помощь Матери Сайрин. И закон Келов один: служить госпоже…'
— Это Кел'ис-джир, — сказал Ньюн. — У каждой главной песни есть основная часть, которую изучают в первую очередь; затем каждое из основных слов расширяется в другую песню. В и'атрэн-э Сэй'эна двадцать одно основное слово, каждое из которых дает начало другой песне. Это один ответ на твой вопрос: здесь кел'ейны разучивают главные песни. Здесь встречаются три касты, хотя каждая из них держится особняком. Здесь, в непосредственной близости от Пана, лежат умершие. Здесь мы внимаем присутствию Сэй'эна и иных, которые были даны Народу, и помним, что мы — их дети. — Наступила долгая тишина. — Сэй'эн не был твоим отцом. Но склонил тебя к закону Келов, и ты можешь приходить сюда, и никто не прогонит тебя. Я могу научить тебя закону Келов. Но всему, что касается Пана — нет. Лишь госпожа может изучать их, когда пожелает. Таков закон: каждая каста учит лишь тому, что знает лучше всего. Келы — это Рука Народа. Мы — Лицо Народа, которое видят чужие, и поэтому мы носим вуали. Нам неведома высшая мудрость, и мы не читаем письмена: мы лицо, что Повернуто Вовне, и у нас нет ничего, чтобы чужие не могли изучить нас.
Это объясняло многое.
— Все чужие — враги? — спросил Дункан.
— Этого Келы не знают. Жизни Келов составляют жизнь Народа. Регулы наняли нас. В песнях поется, что мы служим наемниками, и эти песни очень старые, гораздо старше нашей службы у регулов. Это все, что мне известно.
И Ньюн, сделав почтительный жест, поднялся. Дункан собрался с силами и последовал за ним во внешний коридор, где ждали дусы. Животные излучали удовольствие. Дункан старался не обращать на это внимания, пытаясь сохранить ясность своих чувств… и в страхе сознавая… что все его усилия сводятся на нет мри и дусами.
В холле Келов они разделили чашку соя. Ньюн, казалось, пребывал в довольно приподнятом настроении; глаза его, что еще недавно напоминали мертвое янтарное стекло, казались необычайно выразительными.
Словно, подумал Дункан, то, что он отправился искать святилище, Ньюну понравилось. Дункану вдруг пришла в голову мысль, что долгое молчание могло нагнать тоску не только на него самого, но и, вполне возможно, на Ньюна, вынужденного делить кров с существом куда более чуждым мри, чем дусы, которые понимали Ньюна гораздо хуже… с существом, которое Мелеин не одобряла.
Они спокойно поговорили о предстоящим вскоре прыжке и о том, что необходимо было сделать завтра. И в прошлом, и в будущем существовало немало дел, о которых они не упоминали. Дункан много о чем хотел бы расспросить Ньюна, воспользовавшись разговорчивостью мри — как расспросил бы другого землянина… и вопросы эти касались, главным образом, прошлого — чтобы лучше узнать собеседника: «Какова была жизнь на Кесрит, когда там находились лишь регулы и мри? Откуда ты? Каких женщин ты знал? Чего хотел от жизни?» Но Кесрит надо было забыть — как и многое другое, что касалось его собственных воспоминаний… земных… запрещенных. Прошлого больше нет; будущее наполняли неясные образы… кел'ена они не касаются, он не должен интересоваться ими, смотреть на них, запоминать… как и то, что находится за экраном.
Дункан допил сой, отставил чашку в сторону, где устроился дус — тот сразу потянул к ней свой нос.
— Я хочу сыграть с тобой в круге, — сказал Ньюн.
Игра… так продолжалось уже день за днем… каждый день одно и то же. Однообразие потихоньку начинало сводить с ума. И сегодня, все еще под впечатлением от посещения святилища, Дункан закусил губу и, решив усложнить себе жизнь, ответил по-другому.
— С оружием, — сказал он.
Глаза Ньюна испуганно мигнули. Он задумался, потом вытащил из-за пояса ав-тлен — длинный, в две ладони, нож. Ньюн положил его перед собой; потом слева, чуть в стороне, легли пистолет и тяжелые шнуры — кэй'ислэй, которые свешивались с его пояса и были изукрашены орнаментом больше, чем оружие. И из внутреннего кармана своего пояса мри извлек два небольших, с рукоятками, клинка — ас'сеи, которыми Келы играли в шон'ай. Все это лежало теперь на циновке между Дунканом и Ньюном: пистолет — слева, а ин'ейн, древнее оружие, справа.
