имения взялись за оружие и ушли, а женщинам пришлось несладко Моя дочь доила коров и чистила лошадей. И, надо сказать, полученное ранее образование нисколько ей не помешало Де Нуармон уставился на графа как баран на новые ворота, стараясь переварить полученную информацию и решить, кто же из них так напился всего с трех бокалов вина.
— Боже правый... И что... Она и теперь любит этим заниматься?
— Во всяком случае не питает чрезмерного отвращения. Клементина девушка разумная и понимает, что такое необходимость. Хотя, конечно, не мечтает стать дояркой, как мне кажется Правда, мужчине средних лет иногда бывает трудно понять молодую даму.
Виконт машинально отхлебнул вина и начал приходить в себя.
— Ваша дочь — сокровище со всех точек зрения, — категорично и печально заявил он. — Будь у меня хоть малейшая возможность.
Ну, скажем, некоторая имеется, но весьма сомнительная... Я бы попытался... Вы видите, граф, я излишне откровенен, в обществе так не принято, но я пользуюсь привилегией беседы с другом, так как считаю вас своим другом... Еще с тех пор, когда мне было восемь лет, а отец отзывался о вас с такой симпатией и уважением... Вот и сейчас я почти забыл, что говорю с человеком, который является отцом женщины, составляющей счастье и одновременно несчастье всей моей жизни...
— А что, собственно, заставило вас три года тому назад так изменить свой образ жизни? — снова прервал граф душеизлияния виконта. — Ведь тогда у вас ещё кое-что оставалось?..
Де Нуармон какое-то время боролся с искушением рассказать всю правду.
— Оставалось. И не только. Мне повезло выиграть в баккара значительную сумму. Столь значительную, что позволила мне продержаться до сих пор. А к тому же... Ну, что же... Поговорим как мужчина с мужчиной, ведь не думаете же вы, что я вел монашеский образ жизни... Одна девушка... Простая девушка, даже не красавица, но полная очарования, умница.., легко могла играть роль настоящей дамы...
По своему тогдашнему легкомыслию я готов был даже жениться на ней и считал это забавной шуткой.
Вероятно, я в ту пору достиг предела собственной глупости... Она погибла у меня на глазах под колесами кареты в тот момент, когда казалась так близкой к цели всей своей жизни. Смерть погасила надежду в её глазах...
Знай виконт, что надежда в глазах Мариэтты была тесно связана с микстурой, которая ждала его в хрустальном графинчике, он, возможно, не столь трогательно вспоминал бы усопшую. Но поскольку не знал, то с чистой совестью мог излучать благородство и раскаяние.
— Я её не любил, — продолжал изливать душу молодой человек, — но был к ней очень привязан, и эта смерть меня потрясла. Никто ни о чем не знает. Все полагают — я образумился, чтобы выгодно жениться. На самом деле после первого шока я задумался, что же со мной происходит и к чему все это приведет...
— По-моему, вы скорее заслуживаете одобрения, чем порицания, — задумчиво произнес граф. — До меня доходили разные мнения на ваш счет. Я и сам в молодости валял дурака и, если бы не смерть отца и необходимость вернуться на родину, вероятно, зашел бы очень далеко. Хотя, с другой стороны, лучше бы мне растранжирить как можно больше, сейчас бы им нечего было отбирать.
— Если я правильно понимаю, у вас конфисковали все имущество?
— У меня — да. К счастью, у моей матушки кое-что осталось.
— Ну вот, вы сами видите... — Виконт с грустью вернулся к предыдущей теме. — У моих родителей тоже кое-что осталось. Можно считать это исходным пунктом — и не из такой малости работящие люди делали состояния. Засесть в деревне, лично ухаживать за свиньями, коровами и клочком виноградника, всю жизнь провести в тяжких трудах, и наверняка мои внуки снова станут богатыми людьми. Пожалуй, так я и сделаю вместо того, чтобы стреляться, но я никогда бы себе не простил, если б запряг в эту каторгу ангела...
