— А разве на этой койке не Хафф теперь спать будет? — самым невинным тоном осведомилась Йек. — Он ведь становится вторым помощником вместо Альтии. То есть как бы и койка ему по наследству положена.
— Жаль тебя разочаровывать, — заулыбалась Альтия, — но он остается в кубрике вместе с прочей командой. Он, видишь ли, полагает, что им там надо между собой кое в чем разобраться. Очень уж Лавой и его перебежчики все вверх дном перевернули. Хафф говорит, что сбежавшие последовали за Лавоем больше из страха. Он их, оказывается, убедил, что они должны встать на его сторону против Брэшена. Потому что идти против Кеннита — это лучше сразу повеситься.
Йек расхохоталась во все горло.
— Ой, не могу! Вот уж удивила так удивила! — Выражение лица Альтии заставило ее чуть-чуть посерьезнеть. — То есть извини, но… В общем, если они с самого начала не въехали, что шансы-то у нас призрачные, значит, они все придурки, и очень хорошо, что мы от них избавились. — Она ухватилась за край койки и без усилия подтянулась, устраиваясь наверху. Альтия как раз сняла оттуда все свои вещи. — А уютно тут, — похвалила Йек. — И хорошо, что верхняя. Люблю, знаете ли, спать сверху. — И она довольно вздохнула. Потом сказала: — Так что это за секрет, который Брэшен так ревностно охраняет?
— Какой секрет? — удивилась Альтия.
— Насчет Кеннита и как мы намерены с ним поступать. Не сомневаюсь, наш капитан приготовил что-то этакое!
— А-а… Ну да. Конечно. Вот именно, — заверила ее Альтия и вскинула на плечо свою моряцкую кису.
О том, что за участь была предначертана Са для тех, кто вел за собой других на верную смерть, лучше было даже не думать.
Мингслей пожевал губами и поставил щербатую чашку обратно на блюдце. Вместо чая они заваривали зимнюю мяту, взятую с огорода. Добрый черный джамелийский чай вознесся к небесам облаками дыма — как и прочая добыча, награбленная калсидийцами и сложенная в том самом лабазе. Мингслей прокашлялся и спросил:
— Итак. Чего ты для нас добилась?
Серилла не опустила перед ним взгляда. Она успела выработать для себя некое правило и теперь собиралась неукоснительно следовать ему. Правило же гласило: теперь, когда она избавилась от Роэда Керна, ни один мужчина более не заставит ее оробеть. И в особенности тот, кто готов был вообразить, будто прижал ее к ногтю. Неужели вчерашний день так ничему его и не научил?
Тинталья между тем сдержала свое обещание и отправилась разыскивать «Кендри» и прочие живые корабли. В ее отсутствие люди засели составлять всеобъемлющий договор. И Мингслей, не посоветовавшись с Сериллой, с самого начала предложил, чтобы при обсуждении статей и положений решающее слово принадлежало именно ей.
«Она представляет Джамелию, — твердил он во всеуслышание. — А мы все пока еще подданные сатрапии. Надо, чтобы она вела от нашего имени переговоры с драконицей. И чтобы она же правильно распределила наши роли в жизни обновленного города!»
Тогда взял слово тот рыбак, Малявка Келтер.
«Со всем почтением к уважаемой госпоже, хочу все же заметить, что не желаю признавать за ней какие-то особые полномочия. Пусть на здоровье сидит с нами и высказывается как представительница Джамелии, но дело-то касается Удачного, а значит, Удачному его и решать!»
