она принимает кого-то за человека, который в это время находится в другом месте! Почему вдруг перестала узнавать на улицах города близких ей людей, не может же по Варшаве метаться столько двойников? Но тогда с какой стати эти двое решили ее обманывать? Зачем это им?
Будь это далекие ей люди, не стала бы она переживать. Но ведь это Казик и Стефан... Стефан! Нет, это был он, не могла она ошибиться, видела его близко, успела рассмотреть. Хотя что-то в нем было лишнее, не такое, как всегда. Что же? О Езус-Мария, он был с бородой, только теперь вспомнила!
Кроме внезапных замираний на месте Элюня отличалась еще одним небанальным свойством – отличной зрительной памятью. Вернее, умением вызывать в нужный момент некогда увиденные картины. К примеру, взглянет на беспорядочно загроможденный разными предметами стол и забудет, а если понадобится, стол, как живой, предстанет в памяти и девушка сможет перечислить все эти беспорядочные предметы. Особенно хорошо запоминалось то, что она видела в моменты сильного душевного волнения. Вот и сейчас, словно наяву, увидела бороду Стефана, будто смотрела на лежащую перед ней фотографию.
Автомат перестал бренчать, ибо сидевшая за ним посетительница казино вдруг замерла с пальцем на клавише старт. Внутренний взор посетительницы устремлен был на бороду ее идола, а она сама вдруг поняла, что столкнулась с чем-то грандиозным и ужасным.
Поскольку не вмешались никакие внешние силы, сама по себе Элюня вернулась к жизни лишь через две минуты и шесть секунд. Время, достаточное для того, чтобы бегуны успели преодолеть сто метров с препятствиями, получить свою порцию аплодисментов и вытереть пот с лица. Элюне ничего вытирать не было нужно, просто она пришла в себя и попыталась мыслить конструктивно.
Обстоятельства никак не способствовали этому, ибо автомат, как всякий уважающий себя представитель цеха игровых автоматов, после двухчасового грабежа клиента решил теперь немного вознаградить беднягу и принялся выплачивать выигрыши. Денег у Элюни было достаточно, она вдруг нащупала верную серию выигрышных комбинаций, принялась отважно удваивать, и внезапное везение очень поддержало ее упавший дух. Грандиозное и ужасное происшествие перестало казаться таким ужасным, во всяком случае, сердце больше не давила чудовищная тяжесть.
Возвращаясь домой далеко за полночь, Элюня так и не пришла ни к какому конструктивному выводу. По-прежнему и борода Стефана, и его отрицание своего присутствия у банка казались ей непонятными. И весь он, сегодняшний – чужой, равнодушный, словно напрочь позабывший о связывающих их интимных узах, – тоже был непонятен, заставляя девушку терзаться в неуверенности и сомнениях. Поняв, что самой ей в этом никак не разобраться, Элюня решила завтра посоветоваться с Иолой.
Не успела Элюня как следует проснуться, умыться, напиться утреннего кофе и съесть легкий завтрак, не успела решить, начать ли рабочий день с работы или телефонного разговора, как в замке заскрежетал ключ и в квартиру вошел Казик. Элюня невольно глянула на часы и удивилась – уже почти одиннадцать.
Элюня сама не ожидала, что ей будет так приятно увидеть Казика. Ведь вроде бы его неожиданное бесцеремонное вторжение должно было ее разгневать, а возможно, и испугать. Она совсем позабыла, что у Казика есть ключи от ее квартиры. А что если бы он застал у нее соперника? Нет, ни о чем таком она не подумала, просто обрадовалась.
– Не хватило у меня терпения сначала позвонить, подумал – лучше уж сразу поеду к тебе! – радостно говорил Казик, выпуская Элюню из объятий. – У тебя очень срочная работа или может часок потерпеть? Давай чего-нибудь выпьем и ты расскажешь, как тут жила без меня.
Элюня подумала – вместо того чтобы звонить Иоле, можно хотя бы проблему с Казиком сразу решить, и согласилась с его предложением.
– Вот именно! – воскликнула она. – Наконец-то это ты, без всякого сомнения.
