Джоржетт Хейер
Пистолеты для двоих
Глава 1
Кончилось тем, что ссора, тлевшая в течение нескольких недель, вспыхнула из-за такого пустяка, что, по мнению Тома, любой, кто узнал бы об этом, просто помер бы со смеху. На самом деле они дошли до роковой отметки, до пистолетов, вовсе не потому, что Джек, налетев на него в дверях, наступил ему на ногу и Том расплескал бокал с шампанским. И лицо Джека стало смертельно бледным, а губы тонко сжались от гнева вовсе не из-за того, что его обозвали неповоротливым увальнем. Если ты знаешь человека буквально с пеленок, играл с ним вместе, учился в школе, ходил на рыбалку и на охоту, то можешь позволить себе обзывать его безнаказанно, рассчитывая, что дело может закончиться дружеской потасовкой или смехом, но уж никак не встречей холодным утром, в сопровождении секундантов. Даже если бы они не были близкими друзьями, такие вещи давно уже устарели, – вздор, уместный разве что на театральной сцене! Конечно, Том знал, если верить семейным легендам, что его дедушка дрался пять раз, причем по самым пустяковым поводам. Однажды у него была дуэль с двоюродным дедушкой Джека – Джорджем. Том и Джек раньше часто хихикали, представляя, как смешно, должно быть, выглядели их предки с выбритыми головами (оба носили парики), нелепыми гофрированными манжетами, которые им то и дело приходилось подтягивать, и босыми ногами, истертыми жесткой землей. Теперь, если люди дерутся на дуэли, они выбирают пистолеты и не устраивают из себя посмешище. Но только в наши дни это происходит очень редко и уж во всяком случае не из-за того, что кто-то с кем-то столкнулся в дверях.
В действительности эта невообразимая ситуация возникла по причине куда более серьезной, хотя никто бы, пожалуй, не назвал Марианну Трин серьезной – наоборот, она была самой веселой и легкомысленной среди всех причин раздора, которые можно было себе представить.
Удивительно, какие перемены могут произойти в женщине за каких-нибудь несколько лет! До того как маленькая Марианна Трин отправилась на юг продолжать учебу в пансионе, в ней не было ничего примечательного; более того, Том отчетливо помнил, что Джек, Гарри Денвер и он сам считали ее просто глупой девчонкой, вечно совавшей свой веснушчатый нос в сугубо мальчишеские дела. Отъезд Марианны из Йоркшира оставил их совершенно равнодушными, а так как она проводила каникулы у бабушки в Лондоне, друзья очень скоро забыли о ее существовании.
Но настал день, когда веснушчатая девчонка вернулась в Йоркшир. Перед этим она наслаждалась изысканным обществом Лондона, а когда высший свет отъехал в Брайтон, миссис Трин привезла дочку домой в Трин-Холл, и соседи имели честь возобновить с ней знакомство на одном из вечеров в Хай-Хэрроу- гейт. Все молодые джентльмены на несколько миль вокруг испытали сильный шок – кто бы мог предположить, что веснушчатая малышка Марианна, которая все время хныкала: «Можно мне с вами, ну, пожалуйста, можно мне с вами!» – станет ослепительной красавицей.
Мальчишки редко брали ее в свои игры, и вот теперь Марианна получила возможность за все отомстить. Но она была слишком доброй и веселой, чтобы думать о таких вещах. И если девушка и была к кому-то более благосклонна, чем к другим, то она прилагала все усилия к тому, чтобы внешне казаться беспристрастной.
Том и Джек были фаворитами Марианны как безусловно самые усердные из ее поклонников. Над ними даже слегка подсмеивались за то, что они все делали вместе, даже когда пришло время первый раз влюбиться. Это, конечно, не могло хотя бы немного остудить горячие головы. Кроме того, странным и прискорбным был тот факт, что все родственники не могли взять в толк, что это не просто легкое увлечение. Они пребывали в заблуждении, что если молодой человек еще не успел закончить Оксфорд, то он слишком молод, чтобы думать о женитьбе.
Каждый из них двоих считал себя достойной кандидатурой. Может быть, у Джека было небольшое преимущество перед Томом, потому что его отец был баронетом. Но с другой стороны, отец Тома был сквайром, что тоже кое-что значило, и Том был его единственным сыном, в то время как Джеку нужно было заботиться о двух младших братьях.
