политику: а) придется немного покататься, чтобы машина стала мокрой; б) не следует вновь пользоваться этим сараем; лучше пусть украдут этот лужеход, чем в твоем прикрытии появится дыра; в) когда будешь отказываться от сарая, проверь, есть ли у 'дядюшки'
Даттельбаума старый набор шахматных фигур; г) следи, чтобы твое вранье не было противоречивым; зря ты ляпнул о том, кто научил тебя играть в шахматы; д) говори по возможности правду, пусть она будет звучать не слишком выгодно – но, черт побери, придется отрекомендоваться найденышем, а у них не бывает дедов, – а то придумаешь еще что-нибудь, на чем можно засыпаться.
Лазарус нажал на клаксон, Айра Джонсон быстро подошел к машине и уселся.
– Ну, куда теперь? – спросил Лазарус.
Дед объяснил, как добраться до дома его дочери, и добавил:
– Хорошенькая машинка, драндулетом не назовешь.
– Я неплохо подзаработал... Бруклинский мост – штука дорогая. Поворачиваем на Линвуд или едем прямо?
– Как знаете. Раз уж вы успели отгрузить мост, расскажите мне о своих 'испанских узниках'. Надежное вложение?
Лазарус сосредоточенно вел машину.
– Мистер Джонсон, я так и не сказал, чем зарабатываю на жизнь. – Это ваше право.
– Я сорвал банк.
– Это ваше дело.
– И после этого позволяю вам платить за себя. Нехорошо.
– Подумаешь! Тридцать центов плюс никель на чай. Минус пять центов, в которые мне обошелся бы автобус. Итого с вас пятнадцать центов. Если вас это смущает, бросьте мелочь в чашку слепого. А я за такие деньги съездил в дождливую ночь на автомобиле с шофером. Дешево за такую поездку, авто – не грошовый автобус.
– Очень хорошо, сэр. Признаюсь, мне понравилась ваша игра, и я рассчитываю снова сразиться с вами.
– Я тоже получил удовольствие. Приятно играть с человеком, который заставляет тебя пораскинуть мозгами.
– Благодарю вас, а теперь позвольте, я все же отвечу на ваш вопрос должным образом. Действительно, в прошлом мне случалось заниматься сомнительными делами. Но теперь я занимаюсь другим: понемногу покупаю, продаю – не Бруклинский мост, конечно; что же касается 'испанских узников', я опробовал их на себе. А сейчас подвизаюсь на рынке недвижимости, зерна и тому подобного... Занимаюсь поставками. Но я не собираюсь вам ничего предлагать, я не брокер, не продавец – напротив, я сам действую через брокеров. Да, кстати, я не люблю давать чаевых. Дайте человеку хорошие чаевые, и он потеряет свою работу, а потом будет винить вас. Поэтому я не даю.
– Мистер Бронсон, я не намеревался расспрашивать вас о ваших делах, с моей стороны это было бы назойливо. Я просто по-дружески поинтересовался. – Дружеский разговор есть дружеский разговор, поэтому я решил дать прямой ответ.
– И все-таки я вел себя назойливо. Мне незачем знать ваше прошлое.
– Совершенно верно, мистер Джонсон, у меня нет прошлого, я – темный делец.
– В этом нет ничего плохого, такая же игра, как и шахматы, только сплутовать труднее.
– Ну... кое-что из того, что я делаю, могло бы показаться вам плутовством.
– Вот что, сынок, если ты нуждаешься в отце-исповеднике, могу сказать, где его найти. Я не гожусь для такой роли.
– Прошу прощения.
– Не хочу казаться прямолинейным, но у тебя явно что-то на уме.
– Да ничего особенного. У меня действительно нет прошлого. Никакого.
Я хожу в церковь, чтобы встречаться с людьми... честными и респектабельными, с которыми человеку безродному в другом месте не встретиться.
– Мистер Бронсон, у всякого есть хоть какое-то прошлое.
Лазарус свернул на бульвар Бентон и потом только ответил:
– Только не у меня, сэр. О, конечно, я где-то родился. Спасибо тому человеку, который позволял мне звать себя дедушкой, и его жене... у меня было хорошее детство. Но их давно нет, а я даже не знаю, почему меня зовут Тедом Бронсоном.
– Выходит, ты сирота?
– Скорее всего. К тому же незаконнорожденный. У этого дома? – Лазарус нарочно остановился раньше.
– У следующего, там, где свет в портике горит.
Лазарус немного проехал и снова остановился.
– Что ж, приятно было познакомиться с вами, мистер Джонсон.
– Не торопись. А эти люди, Бронсоны, которые позаботились о тебе, где они жили?
– Фамилию Бронсон я принял сам. Просто решил, что она звучит лучше, чем Джонс и Смит. Возможно, я родился в южной части штата. Но даже этого не могу доказать.
– Так ли? Когда-то я был врачом. В каком же графстве?
(Я знаю, дедуся, что ты был врачом, поэтому следует быть осторожным.) – В графстве Грин. Я не могу утверждать, что родился там, просто мне говорили, что меня взяли на воспитание из сиротского дома в Спрингфилде.
– Ну тогда не я помог тебе появиться на свет; мне пришлось практиковать немного севернее. Мррф. Не исключено, что мы можем оказаться родней.
– Да? То есть я хотел сказать, не понимаю, доктор Джонсон.
– Не зови меня доктором, Тед, я отказался от этого титула, когда перестал принимать роды. Твоя внешность сразу поразила меня. Дело в том, что ты как две капли воды похож на моего старшего брата Эдварда, который был инженером в Сент-Луи и Сан-Франциско, но как-то раз отказали воздушные тормоза, и он завершил свою ничтожную жизнь. Мне известно, что у него были дамы сердца в Форте-Скотт, Сент- Луи, Уичито и Мемфисе. С чего бы ему пренебрегать Спрингфилдом? Так что вполне возможно.
Лазарус ухмыльнулся.
– Выходит, я могу звать вас дядюшкой?
– Как хочешь.
– Пожалуй, рановато. Как бы там ни было, все равно доказать ничего нельзя. Но иметь семью – дело хорошее.
– Сынок, незачем все время страдать по этому поводу. Всякий деревенский доктор прекрасно знает, что подобные несчастья случаются с людьми гораздо чаще, чем обычно предполагают. Александр Гамильтон и Леонардо да Винчи – твои друзья по несчастью. Из числа великих людей, отмеченных подобной судьбой, ограничусь лишь ими двумя. Так что будь гордым и плюй всем в глаза. Я вижу, в гостиной еще светится огонек. Как насчет чашечки кофе?
– О, мне бы не хотелось причинять неудобство вам или вашей семье, – Никаких неудобств. Моя дочь всегда оставляет кофейник на плите. А если вдруг она спустится вниз в одной купальной простыне – что едва ли возможно, – то мгновение взлетит наверх и тут же объявится на парадной лестнице, но уже разодетая в пух и прах. Словно пожарная лошадь, услышавшая колокол. Просто не знаю, как это ей удается. Пойдем.
* * *
Айра Джонсон отпер входную дверь и крикнул:
– Морин! У нас гость!
– Иду-иду, папа.
Миссис Смит встретила их в холле. Она была одета так, словно ожидала гостей, и улыбалась.
