полагаемся на нее, поскольку сами не сильны в генетике. И здесь, в 'Доре', мы располагаем формальным отчетом Иштар; изучившей твою генную карту. Если хочешь – ознакомься. Конечно, мы ни на что не надеемся, но ты отвергаешь нас по причинам, с генетикой ничего общего не имеющим.
– Ну вот, опять. Я вас не отвергаю!
– А мы говорим – отвергаешь. Мы – создания искусственные, и все моральные кодексы прошлых времен относительно инцеста и всего прочего к нам совершенно не относятся, сам знаешь. Мы видим, что все твои слова – лишь отговорка, чтобы не делать того, чего тебе не хочется. Конечно, половое общение с нами ты можешь счесть мастурбацией, но в любом случае это не инцест! Мы не твои сестры. Мы с тобой вообще не родственники в обычном смысле слова; мы – это ты сам, вся наша наследственность получена от тебя. И раз мы любим тебя, а это так, и раз ты любишь нас, и это тоже так, то твои уловки – чистый нарциссизм, любовь к себе самому. И на сей раз, имей в виду, ты можешь проявить эту любовь. – Лазулия замолчала и вздохнула. – Вот и все. А теперь. Лор, пошли спать.
– Подождите, девочки! Лаз, значит, Иштар считает, что это безопасно?
– Я же сказала. Но ты не хочешь нас, и поэтому к черту все!
– А разве я говорил, что не хочу? Скажите-ка, почему, по-вашему, я перестал оглаживать своих очаровательных мартышек, когда они начали подрастать?
– О, дружочек!
– Наверное, я и впрямь нарцисс, поскольку считаю, что обе мои идентичные копии – самые привлекательные из всех блудливых девок, которых я видел.
– Неужели? Ты действительно так о нас думаешь?
– Я все сказал. И перестаньте дрожать подбородками! Едва вы начали созревать, я сразу же спрятал руки подальше. Так значит, Иштар утверждает, что все хорошо, то есть не запрещает! Ну тогда, в порядке исключения, я мог бы уделить каждой из вас по паре минут.
Лорелея охнула.
– Лаз, ты слыхала?
– Слыхала. По две минуты. И только-то! Грубиян, неотесанный и вульгарный. Я возмущена, более того – взбешена.
– Но мы соглашаемся...
– ...и немедленно!
DA CAPO: I
ЗЕЛЕНЫЕ ХОЛМЫ
Звездная яхта 'Дора' зависла в двух метрах над пастбищем, диафрагма нижнего люка раскрылась. Лазарус обнял на прощание Лази и Лори, спрыгнул на землю, упал, поднялся и поспешно отбежал подальше от поля двигателей. Помахал рукой, и корабль поднялся, превратившись в круглое черное пятнышко на фоне звездного неба. А потом исчез. Лазарус быстро огляделся вокруг. Большая Медведица... Полярная звезда... о'кей, забор там, за ним – дорога и – клянусь духом Цезаря! – бык!
Лазарус перепрыгнул через забор в нескольких футах от морды быка и бросился бежать. Выскочив на середину грязной дороги, вдоль которой тянулись канавы, он остановился и подумал, что после такой пробежки выглядит не лучшим образом. Потом ощупал карманы, особенно запасной, спрятанный под нагрудником комбинезона, – все оказалось на месте. Не хватало только привычного бластера на бедре, однако любое оружие такого типа в этом времени и месте было бы, мягко говоря, неуместным. Поэтому Лазарус ограничился настоящей спинкой.
А где же шляпа? Осталась в канаве? Нет... она лежала в десяти футах от забора... все равно что в десяти милях – бык по-прежнему наблюдал за ним. Что ж, без шляпы можно обойтись, а если кто-нибудь обнаружит ее и решит, что она какая-то не такая, – он-то при чем? Кто скажет, что шляпа принадлежала ему? Значит, о ней можно забыть.
Так где же Полярная звезда? Городок должен находиться в пяти милях от дороги, там, куда полетела эта горлица. И Лазарус двинулся в путь.
* * *
Лазарус остановился перед типографией газеты 'Демократ' графства Дейд и стал разглядывать газетные полосы в витрине. Но он не читал, он думал.
Нужно было успокоиться и решить, что делать дальше. Он прочел в газете дату и теперь пытался вспомнить, что с ней было связано. Первое августа 1916 года. Тысяча девятьсот шестнадцатого?
Он заметил в стекле отражение шедшего вдоль тротуара мужчины: немолодой, толстый, пояс с кобурой едва сходился на пузе, на правом бедре огромный шпалер, слева на груди звезда, в остальном он был одет почти как Лазарус.
Лазарус рассматривал первую страницу 'Канзас-Сити джорнэл'.
– Привет.
Лазарус обернулся.
– Доброе утро... шеф.
– Просто констебль, сынок. Гостишь в наших краях?
– Да.
– Проездом? Или остановился у кого-либо?
– Проездом. Ищу работу.
– Неплохой ответ. И чем же ты занимаешься?
– Вырос на ферме, а сейчас механик-универсал. За честный доллар сделаю все, что угодно.
– Ну, скажу тебе, нашим фермерам работники сейчас не нужны. Что до остального – летом дела идут не быстро. Ммм... кстати, а ты... ммм... не из этих, не из интернационалистов, а?
– Интер... чего?
– Сыпок, ты что, газет не читаешь? Мы люди приветливые, гостям рады всегда. Но не таким.
Представитель местной власти поднял руку, чтобы утереть пот, и сделал опознавательный жест ложи. Лазарус знал ответ, но решил воздержаться. Пристанет еще: а к какой ложе ты, собственно, принадлежишь? Незачем нарываться.
Констебль продолжал:
– Ну что ж, раз ты не из них, рад видеть тебя в наших краях. Может, кому-то и понадобится помощь. – Он взглянул на первую страницу, которую Лазарус якобы читал. – Ужасные штуки эти подлодки, правда?
Лазарус кивнул.
– И все же, – сказал офицер, – если бы люди сидели по домам да занимались каждый своим делом, ничего бы не произошло. Живи и не мешай жить другим, так я всегда говорю. К какой церкви ты принадлежишь?
– Ну, родня моя – пресвитериане.
– Да? Значит, не часто бываешь в храме. Что ж, я и сам иногда пропускаю службы, когда клев хороший. Видишь там церковь, чуть подальше? Колокольня за вязами. Найдешь работу – приходи как- нибудь в воскресенье к десяти утра. Мы – епископальные методисты, но разница невелика. Наше общество терпимо.