Поначалу их ухаживание не было отравлено ядом недоброжелательства. Они сошлись во мнении, что Марианна несравненна, и их соперничество проходило в самом что ни на есть дружеском духе. Вряд ли кто из них осознал, в какой момент змея вражды вползла украдкой и испортила их отношения. Может быть, Джек позавидовал высокому росту и широким плечам Тома (что довольно-таки нравится женщинам!); может, Тома задели элегантные манеры Джека и его красиво очерченный профиль. Как бы то ни было, но в их отношениях возникла трещина. Оба стали с подозрением следить за действиями друг друга, ища малейшего повода для обиды. Несколько раз чуть было не доходило до драки, но до этого трагического вечера ни один из них не мог всерьез предполагать, что их соперничество разрешится вот таким образом – на рассвете, на Стенхоупской поляне, традиционном месте подобных встреч.
Оба друга не сомневались в том, что еще до конца лета Марианна отдаст предпочтение одному из них. Оставалось только выяснить кому, и поэтому крайне важно было, чтобы ни один не получил несправедливого преимущества перед другим. После одного или двух случаев выяснения отношений соперники согласились с этим – по крайней мере Том так думал до этой вечеринки у Тринов, когда он собственными глазами убедился в вероломстве Джека. Каждый из них собирался послать Марианне букетик цветов с подходящей запиской – и то, с чьим букетом она будет на балу, должно было ясно показать ее предпочтение. Том заставил главного садовника отца сделать ему изысканный букет из пунцовых роз и веточек душистого горошка и решил сам отправиться верхом в Трин-Холл и передать подношение через дворецкого, но тут его поджидала роковая случайность. Когда он в то утро скакал, погруженный в свои мечты, ослабив поводья, его кобылку Бесс неожиданно укусил слепень, и Том вдруг почувствовал, что он уже не сидит в седле. Да, не повезло хрупкому букетику, зажатому в правой руке! Он едва успел поймать Бесс, как в этот момент будто по закону подлости на дороге показался Джек в своем новеньком экипаже. Рядом с ним на сиденье лежач букет желтых роз, что само за себя говорило о цели его поездки.
Тремя месяцами раньше Джек просто покатился бы со смеху, увидев, что приключилось с его приятелем, сейчас же он был сама вежливость, и даже при виде плачевного состояния букета Тома его губы лишь слегка дрогнули. Джек еще имел невероятную наглость проявить великодушие. Он заявил, что из-за неприятности, случившейся с Томом, он теперь тоже не имеет права дарить свой букет. Именно это и собирался потребовать Том на основании их договора. Он так и сказал, с нескрываемой ненавистью к педантичности Джека. Джек лишь презрительно улыбнулся и довольно прозрачно намекнул, что только такой чурбан, как Том, мог иметь намерение подарить красные розы богине с волосами цвета восхитительной тициановской меди.
Том думал об этом весь день, но мысль о дуэли даже мельком не приходила ему в голову. Он не вспомнил о ней даже тогда, когда, придя вечером в Трин-Холл, в облачке бледно-желтого газа поверх белого атласного платья он увидел Марианну, сжимавшую обтянутой перчаткой ручкой букетик желтых роз. Если какая-то мысль и забрезжила у него в мозгу, то разве что смутное решение хорошенько поколотить Джека при первом же удобном случае, если только Джек сам его не отделает, ведь он был хорошим боксером.
Вечер был роскошным. В Трин-Холл приехало несколько важных персон из Лондона. В другое время Том, чутко следящий за веяниями моды, внимательнее пригляделся бы к складкам шейного платка столичного щеголя, разговаривавшего с мисс Трин, или с завистью изучил бы покрой пиджака, который словно влитой сидел на плечах этого джентльмена из Лондона, танцевавшего с Марианной. Он даже не испытывал ревности к этому типу, несмотря на его красивое лицо и изящные манеры, потому что тот был уже довольно стар – не меньше тридцати, по оценке Тома, – и, возможно, уже являлся отцом семейства.
Всю свою ревность, всю кипящую злость Том приберег для Джека, своего лучшего друга. Превосходное шампанское из запасов мистера Трина не могло смягчить его чувства. Не успело пройти и часа с начала вечера, как всем присутствующим, кроме совсем уж тупых, стало очевидно, что этим
