Началось! В толпе попритихли, иные даже жевать забыли. Вот в телеге закопошился кто-то и вдруг выступил, высоко задирая при каждом шаге обмотанные разноцветным тряпьем ноги. Агульон сделал себе лицо свирепое, брови подмалевал углем, чтоб казались густыми и нахмуренными, под нос налепил ужасающие черные усы. Сморщился, резко повернулся туда-сюда, как заводной, оглядел собравшихся гневно.
Мужики так и ахнули, а женщины прыснули и глупо захихикали.
Ничуть не смущаясь, юноша взмахом руки показал на Агульона:
— Извольте видеть, вот это — знатный рыцарь Боссен! У него вот такенный хрен!
Знатный рыцарь охотно продемонстрировал собравшимся вот такенный хрен, сшитый из фиолетового атласа (где только раздобыл, подлец, ткань-то дорогая!). Размахивая им налево и направо, Боссен не забывал корчить престрашные рожи. Встретившись глазами с хорошенькой дочкой Ригеля, фигляр вдруг оскалился в ухмылке, согнал морщины со лба, намекающе задвигал густыми бровями и ласково огладил свой атласный хрен.
Девушка уткнулась лицом в фартук, будто смутившись До смерти. Но Ригелю-то, ее отцу, видно: спрятаться-то она спряталась, да поверх края фартука лукавым глазом подсматривает.
— А вот, — кричит Горжа, — и брат Боссена, доблестный Лантса! У него вот такенные яйца!
Хр-рясь! Ригель свою дочку — по шее. И в дом ее, в дом, срама.
У Лантсы бородища накладная, рыжая, торчит веником, а на плащ из дерюги нашит большой крест. И яйца у него и вправду ого-го, тоже атласные, только зеленоватые. С людоедской улыбкой глядит Лантса сперва налево, потом направо.
Зрители дружно ревут от восторга.
Третий выход! Жена благородного Боссена — прекрасная Ильдегонда!
Лицо у Ильдегонды выбелено мукой, волосы накручены на две палки и перевязаны бантами, сверху — белое покрывало.
— Я куртуазна и умна! И мужу своему завсегда я верна!
Боссен подхватывает грубым басом:
— А я зато некуртуазен, нравом свиреп и лицом безобразен!
— А я, — влезает Лантса, — у родителей младший сын, я храбро воюю в стране сарацин!
Желающих посмотреть представление все прибывает. Задние вытягивают шеи, поднимаются на цыпочки, становятся на камни, забираются на деревья, чтобы лучше видеть. А слышно и без того хорошо: все четыре фигляра почти кричат — даже Ильдегонда, несмотря на всю свою куртуазность.
Дама пытается обучать своего супруга любезному обхождению и манерам, в чем не слишком преуспевает.
Повернувшись всем телом, грубый Боссен нацеливается на супругу колючими черными усами.
— Оставьте эти глупости, жена! — вопит он, топая ногами. — Я не желаю слушать! Соколиная охота — вот мое вежество! Кабанья травля — вот моя куртуазность! Лошади — вот мои дамы сердца! Борзые собаки — вот мои пажи! А-а-а!!! — ревет он устрашающе, дабы самые недогадливые поняли: усилия Ильдегонды пропадают втуне.
Но Ильдегонда и не думает сдаваться.
— Чего ради вы должны меня слушать, муж? — переспрашивает она и резко, будто ее дернули за веревку, сгибается в поклоне. — А потому, что женщины во всем превосходят мужчин!
Зрители отзываются возмущенными криками.
— Учить Боссена вежеству, — замечает Горжа (ладони за поясом, ухмылка дерзкая), — все равно что растолковывать благородные науки мужланам вроде вас, полупочтенные!
Разъяренный Боссен несколько раз топает ногой и мрачно хмурится.
Махнув подолом, прекрасная Ильдегонда разворачивается лицом к толпе и широко разводит руками.
— Извольте, я докажу свою правоту! — выкрикивает она, глядя поверх голов на крестьянского паренька и худенькую девушку в подоткнутой юбке, оседлавших толстую ветку придорожной ивы. — Мужчина сотворен из глины и грязной земли! Женщина же — из благороднейшего человеческого ребра! Вот почему мы, женщины, превосходим мужчин!
Девушка визгливо смеется, тряся тощими плечами. Паренек украдкой целует ее в шею.
Ильдегонда протягивает обе руки Боссену, по-прежнему не сводя глаз с парочки.
— Взгляните, муж, как нежны мои руки! Руки у фиглярки крупные, загрубевшие от ветра, от поводьев, с которыми ей то и дело приходится управляться, исколотые иглой. Но перед представлением она обваляла их в муке.
Показав белоснежные кисти Боссену, она поднимает их над головой, чтобы и зрители могли разглядеть как следует.
— А каковы руки у вашего пола, муж? Не подобны ли они граблям и лопатам?
Боссен трясет кулачищами. На тыльную сторону ладоней он густо налепил черной щетины.
— Ну, так чего ради мужчины властвуют над нами? — продолжает Ильдегонда, наступая на Боссена, как деревенская склочница, подбоченясь и поводя плечами. — Вы бородаты, как козлы! Вы черны, как вороны! Кожа у вас грубее бычьей! Вы волосаты, как медведи!
Боссен молча размахнулся, желая поучить жену, но тут между супругами, ужом извернувшись, влез Горжа. Пока те обменивались яростными гримасами, Горжа бойко растолковал зрителям:
— Вот так защищала прекрасная дама Ильдегонда науку куртуазности. Но муж не желал и слушать! И оттого случилась вдруг большая беда для обоих!
Сказав это, он неожиданно повернулся к даме спиной и низко склонился перед Боссеном. Дама Ильдегонда, очень высоко вздернув брови, уставилась на тощий зад Горжи.
Горжа прокричал:
— Мой господин, благородный рыцарь Боссен!
Покинув сарацинский плен
И избежав немало бед,
Вернулся ваш преславный брат!
С этими словами он выпрямился и отскочил в сторону, освобождая дорогу доблестному Лантсе — с накладной рыжей бородой и знаменитыми зелеными яйцами. Испуская громкие стоны, Лантса выступил вперед и несколько раз взмахнул руками, широким жестом оглаживая крест на своей одежде.
— Я претерпел немало бед за те плачевные семь лет, что бился я у сарацин, когда с друзьями, а когда — совсем один! — прокричал Лантса жалобным голосом. — И вот вернулся я назад, но мне не рад мой добрый брат!
Боссен прогудел что-то нечленораздельное и скорчил свирепую рожу. Лантса, отвернувшись, закрыл лицо руками. На тыльной стороне ладоней у него, как и у Боссена, была приклеена шерсть, только
