денег. А сумочка была при жертве, словно намекая, что ограбление тут ни при чем.
На том Бежан попрощался с Борковской и поспешил на рандеву с Гурским — в бар, где-то посередине между их жилищами.
***
Гурский сильно опоздал, но примчался с огнем в очах.
— Чтоб мне сдохнуть, ну и катавасия! — начал он, не успев сесть. — Этот Капильский такое рассказывает — пальчики оближешь! Я своим ушам не верю: одно слово скажет — пять в уме.
Вторая жена у него с языка рвется, а он ее изо всех сил назад запихивает, через слово у него склероз с потерей памяти…
— Да передохни ты, — перебил Бежан. — Поставь где-нибудь точку и перестань ерзать на стуле. И говори по порядку, с самого начала.
— Никаких тайн мадридского двора поначалу никто не устраивал, — начал Роберт сначала, уже куда спокойнее. — Млыняк сразу признался, что у него есть такой старинный приятель, нашел его адрес и телефон. Я позвонил. Капильский был дома, очень удивился, но сказал, что я могу к нему зайти хоть сейчас. Я и зашел. Точнее, домчал. За десять минут.
— И как тебя дорожная полиция не повязала…
— Не решились, наверное. К тому же я никого не задавил. На кассете у меня вся беседа записана, а сейчас перескажу главное, потому что общего трепа было по горлышко. Капильский изворачивался что твой уж на сковородке.
— Короче, короче!
— Так вот, он работает… Можно я закажу себе жареной колбаски? Работает он в той же самой фирме, шведское что-то там, что и Борковский, наш разведенный муж. Этого Капильский не скрывал. Барбару Борковскую он вообще не знает, то есть сейчас не знает, потому что когда-то он ее очень даже хорошо знал, в юности. С тех пор они ни разу не виделись, и он понятия не имел, что его шеф женат на его давней школьной подружке. Теперь-то он это знает, Агата Млыняк сказала. Капильский подтвердил, что с Агатой они случайно встретились на улице и отправились поболтать под пивко. До этого момента у него все выходило в рассказе гладко, а потом начались сплошные кочки да ухабы.
Официант принес колбасу и пиво, и Гурский ненадолго прервался. Бежан терпеливо ждал.
— Я не очень-то представлял, как его спрашивать и о чем, — снова заговорил Роберт, — но решил начать с шефа. Капильский шефа очень хвалил, дескать, мужик что надо. Тут я заикнулся о романе шефа, и Капильский вдруг как воды в рот набрал, ничего не знает, никаких сплетен не слушает, бабское это дело, не для него. Да, действительно, год назад у них сменилась секретарша, потому что на предыдущей шеф женился.
Некая Уршуля Белка…
— Да ну! — заинтересовался Бежан. — У нас появилась Уршуля?
— Появиться она появилась, но черт ее разберет, та это Уршуля или не та. Я за нее уцепился, как репей за собачий хвост, а Капильский про нее ничего не знает — никаких вопросов с ней не решал, не разговаривал, ничего и никак.
В конце концов у него вырвалось, что с ней даже не поговоришь. Молчунья такая. Я попробовал выяснить, есть ли подружки у молчаливой Уршули, но откуда мужику знать про подружек? Однако женщины ее вроде бы не больно любили.
А вообще Капильский на нее внимания не обращал. Я ему замечаю: он ведь не слепой и по фирме с закрытыми глазами не ходил, а он мне на это отвечает: мол, нет, конечно, но не видел, чтобы секретарше кто-нибудь наносил визиты, тем более что она в приемной сидела, а не в коридоре, а в приемную лишний раз зачем заходить. Словом, под конец Капильский заявил, что если кто-нибудь про Уршулю что и знает, так только Зеня из бухгалтерии. Фамилию Зени назвать не может, он мало общается с администрацией, потому что работает в химическом отделе. Вот и все конкретные сведения. Ни о какой Феле он сроду не слышал, кроме как в детской дразнилке про Фелю-пустомелю. Конец.