— Здесь нет ав-кела, — сказал Ньюн. — Но он здесь не нужен.
Меч кела: Дункану был знаком этот острый, как бритва, трехфутовый клинок; он еще недавно вернул его мри, и теперь меч лежал, завернутый в ткань, рядом с убогим ложем Ньюна.
— Ты можешь брать их, — сказал Ньюн; и, когда Дункан поднял изящные лезвия ас'сеев, добавил: — Осторожнее. Со всем этим оружием, кел Дункан, обращайся очень осторожно. Что касается… — он махнул рукой на пистолет, — здесь я могу не опасаться за тебя. Но кел'ен, который сразу же, с детства, начинает играть в Игру со сталью, гибнет. Ты же едва-едва можешь играть с жезлами.
Знакомый липкий холодок страха заставил тело Дункана покрыться мурашками, когда землянин взял в руки это неприметное оружие; то был не панический ужас — Дункан давно уже научился справляться с ним, когда начинал Игру… лишь пронзительная мысль о том, что это смертоносное оружие было куда более чуждым, более затрагивающим личность и требующим куда большего, чем Стэн мог себе представить до сих пор. Он прикинул мастерство Ньюна и рефлексы мри, которые даже на первый взгляд казались на смертоносную частичку быстрее человеческих, и внезапно испугался, что не готов к подобному испытанию, и что именно такого признания ждет от него Ньюн.
— Мне кажется, — сказал Дункан, — что не так уж и много кел'ейнов погибло, пытаясь научиться играть сталью.
— Такая смерть почетна.
Стэн взглянул в открытое лицо мри, ища хотя бы тень насмешки, и не нашел ничего.
— Ты принадлежишь к расе, — медленно заговорил Ньюн, — которая воюет числом. Мы — нет. Оружие, извергающее огонь, захен'ейн — вот чему вы отдаете предпочтение. Вы не понимаете нас, я вижу это. И много, много раз, Дункан, пытались мы подступиться к землянам, думая, что вам знакомо понятие чести. Что ж, может быть, и знакомо. Но вы не выходили сражаться в поединках. Земляне никогда так не поступают? Или причина не в этом, Дункан?
Дункан не нашел, что можно ответить Ньюну — в вопросах мри прозвучала такая невыразимая печаль, такая бесконечная растерянность, словно получи его Народ ответы на эти вопросы, все было бы иначе.
— Мне очень жаль, — сказал Дункан, понимая, что этого ничтожно мало.
— Что ты решил? Ты будешь играть?
Горечь не исчезла. Внезапный страх Дункана по-прежнему чувствовался в воздухе. Стэн посмотрел вниз, на изящные клинки, которые осторожно держал в руках, стараясь, по возможности, правильно выполнить захват.
Ньюн протянул тонкие пальцы, осторожно поправил Стэна, и так же осторожно убрал руку. Мри отодвинулся на положенное расстояние.
— Бросаем по одному клинку, Дункан.
Стэн заколебался.
— Это нехорошо, — сказал Ньюн. — Бросай.
Клинок рванулся вперед. Ньюн легко перехватил его и вернул обратно.
Дункан поймать не смог. Клинок поразил Стэна в грудь и упал на его колени. Стэн потер место удара — над сердцем — и подумал, что, несмотря на одежду, из раны должна идти кровь.
Дункан бросил вновь. Ньюн вернул бросок. Неловко поймав клинок за рукоятку, Стэн бросил снова… возврат… вперед… назад… вперед… назад… и внезапно в его мозгу мелькнула мысль, что это оружие, и Дункан замер, и клинок поразил его снова — на этот раз в ребра. Трясущейся рукой Стэн поднял клинок с колен. Бросок.
Ньюн поймал клинок и, не вернув, стиснул его в руке.
— Я хочу играть дальше, — сказал Дункан.
— Потом, — Ньюн протянул руку за вторым клинком. Дункан отдал его, и мри засунул ас'сеи обратно за пояс.
— Мои раны не слишком серьезные.
