите мне, прошу вас.
— Ну… — Домна Алана замялась. — Может быть, вон того…
— Отчего же того?
— У него рожа зверская… Ах, не знаю! Вы нарочно хотите меня мучить!
— Увы, госпожа моя. Я не могу повесить сорок моих крестьян. Это слишком много.
— Но они убили моих людей!
— Поверьте, я искренне сожалею о гибели ваших добрых спутников, госпожа моя, — сказал Саварик. — Я позабочусь о том, чтобы их предали христианскому погребению
— А эти… мужланы… Вы что же, действительно отпустив те их всех? — Не веря собственным ушам, домна Алана отступила от Саварика на шаг, словно опасаясь подцепить от него какую-нибудь опасную болезнь. — Вы… отказываетесь покарать их?
Морща в улыбке веснушчатое лицо, Саварик виновато развел руками:
— Это мои крестьяне, сеньора. Мне не хотелось бы чинить над ними расправу. Да и не могу я, никак не могу повесить сорок человек.
— Почему? — запальчиво спросила домна Алана. — Ведь они виновны!
Саварик вместо ответа только молча поклонился и уставился на домну Алану — довольно дерзко, надо заметить.
— Это возмутительно! — вскрикнула домна Алана.
Саварик пожал плечами.
Тут брат изнасилованной девицы подполз, перемещаясь на коленях, поближе к Саварику и спросил, шевеля бородой:
— А мы… а моя сестра? Как же мы?..
— Я оставляю вас в живых, — ответил ему Саварик. И тут кусты зашевелились, и оттуда осторожно выглянул Каталан.
— А, вот он! — в один голос закричали сорок мужланов. — Умоляем вас, господин, позвольте нам убить этого человека, ведь он единственный виноват во всем случившемся.
Не отвечая мужланам, Саварик поманил виновника пальцем:
— А ну, подойди сюда, засранец.
Кое-как прикрываясь рубахой, Каталан приблизился и опасливо втянул голову в плечи. Саварик оглядел его, стараясь не расхохотаться, Набравшись наглости, Каталан исподтишка метнул на него взгляд, другой и вдруг признал — заулыбался, убрал руки, натягивающие подол рубахи на причинное место, запрыгал, завопил:
— Я знатный рыцарь Боссен, у меня вот такенный хрен!
— А я знатный рыцарь Лантса, у меня вот такенные яйца! — весело отозвался эн Саварик. И повернулся к крестьянам, сумрачно ожидавшим позволения разорвать Каталана на куски. — Нет, друзья мои, не могу я вам отдать этого мерзавца. Я забираю его себе. А девушку выдаите замуж за хорошего человека. Я дам за ней приданое, не обижу.
Крестьяне, забыв обиду, дружно завопили хвалу эн Саварику, щедрому и доброму сеньору, и убрались наконец с поляны.
Домна Алана де Вильнев в сопровождении Саварика i двух прислужниц была благополучно доставлена к Эрмеси! не де Нейстрив. День был ясный, кругом зацветали садц добрые лошадки резво бежали по накатанной дороге. И толь ко одно помрачало для домны Аланы белый свет: за спиной эн Саварика сидел и корчил умильные морды бесстыдный голозадый Каталан.
Глава четвертая
Ах, как часто, да с какой горькою слезой вспоминал потом Арнаут Каталан сытое времечко, проведенное у Саварика Нечестивца в Иль-де-Рэ!
Целыми днями Каталан не делал ровным счетом ничего, а только валялся на травке, слонялся по лугам и рощам бряцал на лютне и роге, мычал под нос разные мелодии сочинял пустые песенки, лепя слово к слову, как придется.
Добрый сеньор Маллеон благосклонно принимал сочинения Каталана, ибо находил в них нечто свежее и такое чего не находил больше нигде.