— Вот черт, — огорчился Бежан. — Зеня — — это явно не Феля. И если Уршуля работала секретаршей, а Борковский на ней женился, то у этой Уршули вряд ли могли быть контакты с гражданкой вроде нашей покойницы. Наверное, там замешана другая Уля…
Гурский, судорожно пережевывая колбасу, замахал на шефа вилкой.
— Нет! — выкрикнул он наконец. — То есть да! То есть все не так! Он знает гораздо больше и скорее умрет, чем что-нибудь расскажет.
Капильскнй вел себя как человек интеллигентный, дескать, сплетнями брезгует, но я-то видел, что внутри у него просто ядовитые змеи извиваются!
Его так и распирало!
— Может, он был влюблен в секретаршу, а шеф ее увел у него из-под носа.
— Скорее всего, тут другое. На мой взгляд, Капильский ее не очень жалует, но хотел сохранить объективность. Что касается Зени, тут я не знаю, как быть.
Бежан призадумался.
— Итак, служебный роман у нас наличествует. Но вот связи с убийством нет. Про роман проговорилась эта Млыняк. И чего они обе подрядились врать?
— Может быть, это все-таки Борковская? — предположил Роберт, переключаясь с колбасы на пиво.
— Не думаю. В жизни не поверю, чтобы баба меня так запутала. Но с другой стороны, до сих пор нам не попадались прокуроры, подозреваемые в убийстве… А вот Борковский начинает очень заманчиво попахивать. Он хотел избавиться от жены, и для этого ему нужен был предлог. Он дипломатично организовал всю аферу, а потом отделался и от единственного свидетеля.
— Вопрос: единственного ли? Я все-таки поговорил бы с этой Зеней. На всякий случай.
— Кстати, — снова вспомнил Бежан, — одного типа в блокноте Борковской нет, а все говорят, что они работали бок о бок. Я про живую Борковскую говорю, она приятельствовала с прокурором Яцеком Жигонем. Я до него еще не добрался, он как раз вел дело в суде, а потом носился по городу. Номера его мобильного никто не знает Как раз в этот момент зазвонил собственный мобильный телефон Бежана.
Дежурный офицер сообщал, что некая особа по имени Стефания Чечак, ссылаясь на поручение пана полковника Бежана, по телефону сообщила, что этот негодяй вернулся. Некий Выдуй. Лежит дома вдрабадан пьяный, и договориться с ним нет никакой возможности, но она проследит, чтобы он не удрал, когда протрезвеет. Это все, особа положила трубку.
Если бы не Выдуй, Бежан еще долго ломал бы голову, кто такая Стефания Чечак, однако фамилия сожителя жертвы немедленно вызвала в памяти любопытную старушенцию. Значит, вернулся, голубчик, и его наконец-то можно будет допросить!
— Я-то думал, мы немножко поживем дома, как все нормальные люди, — вздохнул он, выбираясь из-за стола, — но не получится. Соседка уверяет, что Выдуй ужрался в хлам, но кто его там знает. Посмотреть-то надо…
Одного взгляда хватило вполне, чтобы понять: никакая сила не сможет отрезвить гражданина Выдуя до следующего дня, он был проспиртован насквозь. Старушка Чечак с торжеством сообщила, что караулила охранника, ни на минуту не отлипая от глазка своей квартиры, и с порога осчастливила его вестью о гибели обожаемой сожительницы. Выдуй отреагировал правильно, русскую водку привез с собой и сразу пустил ее по назначению, никого не пригласив за компанию.
До полудня ни рукой, ни ногой не пошевелит.
— Он же наверняка голодный приехал, — доверительно зашептала старушка. — У этих русских, говорят, до сих пор есть нечего. Я даже не успела…
Тут она осеклась, а Бежан настолько был уверен, что старушка не успела дать охраннику супчика или какой-нибудь еще еды, что на эти ее слова не обратил ни малейшего внимания. Не зная .'алкогольной вместимости Выдуя, Бежан на вся-1 кий случай распорядился приставить к нему караульного с шести утра, после чего, вопреки всем пессимистическим пророчествам, им с Гурским все-таки удалось отправиться домой.
