жадно, не пропуская ни словечка. Приходилось мне встречать таких старушек, интуиция подсказывала: взаимопонимание очень легко наладить, протянув в прошлое нить воспоминаний, особенно если это прошлое столь интересно и о нем потом долго можно будет рассказывать соседкам с собственными комментариями.
«Нить»! Ха-ха! Какая там нить, корабельный канат или, еще вернее — трос, способный вытянуть тяжелый танк! Старушка не обманула моих ожиданий, пусть даже упорно обращалась не ко мне, а к Янушу, хотя тот стоял молча, а воспоминаниями делилась я. Нет, она меня полностью игнорировала, ну да я не обижалась, уже привыкла, Януш с первого взгляда очаровывал женщин, независимо от их возраста. Еще бы, чего стоила одна его обаятельная улыбка! Вот он стоял молча и лишь улыбался, а старушка только с ним и разговаривала. Ведь она тоже была женщиной...
Старушка пригласила нас зайти в ее квартиру.
Жила она на первом этаже, что позволяло отслеживать всех входящих в дом и выходящих из него.
А кого в окно не успела заметить, вычисляла по скрипу ступенек лестницы. Скрипела лестница по- страшному, наверное, каждый раз по-особому.
При слове «ремонт» старушка оживилась чрезвычайно, вся расцвела. И принялась сама рассказывать, а мы с Янушем теперь только слушали. Много чего узнали. Ну, во-первых, ремонт здесь ох как нужен, все рушится, краны текут, канализация то и дело выходит из строя. Во-вторых, тут такая рвань и дрянь живет, что сил никаких нет. Одного так током ударило, что весь дом затрясся, и грохот, и огонь, страшное дело, «скорая помощь» приезжала. Правда, мы не поняли, какая именно помощь — к пострадавшему жильцу или электрики восстанавливали проводку в доме.
Благодаря разговорчивой старушке мы узнали обо всей пьяни и рвани, проживающей в доме, и осторожненько поинтересовались, а не появлялись ли тут какие посторонние. Оказалось, посторонних тут прорва.
— Без конца сшиваются, проще пана, — рассказывала старушка Янушу, — потому как Татрак, что живет на втором этаже, самогон гонит, вон там, на огородах, я могу показать, и продает его, так к нему целые процессии являются, ни днем ни ночью покою нет. А еще к Анусе мужики таскаются, знаете такая, уличная, ни стыда ни совести, не стану же я в полицию жаловаться, гостей все имеют право принимать, а какие там гости, известно зачем к ней приходят. Ко мне тоже как-то зашел один незнакомый, приличный человек. «Пани! — сказал. — Как вы в таких условиях вообще здесь можете жить?» Хороший человек, порядочный. И в самом деле, в таких условиях... Глядите, пол провалился, паркетины все сгнили, все надо ремонтировать, вон шкаф сам по себе открывается, перекосился. И знаете, что он мне сказал? «Уж так мне вас жалко, пани Амелия, так жалко, что я готов для вас бесплатно тут кое-что подремонтировать. Раз другие никак между собой не договорятся о капитальном ремонте, то лично для вас, пани Амелия, сделаю что могу». Вы, часом, не от него?
Вопрос прозвучал неожиданно, но Януша всегда отличала быстрая реакция. И тут он не подкачал.
— Конечно, потому мы и пришли, — ответил он. — И теперь сами, собственными глазами видим — ремонт и в самом деле необходим.
— А с квартирой как будет?
— Что вы имеете в виду?
— г! Ну как же, я еще пока не склеротичка, все помню. Пан Ярослав пообещал, что на время ремонта меня переселят в однокомнатную квартиру в один из тех новых домов, что сейчас на главной улице построили, уж он сам займется хлопотами, дай Бог ему здоровья, и шепнул на ушко, что, возможно, меня там и на постоянно оставят, он сам постарается об этом.
Если в нашем доме возьмутся за общий ремонт и потом дом захочет кто-то купить, так по закону он обязан бывшим жильцам предоставить другие квартиры, есть такой закон. Выбрасывать людей на улицу никому не позволено! Пан Ярослав все мне разъяснил. И тогда бы у меня была моя собственная кухня, а то ведь...