— Вглядитесь-ка в себя самого хорошенько, — посоветовал граф, которого виконтовы метания снова начинали смешить. — Ангел ангелом, но вы-то сами живете в трех комнатушках с одной только служанкой, с женой, которая сама кормит детей, так как не может позволить себе завести кормилицу, с двумя сменными жилетками и единственным немодным фраком, без оперы, визитов, экипажа?
Виконт тут же вспомнил, как живет старый ростовщик, которому он задолжал огромные деньги, и в связи с чем однажды посетил его на дому.
— А разве обязательно жить в Париже? — с отвращением прервал он столь красочное описание графа. — Почему не в деревне? Мне даже нравится сельская жизнь, а фрак там нужен как рыбке зонтик.
А что до развлечений, то один конь, одно ружье и красавица-жена — вполне достаточно. И вообще я мог бы отправиться в Америку и корчевать там дикие леса.
— Нет уж! — Граф Дембский был неумолим. — Я прошу представить себе жизнь скромного чиновника в Париже. Такую, тысячи на две в год. Постарайтесь напрячь воображение и ответьте честно.
Виконт молчал довольно долго, потягивая вино и бессмысленно глядя вдаль. Ему представились две картины. Одна — вполне сносная — жизнь одинокого молодого человека, который не тратился на кормежку, активно посещая званые обеды и ужины, а двух тысяч вполне хватало бы на гардероб и прочие мелочи. Вторая — просто ужасная — тот же самый человек, обремененный семьей, с рано постаревшей женой и вечно голодными детьми...
— Я бы попытался что-то сделать, — не сдавался де Нуармон. — Полагаю, энергии хватит. Может, сэкономил бы сто франков и сыграл бы на бирже или заделался грабителем с большой дороги. Лишь бы моя жена была счастлива. Придумал бы что-нибудь.
Не смотрите, что я с виду такой болван. — А, скажем, при доходе в сто тысяч...
Виконт взглянул на графа Дембского с явным беспокойством.
— Шутите. Это же нормальный доход весьма... ну, среднеобеспеченных людей...
— И можно его проматывать...
— Никогда! Ни за что! Это уже было, я дал слово, поклялся всеми святыми! В светлые минуты я даже все продумал: я бы восстановил Нуармон! Свои лошади, свое вино, фрукты, рыба, мясо... Ну уж нет, во второй раз такого маху я бы не дал!
Граф Дембский понял, что слышит правду. И принял решение. Остальное зависело от дочери.
И тут как раз Клементина вернулась из гостей.
Разгоряченный и замороченный разговорами виконт де Нуармон обалдел до такой степени, что, невзирая на присутствие, возможно, будущего тестя, сорвался с кресла и бросился перед девушкой на колени.
— Простите меня, мадемуазель! — отчаянно возопил он. — Я люблю вас! Безумно! Я нищ и не имею на вас никакого права, но если вы согласитесь стать моей женой, я не знаю, что сделаю!
Не ожидавшая столь бурной сцены Клементина глянула на отца, который с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться, и ляпнула:
— Надеюсь, вы позаботитесь о свадьбе.
После чего граф Дембский согнулся пополам и выскочил в кабинет, чтобы вволю там отсмеяться.
Виконт де Нуармон едва не лишился чувств, но неожиданное счастье быстро восстановило его силы.
По-настоящему же молодого человека огорошила информация, что он женится на богатой невесте, то есть просто-напросто произошло чудо.
Деньги Клементины позволили наконец оставить алмаз в покое. Тайник для сомнительной ценности виконт придумал сразу, и над этим ему не пришлось ломать голову. Сделал то, от чего некогда отказалась Арабелла.
Виконт воспользовался первым же визитом к родителям, к которым отправился как можно скорее с целью сообщить о матримониальном успехе. Он отыскал в библиотеке замка толстенный томище, повествующий о соколиной охоте и дрессировке ловчих птиц, и в середине книги вырезал необходимого
