Туманный образ, который на мгновение привлек взгляд Герике и который пропахал по полубаку подлодки, был сторожевой корабль (MTB) типа Фоснер из Пятой флотилии королевских военно-морских сил, возвращающийся из патрулирования домой на скорости в тридцать пять узлов после получения по радио новостей из Фальмута.
Теперь он беспомощно дрейфовал, принимая воду в пробоины и застопорив все двигатели. На мостике его командир, лейтенант королевского флота Драммонд, принимал от главного боцмана рапорт о повреждениях.
— Сколько мы продержимся, чиф?
— При таком море самое большее час, сэр. Если они хотят спасти судно, лучше побыстрее прислать сюда буксир.
— Вы уверены, что это была подлодка?
— Определенно, сэр. Впередсмотрящий Купер тоже видел ее. — Он сделал паузу. — Но наша или их, я не могу быть уверен.
— Мой бог — тихо сказал Драммонд.
На корме послышался возбужденный крик:
— Человек за бортом, сэр, по левому борту!
— Прожектор! — сказал Драммонд. — Быстрее!
Луч метнулся по бушующей воде и выхватил Герике в желтом спасательном жилете и фуражке, нахлобученной на уши. Он помахал в ответ.
— Быстрее! — приказал Драммонд. — Он, должно быть, замерз там до полусмерти.
Младший офицер Белл сбежал с мостика принять командование. У поручней возник шквал активности и Герике втянули на борт. Драммонд перегнулся через поручни мостика, озабоченно вглядываясь, перевел на них свет прожектора и Белл поднял голову.
— Великий боже, сэр, мы выловили джерри!
В Лондоне сильно дождило и на улицах клубился туман. Плащ Джанет Манро промок насквозь, как и шарф на волосах.
Они прошли несколько миль под дождем — Бердкейдж Уолк, дворец, Сент-Джеймс Парк и Даунинг- стрит, хотя Джего был не в состоянии много увидеть. Но ему было все равно.
— Вам, конечно, еще не достаточно? — спросил он, когда они направились к Вестминстерскому мосту.
— Еще нет. Помните, я обещала вам нечто особенное?
— Да? — Джего смотрел озадаченно.
Они подошли к мосту и она свернула на набережную.
— Ну, вот оно — сказала она. — Самое романтичное место в городе. Каждый американец в Лондоне должен пройтись по набережной по крайней мере один раз, предпочтительно после полуночи.
— Она скоро наступит — сказал Джего.
— Хорошо, выкурим еще по сигарете и подождем ведьмовского часа.
Она склонились на парапет и слушали шлепанье капель.
— Вы хоть насладились путешествием с гидом? — спросила она.
— О да, мэм, можно сказать и так — ответил Джего. — Я был чужаком в этом городе, но больше не буду.
— Мне это нравится — сказала она. — Вы, однако, поэт.
— Не я — сказал Джего. — Благодарите Гершвина. — Он облокотился на парапет рядом с ней. — Вы в самом деле любите этот старый город?
— У нас особые взаимоотношения. Я видела его в хорошие времена и в плохие, часто горящим адским пламенем, а мы все еще здесь, я и город.
— Но вам не слишком нравятся люди?
Ее подбородок вызывающе поднялся. Он ощутил в ней едва сдерживаемый гнев:
— Почему же, дорогой? По какой причине вы так думаете?
— Что такое, доктор? Снимите нагар. Не вы ли видели так много умирающих?
— Чтоб вы провалились, Джего.
Ее рука взметнулась в пощечине. Биг Бен испустил первый удар полуночи.
Джего оборонился, подняв руки:
— Вспомните — час ведьмы. А мы на набережной в самом романтическом месте Лондона.
Она потянулась потрогать его лицо:
— Скажите, Джего, вас так плохо зашили? Забрали у вас несколько лет жизни?
— Слишком много — ответил он.
Прозвучал последний удар полуночи. Дождь усилился, перейдя в ливень, и она пододвинулась совсем близко. Он осторожно положил ей руки на плечи. Она закинула руки ему за голову и страстно поцеловала.
— Отведи меня домой, Джего — прошептала она.
Баркентина «Дойчланд», 19 сентября 1944 года. Широта 43°40N, долг. 20°55W. Прошлой ночью в средней вахте сильным порывом ветра разорвало носовой верхний топовый парус. Погода продолжает ухудшаться. Сильный шторм в утреннюю вахту, сильные волны.
6
Несмотря на то, что пробило лишь две склянки полуденной вахты, в салоне было так темно, что сестра Анджела зажгла лампу. Она сидела за столом, который, как и кресла, был привинчен к полу. Перед ней лежала открытая библия. Лотта сидела напротив с иголкой и ниткой, штопая грубую брезентовую рубаху.
Снаружи завывал ветер и «Дойчланд» тяжело клонилась на левый борт, подолгу возвращаясь в равновесие: ранее это событие вызвало бы заметную тревогу, но не сейчас. Вода капала со ступенек трапа кают-компании и шлепала на пол. Было холодно и сыро, все было влажным, даже одеяло, которым она закутала плечи.
Лотта, при плохом освещении сосредоточенная на своей работе, коротко улыбнулась, как от тайной мысли. Сестра Анджела в последнее время часто видела такую улыбку — и слишком хорошо понимала, что она значит. Казалось, словно девушка ускользает от нее, от всего, что раньше выглядело таким важным, и для чего?
Она осознавала подымающийся изнутри гнев, когда открывались старые раны, но решительно держала его под контролем. Он был бессмысленной эмоцией и ничего не решал.
Она спросила Лотту:
— Эта рубашка господина Рихтера?
Лотта подняла глаза:
— Да, сестра.
До того, как разговор смог продолжиться, на трапе раздался топот и появился боцман с большим бидоном в руке. Он был с непокрытой головой, светлые волосы и борода в бусинках дождя, с желтого плаща стекала вода.
Ставя бидон на пол, он улыбнулся:
— Горячий чай, сестра. Весь камбуз готов к работе.
— Плохая погода, господин Рихтер? — спросила сестра Анджела.
— Просто еще один атлантический шторм, сестра — ответил он. — Ничего особенного для старожила, вроде вас.