«Ну, коли ты не хочешь уступить надлежащее ей право, так я не вижу, зачем бы вообще нам, новым торговцам, здесь присутствовать, — расшумелся Мингслей. — Тем более что нам отлично известно, что и старинные торговцы не очень-то рвутся признавать законность наших прав на наши земли и…»
«Счастливый путь, — вздохнула предводительница татуированных. — Или сиди здесь в качестве свидетеля, но только, во имя всего святого, заткнись! Дело и так к вечеру: нам может не хватить времени на обсуждение действительно важных дел, а тут еще ты со своим представлением…»
Остальные члены собрания уставились на Мингслея, выражая молчаливое согласие со словами бывшей рабыни. Мингслей поднялся и с угрозой в голосе проговорил:
«Мне известно кое-что важное! Кое-что такое, что впоследствии заставит вас пожалеть, что я не остался и не поделился этим знанием с вами. Кое-что такое, что сведет на нет все, о чем вы тут договоритесь. Кое-что такое, что…»
Но довершить свою речь ему не удалось: двое крепких парней из числа народа Трех Кораблей подошли к новому торговцу, подхватили так, что ноги Мингслея отделились от пола, и тихо выставили его за дверь покоя для заседаний Совета. Он только и успел с этаким возмущенным недоумением оглянуться на Сериллу. Он ни мгновения не сомневался, что она примет его сторону. А она не приняла. И даже не попыталась взять в свои руки ведение нынешнего совещания, предпочтя предложенную ей роль наблюдательницы от Джамелии. И — совсем уже нечаянным образом — выступила в качестве главной блюстительницы изначальных хартий Удачного. Между прочим, тут-то сказалась ее книжная ученость Сердечной Подруги, работавшей еще с прежним сатрапом. По некоторым положениям хартий ее познания оказались глубже и шире, чем у самых просвещенных торговцев из старинных семей, что и снискало ей вполне заслуженное уважение, граничившее с восторгом. Кажется, до них начинало доходить, что ее тонкое понимание договоренностей между Джамелией и Удачным могло-таки сослужить им всем добрую службу. Новые торговцы выказали гораздо меньшее удовлетворение.
И вот теперь она сидела лицом к лицу с главнейшим их представителем и, по сути, подначивала его окончательно выяснить отношения.
Мингслей же для себя объяснил ее затянувшееся молчание смущением.
— Вот что я тебе скажу, — начал он. — Ты уже дважды нас подвела, и очень здорово подвела. А следовало бы тебе помнить, с кем надо дружить! Что вообще это за чепуха с восстановлением изначальных хартий? Мы-то что от нее будем иметь? Ничего! Могла бы ты и получше о нас позаботиться! — Мингслей передвинул чашечку на блюдце и коварно добавил: — Особенно после всего, что мы для тебя сделали.
Серилла не спеша отпила чаю. Они сидели в гостиной бывшего дома Давада. Калсидийские налетчики успели сжечь восточное крыло особняка, но эта часть дома оставалась вполне годной для проживания. Серилла едва заметно улыбнулась про себя. Ее чашечка в отличие от чашки Мингслея не была треснута. Пустячок, а приятно. Она наконец избавилась от страха обидеть его. Она прямо посмотрела на Мингслея, понимая, что настало время подвести черту.
— Я действительно собираюсь в полной мере восстановить изначальный договор, — сказала она. — И даже более: я намерена предложить его в качестве краеугольного камня в основание обновленного Удачного. — И она лучезарно улыбнулась Мингслею, как если бы ей только-только явилась некая блистательная идея. — Полагаю, если бы вы захотели отправиться вверх по реке, торговцы из Чащоб предложили бы вам то же, что и татуированным. Конечно, и требования были бы предъявлены те же самые. Вам пришлось бы везти туда с собой своих законных дочек и сыновей. Постепенно они переженились бы с местными и получили звание торговцев!
Мингслей так и отшатнулся прочь от стола. Торопливо вытащил носовой платок и промокнул губы.
— Ты что, издеваешься, госпожа Подруга? — выговорил он. — Такое мне предложить!
— А что такого-то? — удивилась Серилла. — Я всего-то хочу, чтобы ты и твои так называемые новые торговцы уселись за стол переговоров на тех же основаниях, что и все остальные. И, как всем прочим, им следует уяснить: чтобы оказаться в самом деле принятыми здесь, им придется выполнить кое- какие условия!
Его глаза так и сверкнули.
— Быть принятыми! Да мы и так имеем полное право жить здесь! У нас есть грамоты, подписанные самим сатрапом Касго, о жаловании нам земельных наделов и…
— Грамоты, купленные ценой немыслимых взяток и подношений. Уж кому-кому, а вам было отлично известно, что взятки — единственный способ получить такие пожалования. Так было куплено то, чего он не мог вам дать по закону. Ты говоришь мне о грамотах, основанных на обмане и нарушенных обещаниях! — И она отпила еще глоток чаю. — Если бы дело обстояло иначе, разве вы согласились бы
