— Это море, Отто — тихо сказал Бергер, не открывая глаз. — Может быть, оно решило прийти за нами.
В салоне монахини собрались вокруг стола, склонив головы и сложив руки. Вода сочилась в световой люк, но борта в настоящий момент, казалось, держатся. И здесь, как и везде на судне, нельзя было найти сухого местечка, вода стекала по трапу кают-компании и плескалась в каютах.
Сестра Анджела молилась вслух твердым ровным голосом:
— О, Боже, умеряющий ярость моря, услышь, услышь и спаси нас, чтобы мы не сгинули…
Двери на лестнице кают-компании открылись и по ступенькам простучал Рихтер, неся большой бидон, который поставил на стол. Фуражка промокла, со спутанной бороды и с плаща струилась вода. Он стоял в ожидании со вздымающейся грудью. Сестра Анджела запнулась, потом дочитала молитву до конца и перекрестилась.
— Поздравления от капитана, сестра. Горячий кофе. Только что приготовлен на керосинке в его каюте.
— Поблагодарите капитана Бергера. Как дела?
— Плохо — сказал Рихтер. — Мы потеряли еще одного человека. Молодого Бергмана. Смыло с оснастки.
— Мы помолимся за него.
— Да, надо, сестра.
Он повернулся и вышел по лестнице.
— Помолимся, сестры, за душу Ханса Бергмана, пусть она успокоится в мире.
На другом конце стола Лотта вдруг повернулась, вбежала по лестнице и вышла на палубу, прежде чем кто-нибудь промолвил слово.
Открывшаяся картина заставила ее задержать дыхание. Хотя давно наступило время рассвета, дня не было: небо черное, вихрем неслись гороподобные тучи, подсвеченные фиолетовым и красным, словно где-то за ними во тьме горел гигантский огонь. Непрерывно сверкали молнии и ветер выл, как бешеный, хлеща по лицу.
Все на палубе занимались делом и никто не обратил на нее внимания. Штурм держал штурвал с Винцером и Клютом, четверо работали за помпой, каждый линем привязан к главной мачте.
Море нависло над судном гигантской массой, все подмяв под себя. Лотта вцепилась в поручни трапа. Казалось, «Дойчланд» легла на бок, потом выпрямилась.
Без линей люди у помпы были бы смыты. Они барахтались на палубе, словно рыбы на отмели, и Рихтер, висевший на мачтовых снастях, спрыгнул им на помощь.
Высоко вверху раздался внезапный резкий треск, похожий почти на взрыв. Он поднял глаза. Разорвались крепления на фоновом топ-галланте. Рихтер увидел, что рея бешено болтается, парус вырвался.
Он дико бился в штормовом ветре, заставляя вибрировать всю мачту. Рихтер понял, что вопрос лишь времени, когда передняя рея лопнет, как гнилая палка, побежал на кухню, выхватил из креплений топор для рубки дров и бросился в снасти.
Он приостановился, чтобы сунуть топор за пояс и, повернувшись, увидел, как на квартердеке бешено машет Бергер. Было невозможно расслышать, что он кричит, но по жестам было достаточно ясно, что он хочет, чтобы Рихтер спустился.
Но если оставить парус и сломается мачта… Рихтер скрежеща зубами, продолжал карабкаться. Плащ скорее мешал, чем приносил пользу, ибо давал малую защиту от такого непрерывного дождя. Канаты набухли, каждая веревка потеряла гибкость, а когда он протягивал вверх руку, под одеждой по коже струился холодный поток. Ветер, как живой, рвал и терзал его одежду.
Но мгновение он остановился на первой рее, чтобы перевести дух. Куда достигал глаз, море кипело белой пеной, хлестал дождь и град, в черноте неба гибельно сверкали молнии.
Он остановился возле паруса. Тот бился на ветру с громовым грохотом. Теперь, смотря прямо в лицо смерти, он выбрал мгновение, плотно приник к мачте, оказавшись внутри бьющегося паруса, крепко вцепился одной рукой и замахал колуном, атакуя кольцо, скрепляющее рею с мачтой.
Парус накрыл его, чуть не сорвав. Потом один из линей на мгновение натянулся. Он глянул вниз и прямо под собой увидел Бергера, стоящего на рее, вцепившись в этот линь.
Он кивнул, Рихтер снова махнул топором, линь разошелся. Бергер отпустил линь как раз вовремя, ибо рею и нижний топ-галлант мгновенно унес ветер, дико вращая в полете.
Бергер схватил Рихтера за плечо. Медленно, с трудом, они не спеша спускались. Рихтер спрыгнул на палубу и увидел Лотту на трапе квартердека. Она смотрела на него с выражением благоговения на лице. Инстинктивно, он протянул ей руки, и она бросилась под его защиту.
При первом свете Джего с командой перевели канонерку во внутреннюю гавань, где мелководная зыбь представляла меньшую проблему. Как только «Мертвая Точка» оказалась в безопасности, он оставил командовать Янсена и направился в коттедж. Джин Синклер встретила его при входе, в гостиной за радио были Рив и Мердок.
— Как дела?
— Ужасно — ответил адмирал. — Кровавый кавардак.
В Маллейге выбросило на берег еще один каботажник и еще два лихтера затонуло. Возле Сторновея три траулера затонули так быстро, что ничего нельзя было поделать, их поглотило чудовищное море. Южнее Исландии бесследно исчез корвет канадских королевских ВМС «Макмитчел» с восьмидесятью пятью офицерами и матросами, составлявшими его команду, и никто никогда их больше не видел. А конвой из Галифакса, пошедший Северным Проливом в Ирландское Море, был безнадежно рассеян.
Однако, до сих пор никто специально не вызывал спасатель с Фады. Мердок сидел, терпеливо куря трубку, слушая путанные сообщения по радио. Джего вошел в кухню, где Джанет и Джин делали сэндвичи.
— О! — сказал он, — в конце концов, ты все же женщина.
— Так посмотри на меня, милый.
Он налил себе чаю:
— Я вижу, спасатель еще не вызывали.
— Не могут. Вот почему Мердок ждет. Команда уже готова на спасательной станции.
Она покачала головой:
— Честное слово, Харри, ты никогда такого не видел. Среди нет никого, кто не был бы дедушкой. Это сплошная патетика.
— Патетика? Кучка мужчин готова выйти в самое гнусное море, которое я только видел за всю жизнь, и это все, что ты можешь сказать?
— Они не продержатся и пять минут. И что тогда делать?
Он вернулся в гостиную и сел рядом с Ривом. Было ровно семь-тридцать. Без десяти восемь пришел очередной прогноз погоды из Сторновея:
— Американский эсминец «Карбисдейл» в ста десяти милях северо-западнее Батт-оф-Льюиса сообщает о ветрах ураганной силы в порывах до ста двадцати узлов.
— Сто двадцать — благоговейно произнес Джего.
— Действительно плохой ветер — мрачно сказал Мердок. — Я не знаю хуже.
Джанет принесла на подносе чай и сэндвичи, поставила его и безмолвно вернулась на кухню к Джин. Джего взял сэндвич и наклонился, потрепать Рори по голове. Часы на камине пробили восемь раз.
Как только отзвучал последний удар, по радио прозвучал голос на ломаном английском:
— Трехмачтовая баркентина «Дойчланд» беспомощно дрейфует. Моя нынешняя позиция по оценке находится где-то в двадцати милях к юго-западу от Фады во Внешних Гебридах. Ради бога, помогите нам. У меня женщины на борту.
Передача затухла, утонув в море статических разрядов. Рив повернулся и посмотрел на Джего:
— Он сказал «Дойчланд»?
