одобрительные крики, а лесной князь бил себя в косматую грудь кулаком, взрыкивал и с отвратительным чавканьем пожирал жареное мясо, приводя публику в настоящий экстаз.
Как ни удивительно покажется, но на лешего их спутники отреагировали вполне спокойно.
Причем равным образом и Будря («Ну, здрав будь, владыка лесной Борута, эк тебя занесло от родных краев!»), и Кар.
Они буквально тут же принялись оживленно беседовать о всяких отвлеченных материях и древней истории, в которой леший («О, пятьсот годков стукнуло!») неплохо разбирался.
Орланда даже немного обиделась на Кара и полдня дулась на приятеля. Ну понятное дело, с толстяком царю общаться приятнее. Все же князь, хотя и лесной, а не какая-то безродная послушница!
Вот, например, сегодняшним утром Кар и козлорогий обсуждали один случай, который мальчик вычитал в тартесских анналах.
Лет сто пятьдесят назад один юный пастух заснул в пещере отрогов Кантабрийских гор, а проснувшись, увидел, что рядом с ним храпит какой-то страшный волосатый и бородатый человекообразный урод. Бедный пастушок испугался до смерти и бросился бежать. Со скоростью ветра домчался он до ближайшей харчевни… Но его никто не послушал, и он поневоле вернулся к пещере, надеясь, что это ему привиделось — ведь нужно было забрать стадо.
Тем временем «чудовище» подкреплялось обедом пастуха, оставленным в суматохе. Оно уже все съело и легло подремать, когда на поляне появился паренек.
Не ясно, откуда взялась у юноши храбрость, но он спутал ремнями сонного троглодита, а потом все же уговорил взрослых пригнать к пещере лошадь с телегой.
Дикого лесного человека привезли в село.
Его помыли, побрили. Вскоре он более-менее обтесался, поступил в подручные к кузнецу и даже женился на вдове, народив с ней семерых здоровых сыновей и двух дочерей, хотя говорить толком так и не научился. К старости дикий человек вновь ушел в чашу и жил в глуши лесной диким отшельником.
— Нет, это не наши, — пожал плечами леший. — Наши-то дикими не бывают. Ежели даже случится, упаси все боги, что погибнет семья, то хоть кто-то из лесного народа младенца подберет и воспитает как надо. И не дриады, по-нашему вилы, само собой. У тех вообще своих мужчин нет, они род свой все с другими продляют.
Рыжий сладко улыбнулся, видать вспоминая молодость.
— И не сатир с сильваном — у тех копыта! Надо бы посмотреть, конечно, но думаю, это йэтти вендийский, — важно изрек он.
Но чаще они беседовали о пророчестве о Темном Боге. Тут к ним присоединялась Орланда. И начиналось такое, что бедные мозги прознатчицы буквально закипали.
Кар читал по памяти соответствующие куски из тартесских хроник, несостоявшаяся монашка сыпала цитатами из христианских отцов церкви, а лесной князь припоминал эпизоды из северных саг и сказаний. Порою их диспуты доходили до такого накала, что, казалось, стоило поднести уголек, и все трое вспыхнут пламенем, как древняя птица Бену-Феникс.
Леший также немало времени проводил в беседах с ослом, то есть Стиром.
Причем лесной князь говорил вслух, а бедолага певец все больше отвечал мысленно — ему было трудновато говорить подолгу, ибо ослиная глотка все-таки не слишком приспособлена для человеческой речи (хотя порою, когда на поэта находила волна вдохновения, он мог болтать без умолку пару часов подряд).
«Ну и парочка — лешак да ишак!» — съязвила как-то Орландина, глядя на подобную «беседу».
И тут же одернула себя — да что ж она злая такая?! Можно подумать, Стир виноват.
Кстати, Орландина была единственной, не нашедшей общего языка с лесным князем.
Даже с ее сестрой тот вполне нормально общался.
Амазонка однажды спросила, как она с лешим-то не брезгует общаться? Ведь нечисть же натуральная.
— Он тоже тварь Божья, — отбрила Орланда. — Вон, святой Пафнутий с кентаврами общался и им проповедовал.
— Где ж он их только нашел?
Про себя, впрочем, прознатчица согласилась с сестрой. Ежели среди Малого Народца есть нечисть, то кто сказал, что среди него же не может водиться и «чисть»?
Но долго ли, коротко, а всякая дорога хороша еще и тем, что рано или поздно куда-нибудь да приведет.
Вот и они уже часа два как видят синюю полосу на горизонте — Иллирийское море и башни Брундизия.
Совсем скоро они войдут в его ворота.
В придорожных кустах они приготовились к вступлению под сень цивилизации.
Будря и Кар привели в порядок свой женский маскарад, Орландина — свой цирковой, чтобы посильнее отличаться от сестры, а на лешего, глухо ворчавшего, но особо не сопротивляющегося, надели ошейник, прикрепив его цепь к сбруе осла (то есть Стира).
В тени перед воротами просто на земле сидели стражники, как показалось амазонке, не сильно отличавшиеся от обыкновенных разбойников. Они азартно перебрасывались в кости.
Орландина остановилась рядом с ними и постояла немного, глядя на то, как скачут кости на чьем- то щите.
Наконец, один из стражников, видать старший, судя по рыжим косам, выбивающимся из-под шлема, франк, поднял глаза и с неудовольствием посмотрел на девушку снизу вверх
— Чего надо? — спросил он. — Я женат, так что если желаете заплатить натурой…
Стражники сдержанно захохотали.
— Мы идем в город, — ответила воительница.
— А, ну давайте… — равнодушно отозвался страж ник. — Три асса с головы и один за скотину. Итого. — Он наморщил лоб, подсчитывая сумму. — Шестнадцать. Гони четыре сестерция!
— Это почему же?! — возмутилась Орланда.
— Нас четверо, да вот он, — ткнула она пальчиком в подошедшего поближе лешего, — да осел…
— Ты мне зубы не заговаривай! — начал сердиться стражник. — Вас пятеро! Ты, твой братец, баба с девчонкой, этот голый дед… Ну и осел, само собой. Пятью три — пятнадцать, плюс один. Итого шестнадцать ассов, или же четыре сестерция. Ишь, грамотная! Счету меня учить вздумала!
— Это не человек, а троглодит, он совсем дикий…
Бывшая послушница уже приготовилась выдать легенду об обезьяне неведомой северной породы, которую они хотят доставить в Александрию и выгодно продать, но стражника это интересовало менее всего.
— А мне, знаешь ли, подруга, насрать, проглотит он кого-то или нет. Думаешь, раз у него рога, то платить не надо? Давай, плати или проваливай.
Орланда порылась в кошельке, вынула серебряный денарий и с вздохом сунула ему деньги, про себя порадовавшись, что хоть кусик сидит у нее в сумке.
И, как назло, Ваал решил посмотреть, из-за чего сыр-бор разгорелся, и высунулся.
— О, крыса! — радостно воскликнул стражник. — Еще асc с тебя!
— А сдача? — спросила она, глядя, как старший патруля по-хозяйски спрятал монету в пояс.
— Локи с Бальдуром подадут! — отрезал страж порядка.
Но это было еще не все.
— Идите, давайте, регистрацию получайте, — приказал франк, возвращаясь к прерванной игре.
Войдя в ворота, они обнаружили сидящего за колченогим столом писаря, упитанного, в штанах персидского атласа и синей форменной тунике. Перед ним стояла большая чернильница, лежали перья и листы папируса низшего сорта рядом с тонкой дорогой веленевой бумагой. На пальцах чиновника были
