рукой. Стены павильона стали совсем непрозрачными, и мы уже не могли ничего разглядеть.
Примерно минут через пять Биддл вышел из своего павильона, который тут же и исчез за ним. Это была картинка! Волосы спутаны, пот капает со лба, воротничок помят. Больше того, куда-то подевался и весь его апломб.
— Ну? — спросил его Джедсон.
— Ничего нельзя с этим поделать, мистер Джедсон, — совсем ничего.
— Скажите лучше, что вы ничего не можете сделать, так?
Он немного очнулся от такого нахальства.
— Никто ничего не сможет с этим поделать, джентльмены. Откажитесь от этого. Забудьте. Это мой совет.
Джедсон не сказал ни слова, только внимательно на него посмотрел. Я сидел тихо. К Биддлу стало понемногу возвращаться самообладание. Он почистил шляпу, поправил галстук и добавил:
— Я должен вернуться в свой офис. Гонорар за исследование составит пятьсот долларов.
Я буквально онемел от столь бесстыдной наглости, но Джедсон действовал так, как будто ничего не понял.
— Без сомнения, так бы оно и было, — невозмутимо сказал он. — Жаль, что вы его не получите. Я очень сожалею.
Биддл побагровел, но сохранил свою обычную вежливость:
— Вероятно, вы неверно меня поняли, сэр. По соглашению, которое я подписал с мистером Дитвортом, тауматургистам, одобренным ассоциацией, не разрешается давать бесплатные консультации. Это понижает стандарт профессии. Гонорар, о котором я упомянул, составляет минимальную сумму для волшебника моего класса, вне зависимости от оказанных услуг.
— Я вижу, — спокойно ответил Джедсон, — столько стоит просто переступить порог вашего офиса. Но вы не предупредили нас об этом, следовательно, ничего вам и не полагается. Что же касается мистера Дитворта, то соглашение, заключенное между вами, нас ни к чему не обязывает. Я советую вам вернуться в ваш офис и перечитать наш контракт. Мы вам ничего не должны.
Я думал, что на этот раз Биддл сменит тон, но он сказал лишь:
— Я не собираюсь перебрасываться с вами взаимными упреками. Вы еще обо мне услышите, — и он растворился в воздухе, даже не попрощавшись.
Я услышал у себя за спиной хихиканье и обернулся, готовый оторвать голову любому, кто бы там ни был. У меня был достаточно тяжелый день, и потом я не люблю, когда надо мной смеются у меня же за спиной. Там стоял молодой человек примерно моего возраста.
— Ты кто такой и над чем это ты смеешься? — огрызнулся я. — Здесь частная собственность.
— Извини, приятель, — и он улыбнулся обезоруживающей улыбкой, — я вовсе не над тобой смеялся, я смеялся над этим надутым индюком. Твой друг его здорово отделал.
— Что ты здесь делаешь? — спросил его Джедсон.
— Я? Вероятно, я кое-что должен объяснить. Видите ли, я здесь но делам...
— Строительство?
— Нет, магия. Вот моя визитная карточка, — он вручил ее Джедсону, который, взглянув, передал ее мне. Я прочел:
ДЖЕК ВОДИ
волшебник с лицензией, 1 класс
— Видите ли, по Полу-Миру прошел слух, что один из заправил собирается сделать здесь сегодня нечто выдающееся. Я просто остановился посмотреть на это зрелище. Но как вас угораздило попасть на такое ничтожество, как Биддл? Он же совершенно не годится для серьезной работы.
Джедсон протянул руку и еще раз взглянул на карточку.
— Где вы учились, мистер Води?
— Я? Получил степень бакалавра в Гарварде и окончил аспирантуру в Чикаго. Но это неважно. Мой старик обучил меня всему, что я знаю. Это он настоял, чтобы я пошел в колледж, потому что, как он говорит, волшебник в наше время не может получить приличной работы без степени. Он прав.
— Как вы полагаете, а вы могли бы взяться за эту работу? — спросил я.
— Вероятно, нет. Я не стал бы выставлять себя на посмешище, как Биддл. Послушайте, вы в самом деле хотите найти того, кто действительно может выполнить такую работу?
— Естественно, — ответил я, — а иначе зачем бы мы были здесь?
— Ну, по-моему, вы пошли по неверному пути. Биддл заработал себе репутацию только тем, что учился в Гейдельберге и в Вене. Но это ведь ничего не значит. Бьюсь об заклад, что вам и в голову не приходило обратиться к старомодному колдовству для этой работы.
— Это не совсем верно, — ответил Джедсон. — Я интересовался этим у моих друзей по ремеслу, но никого, кто хотел бы за это взяться, не нашлось. А кого бы вы могли предложить?
— Слышали ли вы о миссис Аманде Тодд Дженнингс? Она живет в старой части города за Конгрегационистским кладбищем.
— Дженнингс... Дженнингс... Хм, м-м-нет, не доводилось. Погодите-ка! Не та ли это старушка, которую все называют Бабушка Дженнингс? Та, что носит шляпки времен королевы Марии и ведет все свои дела сама?
— Она самая.
— Но она же не ведьма, а гадалка.
— Это вы так думаете. Она не занимается коммерческой практикой, это верно, ведь она лет на девяносто старше Санта-Клауса, да и здоровье уже не то. Но в одном только ее мизинце больше магии, чем во всех книгах Соломона.
Джедсон посмотрел на меня. Я кивнул ему и сказал:
— Вы думаете, что сможете уговорить ее попробовать взяться за наше дело?
— Ну, я думаю, что она смогла бы это сделать, если вы ей понравитесь.
— На каких условиях вы согласны устроить это? — спросил я. — Десяти процентов хватит?
Он, похоже, даже рассердился:
— Проклятье! Я не могу брать за это деньги, она всегда была так добра ко мне.
— Если совет хороший, то он стоит денег, — настаивал я.
— Забудем об этом. Быть может, вы, парни вспомните обо мне, когда появится подходящая работа. Этого достаточно.
Вскоре мы снова вышли на улицу, хотя уже и без Води. У него были еще где-то дела, но он обещал дать знать миссис Дженнингс о нашем приходе.
Дом найти было несложно. Улица была старая, вся сплошь как бы составленная из арок тенистых вязов, а дом — просто одноэтажный коттедж. Веранда была обильно украшена старинной резьбой. Двор ухожен, пожалуй, не слишком тщательно, зато там были красивые старые вьющиеся розы, аркой нависавшие над крыльцом.
Джедсон повернул ручку дверного звонка. Несколько минут нам пришлось подождать, а я тем временем изучал треугольники из цветного стекла, вставленные в дверные панели, и думал про себя: интересно, остался ли сейчас кто-нибудь, кто смог бы выполнить такую работу?
Затем хозяйка впустила нас в дом. Это было действительно что-то невероятное. Она была такой крошечной, что мне пришлось глядеть сверху вниз на чистенькую розовую макушку, не слишком богато украшенную жидкими прядями волос. Она наверняка весила не более семидесяти фунтов, да и то вместе с верхней одеждой, но стояла прямо и гордо в своей шали цвета лаванды из шерсти альпака и белом воротничке. У нее были живые черные глаза, которые подошли бы скорее Екатерине Великой или Несчастной Джейн[7].
— Доброго вам утра, — приветствовала она нас, — входите.
Она провела нас через небольшой холл между двумя расшитыми бисером портьерами.
