единственную ошибку, отвернув вправо, чтобы могли вести огонь бортовые орудия, но при этом на мгновение открыв весь левый борт — прекрасная цель.
Как только торпеды вышли, подлодка штопором ввинтилась в бушующую воду.
— Лево на борт — приказал Герике. — И скажи Дитцу, чтобы выжал все, что может.
Раздался заглушенный взрыв, за которым сразу последовал второй — две первые торпеды поразили цель. Из командного отсека донеслись возгласы радости. Оранжевое облако огня поднялось над первым фрегатом и черный дым вздыбился в ночное небо. Второй фрегат теперь бешено отворачивал, ибо его капитан почуял, что топор вот-вот упадет, его орудия продолжали вести огонь.
Мгновение спустя ударила третья торпеда, сразу следом четвертая. Фрегат пьяно зашатался, корма высоко поднялась в воздух, потом погрузилась в воду. Раздался еще один громадный взрыв, пламя башней поднялось в ночи.
— Все — сказал Герике. — Порядок. Сделано. — Он обратился к Энгелю — Я сказал скорость, черт побери! Скорость! Надо выбираться отсюда!
Теперь весь ад вырвался наружу, орудия береговых укреплений вели огонь по гавани. Фримель, нырнувший за стальную заслонку, когда пуля отрикошетила возле головы, спросил:
— Орудийный расчет, Пауль?
— Нет — сказал Герике, — мы станем для них всего лишь хорошей целью. Вскоре мы выберемся отсюда, поверьте. Они не ждут, что мы попытаемся бежать через Южный Пролив. Предполагается, что там не пройти, помните?
Ветер нес по гавани черный покров густого нефтяного дыма, закрыв сцену, и U-235, скрывшись из вида, двинулась на полной скорости к Пенденнис Пойнт.
В проливе было сильное приливное течение. В командном отсеке Энгель стоял у штурвала, за его плечом Фримель. Казалось, что здесь столпились все: главный механик Дитц, второй вахтенный офицер молодой Хайни Рот.
Дизели выключили и винты крутились электромоторами. Было очень тихо и когда голос Герике заскрежетал в раструбе, Рот испуганно вздрогнул.
— У нас слишком мало времени. Прилив начинает слабеть и сейчас течение пять-шесть узлов, так что давайте теперь по-настоящему.
Его голос, ясно слышимый каждому на борту, был совершенно спокоен. Энгель, отвечая в микрофон над головой, тщетно пытался сделать голос ровным:
— Мы готовы, капитан.
Герике на мостике был хладнокровен, как никогда в жизни. Реакция, сказал он себе, на все эти действия и страсти. Он изобразил улыбку. Он был в спасательном жилете, шлемофоне с микрофоном, и лишь немного выдавался над уровнем воды.
От жуткой фосфоресцирующей и бурлящей воды было не совсем темно, и он мог гораздо лучше, чем думал, оценить ситуацию. Кавардак в дальнем углу гавани выглядел далеким, не относящимся к реальности.
— Курс один-восемь-два — сказал он.
Голос Энгеля затрещал в ушах:
— Семь метров под килем… шесть метров под килем…
Они плыли, подхваченные течением, все в белой пене, а где-то высоко над ними орудийная башня Пенденнис Пойнт поворачивалась во тьме. Герике слышал скрип и коротко удивился, где же их прожекторы.
Внезапно в голосе Энгеля появилась паника:
— Два метра, капитан. Только два метра под килем… Один метр…
Герике спокойно сказал:
— Идет устойчиво, Карл. Спокойно и легко. Снизить скорость.
— Кажется, мы почти над водой, мой дорогой Пауль.
Голос Фримеля звучал почти так же спокойно.
U-235 сотряслась, раздался скрежет, долгий скрип, от которого сжались зубы у каждого человека на борту.
— О боже, вот оно — сказал вслух Хайни Рот в командном отсеке.
Однако, они продолжали двигаться, долгий продолжительный скрежет вдруг прекратился и голос Герике приказал:
— Полный вперед.
На всей лодке раздался крик радости.
— Ему удалось — восхищенно сказал Дитц. — Как обычно — добавил он.
Голос Герике зазвучал снова:
— Если вы думаете, что мы уже выбрались из леса, забудьте. Мы еще не миновали затопленное судно. До него еще сто метров. Я четко его вижу. Половинная мощность, и будьте готовы, когда я скажу, дать мне всю.
С мостика он осмотрел последнее препятствие. U-235 дрейфовала вперед под действием течения, пошедшего через Южный Пролив, когда начался отлив. Затопленное судно оказалось старым каботажником, его единственная дымовая труба ясно виделась на ночном небе, палуба едва торчала из воды.
— Право руля — сказал Герике.
Щель между скалами и затопленным судном казалась немыслимо узкой, но теперь было слишком поздно поворачивать. Под килем снова начало скрипеть.
Голос Энгеля звучал неистово:
— Здесь должно быть шесть метров, капитан! Шесть!
Скрежет прекратился и лодка соскользнула.
— Наверное, цепь — сказал Герике. — Продолжай двигаться, Карл. Уже недолго.
Где-то позади за дымом на другой стороне гавани раздался глухой взрыв. Он не обратил на него внимания и полностью сосредоточился на стоящей задаче, держась за поручни немеющими пальцами.
Потом показалось, что лодку схватила и толкнула вперед гигантская рука внезапного бешеного течения. Мимо проносилось блокирующее судно: нависшая над ним дымовая труба, ржавые бортовые плиты, разбитые окна мостика — судно-призрак.
Он перегнулся через поручни. Настал момент максимальной опасности, время зазубренного металла и торчащих балок, способных вскрыть их, как банку сардин.
Раздался скрип по правому борту, утесы казались очень близкими, слишком близкими, потом они свернули влево в течение, блокирующее судно удалилось в ночь, осталось позади.
Герике хрипло произнес:
— Мы на чистой воде. Бурное море. Сила ветра по моей оценке шесть баллов. Полный вперед, дизели тоже, пожалуйста.
В командном отсеке сцена была невероятной. Дитц разрыдался, а Фримель в приступе эмоций схватил Хайни Рота и обнял его.
— Замечательно — сказал адмирал. — Я уже лежал в гробу, готовый уйти. Теперь я вынужден сказать, что это была ошибка.
На мостике Герике крепко держался за поручни, а U-235 неслась в самое пекло бушующего ветра, дующего из пролива. Теперь стало очень темно, ориентиры исчезли, одна большая волна за другой обрушивались на него. Он слышал только рев моря. Лучше уйти отсюда. — Хорошо, Карл — сказал он. — Прими ее и позволь мне обсушиться, мы погрузимся, когда выйдем на середину пролива.
Внезапно рев усилился и в нем послышалось не только море. Он увидел справа по борту гигантскую белую волну от носа судна. Раздался ужасный треск и скрежет металла, когда темно-серый силуэт пропахал по полубаку подлодки и нырнул в ночь.
Подлодка накренилась, боевая рубка повалилась влево и Герике выбросило за борт.
— Моя ночь — подумал он, по какой-то глупой причине хватаясь за фуражку. — Разве я не говорил так? — потом он оказался в воде и первая дикая волна перекатила через него.