– Как это понимать? У тебя были какие-то сомнения?
– Ну да! Знал бы ты, как я напереживалась!...
И прикусила язык. Искренность дело хорошее, но должны же и у нее быть границы, ведь чуть было не выложила ему сразу все свои проблемы, в том числе и со Стефаном. Нет, это уж слишком, элементарная порядочность не позволяет говорить друг другу о таких вещах. Все, только не Стефан!
Казик тем временем успел сбегать в кухню и включить электрочайник. Вернулся и раскрыл замок- молнию своей туристической сумки.
– Тут я тебе небольшой подарочек привез, виски из беспошлинного магазина в аэропорту, твой любимый сорт. И оттуда же твои любимые духи Мисс Диор, это уже чистейший эгоизм, потому как тоже люблю эти духи. И вот еще коньячок, где наша не пропадала, я уж везде пользовался этими беспошлинными магазинами. А если ты не против, вот еще термометр для спиртных напитков, на зависть гостям и для нашего совместного пользования.
У Элюни вдруг так тяжело сделалось на сердце, как еще никогда в жизни не было. Казик возвращался как в свой дом, а она собиралась порвать с ним, лишить его этого дома! Нанести человеку такой страшный удар! Рада была увидеться, останемся в дружеских отношениях, а пока прощай... А он с таким доверием к ней, ничего не подозревает, счастливый, любящий и такой какой-то... близкий. Домашний. Да разве можно так сплеча рубить топором, погасить в человеке радость? Да никогда в жизни она так не сделает, надо как-то поделикатнее, может, постепенно... Подавив угрызения совести и невольные мысли, не уподобилась ли она вдруг куртизанке, Элюня немного успокоилась, решив угрызениями совести заняться позже, на досуге.
– Итак, первый вопрос к тебе, – сказала она, когда вместе с Казиком уселась за столик, на котором стояла скромная закуска и беспошлинное Казиково пиво. – Скажи, как понять такой фокус, что полгорода видело тебя здесь, хотя ты находился в Скандинавии? Я лично не сомневаюсь, в Скандинавии ты действительно был, но вот другие...
– Что? – удивился Казик. – Какие другие? Говоришь, полгорода?
Честная Элюня уточнила:
– Вернее, Иола и я. Она тебя видела на Марымонте, а я на Дольной и в Билли. А между тем я сама звонила тебе в Копенгаген и теперь ничего не понимаю. Брата-близнеца у тебя вроде бы нет, может, двойник? Тебе о нем ничего не известно?
Казик пребывал в полной беззаботности.
– Не думаю. Может, это был не я?
– Мне доводилось уже слышать такие глупые слова, притом совсем недавно, – с горечью вымолвила Элюня. – И честно признаюсь: если бы не Иола, решила бы, что я спятила. Но обе одновременно...
– Никто не запрещает...
– Перестань, я серьезно. Двадцать пять лет живу на свете и никогда не страдала галлюцинациями, а тут вдруг такой урожай. Так что же это значит?
Казик постарался стать серьезным. Подумал немного и ответил:
– Не знаю. Кто-то очень похож на меня...
– Не похож, а ты. Я видела твое лицо.
– Мое? Ты серьезно? Видела отчетливо? Вблизи?
– Не совсем вблизи, и лишь на мгновение, но отчетливо.
Тогда Казик еще подумал.
– А если допустить, что в моей биографии есть какая-то тайна, – осторожно начал он. – Если бы мне пришлось что-то временно скрывать... Что бы ты сказала?
Элюня озадаченно помолчала, потом осторожно ответила:
– Смотря что.
– Скажем, некую тайну.
– Зависит – какую.
– Паршивую.
– Ну, не знаю... Наверное, я бы захотела все-таки ее узнать. Понимаешь, чтобы высказать мнение о чем-то, надо знать, о чем именно. Разумеется, тайну оставить при себе. А что, у тебя есть тайна?
Казик отодвинулся от столика, откинулся на спинку кресла и уставился на Элюню взглядом одновременно испытующим и восхищенным.
– Как сказать... Может, что-то и есть... Предположим, скрываю от тебя кое-что, чтобы ты сохранила
