- Попросите его ко мне.
Через пять минут Миллер уже стоял перед своим непосредственным начальником. Темно-синий костюм сидел на нем отлично, рубашка сияла белизной. Только на лице остались следы усталости.
- А я считал, что у вас сегодня выходной, - сказал Грант.
- Я тоже так считал, но к десяти мне нужно в суд, где слушается дело Мачека. Я потребую задержания на 10 дней. Девчонку придется продержать в больнице хотя бы неделю.
Грант похлопал по докладной.
- Вот это мне совершенно не нравиться.
- Это вы про девушку, которую я вытащил?
- Да. А вы уверены, что для опознания нет никаких данных?
Миллер достал из кармана конверт и извлек из него небольшой золотой медальон на изящной цепочке.
- Он был у утопленницы на шее.
Грант взял цепочку в руки.
- Святой Христофор...
- А вы взгляните на обратную сторону.
Гравюра на золоте была сделана рукой большого мастера.
'Джоанне от отца - 1955' - стояло там.
Грант мрачно взглянул на Миллера.
- И это все?
- Да, все. Она была в чулках и обычном белье, платье не очень дорогое, как мне кажется. Однако под фирменной этикеткой должен быть ярлык с фамилией, но он вырезан.
Грант тяжело вздохнул.
- А может быть, её сначала убили?
Миллер отрицательно тряхнул головой.
- Нет. Мы не обнаружили следов насилия.
- Ничего не понимаю, - сказал Грант. - Человек может покончить с собой, придя в отчаяние, или если у него помутилось в голове. А вы пытаетесь убедить меня, что эта девушка спланировала свое самоубийство с такой тщательностью, что даже выпорола метку на платье, чтобы скрыть свое имя.
- Но это единственное объяснение.
- А почему же она не выбросила цепочку?
- Потому что привыкла не замечать её на шее. А может, она значила для неё слишком много, ведь она была католичкой.
- Да, над этим надо тоже подумать. Маловероятно, чтобы католичка решилась на самоубийство.
- Но все-таки такие случаи бывают.
- Да, но очень редко. Разве вас не учили в академии, что статистика и теория вероятности помогают в нашей работе? А какие данные из службы розыска о пропавших без вести?
- Пока ничего не поступало, - ответил Миллер. - Но это и не удивительно, она достаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно, так что вряд ли кто спохватиться, если она не придет домой ночевать. По- моему, надо выждать хотя бы дня два. Может быть, кто-то обратиться с просьбой о розыске.
- Но вы же сами в этом не уверены!
- А вы?
Грант покачал головой, снова взглянув на докладную.
- Нет. Боюсь, все сведения об этой девушке нам придется добывать самим.
- Разрешите мне заняться этим делом?
- Не возражаю. В подобных случаях не обязательно делать аутопсию, но я, пожалуй, попрошу о вскрытии. Никогда не знаешь, какой может быть результат, - и он поднял телефонную трубку.
Миллер вернулся к себе и сел за письменный стол. До начала суда оставался ещё целый час, и он решил привести в порядок срочные бумаги. Но сосредоточиться никак не удавалось. Откинувшись на спинку кресла, он прикрыл глаза. И сразу же из темноты возникло её лицо и стало приближаться к нему, но теперь в глазах светилось удивление и рот был изумленно приоткрыт. Казалось, она хочет ему что-то сказать, пытается заговорить, но не может.
Боже, как он устал!
Ник поудобнее устроился в кресле и задремал. Проснувшись ровно без пяти десять, он почувствовал себя удивительно бодрым и отдохнувшим. Однако сойдя вниз и переходя площадь, он вовсе не думал о суде над Мачеком.
Городской морг был пристройкой к зданию института патологии - длинного безобразного здания в ложно-готическом стиле викторианской эпохи. Внутри было сыро и мрачно. Зеленые кафельные стены и пол, покрытый линолеумом, пропахли дезинфекцией.
Лаборант Джек Палмер сидел за столом в небольшой каморке в конце коридора. Повернувшись к Миллеру, он улыбнулся, а Миллер спросил:
- Есть что-нибудь для меня?
- Старик Мэррей произвел вскрытие сам, но ещё не успел написать заключение. Он расскажет все, что нужно.
Миллер заглянул через стеклянную дверь в отделанный кафелем кабинет, смежный с залом, где производилось вскрытие, и увидел высокого худого патологоанатома.
- Могу я к нему войти?
- Пожалуйста, - кивнул Палмер.
Профессор Мэррей уже снял халат и мыл руки. При виде Миллера он приветливо улыбнулся.
- Самое время купаться, - сказал он с легким шотландским акцентом, от которого так и не смог избавиться. - И тем более в сточной канаве, которую именуют рекой. Надеюсь, вы приняли меры, чтобы не заболеть?
Миллер ответил:
- Если я заболею, то обещаю обратиться только к вам.
Продолжая вытирать руки, Мэррей спросил:
- Вы не узнали, кто эта девушка?
- Нет еще. Но мы надеемся, что через два-три дня её начнут разыскивать.
- Но вы не верите в такую возможность. Почему?
- Потому что этот случай не укладывается в схему типичных самоубийств. Слишком резко он из неё выпадает. С одной стороны, многое говорит за то, что она хотела скрыть свое имя, решившись на самоубийство. Но с другой стороны - нерешительно продолжил он, - можем ли мы предположить, что её убили? Возможно, она была в шоковом состоянии или что-то подобное?
- Нет, глаза у неё были открыты, - возразил Мэррей. - Странно, что вы заговорили о шоке. Сейчас я вам кое-что покажу.
В зале, где производилось вскрытие, было очень холодно. Запах дезинфицирующих средств с трудом заглушал отвратительный сладковатый дух тления. Тело утопленницы лежало на каталке в центре зала. Оно было накрыто клеенкой. Мэррей приподнял край и показал Миллеру левую руку трупа.
- Взгляните сюда!
На руке четко виднелись следы уколов.
- Она была наркоманкой? - спросил Миллер.
Мэррей кивнул.
- Обследование показало, что примерно за полчаса до смерти ей ввели героин.
- А когда она умерла, можно точно сказать?
- Дайте подумать. Вы нашли её около шести? Надо полагать, она пробыла в воде не меньше пяти часов.
- Иначе говоря, умерла около часа ночи?
- Приблизительно. Точнее определить трудно, ночь была холодная.
- Что ещё можно сказать о погибшей?