Что? А как же, знаю, и с соседями тоже об этом вел разговоры, теми, что дверь в дверь со мной живут, но ту сторону от лестницы. Но они, проше пани, хотят получить трехкомнатную. У них четверо детей, так, говорят, меньше, чем на трехкомнатную, не согласны. Пан Ярослав потом еще мне здесь потихоньку жаловался. Двухкомнатную для них он может обеспечить, а вот трехкомнатную не гарантирует. И так он из-за этих многодетных расстраивался, так расстраивался, что и сказать нельзя. Ведь мог бы здесь, на первом этаже, уже сразу начинать ремонт, а из-за этих жадюг все откладывается, возможно, из-за них нам всем придется на первое время в барак переехать, буквально на пару дней, потом мне обязательно предоставят однокомнатную на главной улице в новом доме. Трехкомнатную им захотелось! Такую нелегко выбить...
Собственно, мы узнали все, что хотели. Услышав про пана Ярослава, мы с Янушем с трудом удержались от того, чтобы переглянуться. Впрочем, намного больше труда понадобилось для того, чтобы закончить разговор с разболтавшейся старушкой. Наверное, выбить трехкомнатную было бы легче... Еще немного и старушка предложит нам переночевать, чтобы наутро снова продолжить разговор. Никак не хотелось обижать пожилую женщину, невежливо обрывая сердечную беседу, но как-то ведь надо закончить визит. И тут судьба сжалилась над нами. Помогла сама старушка.
— Вижу, пан Ярослав — действительно порядочный человек, — сказала она. — Вот и вас прислал, и помощника своего тоже присылал. Да только не поправился он мне, совсем, совсем не такой, как пан Ярослав. И не потому, что длинный да тощий, не то что пан Ярослав. Тот мужчина в теле и видно, что и силой его Бог не обидел. А как я его помощника увидела, сразу меня сомнение взяло: куда такому одному с ремонтом управиться? И несолидный какой-то, и глупостей наговорил — уши вянут. Проше пана, вы так и скажите пану Ярославу: я несогласная. Несогласная я два денька просидеть вот тут, в садочке, под окном, пока он у меня в квартире ремонт сделает! Это мне его дурак-помощник предложил. «Пани в садочке посидит, а я в два дня управлюсь». Может, и управился бы с моей комнатой за два дня, не знаю, но квартира-то в новом доме тютю?! Ну уж дудки! И я не согласилась.
Мы пообещали передать претензии старушки пану Ярославу, а сами ненавязчиво порасспросили о тощем помощнике. Описала она его, еще помнила, был он у нее каких-то дня три назад. А соблазнял ее тем, что ремонт взялся сделать совсем бесплатно.
На обратном пути Януш подвел итоги.
— Все ясно, собирались обыскать дом. Уже после смерти Райчика сюда заявился Доминик. Хотя у нас и нет доказательств, что именно Доминик, но предположим — он. Дом битком набит жильцами, не так просто было организовать в нем поиски, вот он и начал с ветеринарной клиники в Константине.
— Тот самый Доминик мог присутствовать и при взломе в квартире светлой памяти тетки Наймовой, — предположила я.
— Иола видела — он заглядывал... То есть не заглядывал, а подслушивал под дверью квартиры Наймовой. И немного позже взлома, тогда в квартире была уже полиция.
— Ну и что? — упорствовала я. — В конце концов, ясновидящий Яцусь тоже может ошибиться, у Доминика были все возможности похитить золото и смыться, оставив дверь незапертой. Действовал он в перчатках, следов не оставил. Или так: договорились с Райчиком, что тот оставит для него дверь незапертой, чтобы незаметно мог проникнуть в квартиру.
— А зачем? Райчик тоже ясновидящий? Предвидел, что его мухоморами отравят?
— Не знаю зачем, пока не придумала. Может, Доминик должен был помочь Райчику раздолбать стенку. Может, Райчик вошел в квартиру легально и незаметно оставил открытой входную дверь, чтобы сообщник потихоньку проник в квартиру. Прокрался незаметно, не привлекая внимания соседей, бесшумно, как змея, просочился в дверь...
— Возможно, но сомнительно. Ведь он никаких следов не оставил в квартире Наймовой, а летать, наверное, не умеет...
— Я не настаиваю, это только мои предположения.
А что касается дома говорливой старушки, тут уж действительно все ясно, как на ладони. Мошенники задумали хитрый план: выманить людей из особняка под предлогом ремонта дома, уговорить их временно пожить в бараках, обещая в самом скором времени квартиры в новом доме, «денька через два»,
