точно одержимый пляской святого Витта. Я все ждал, что ведущий вал винта вот-вот лопнет.

– А теперь, – сказал Кариновский, – по-моему, надо повернуть вправо.

Впереди, на пристани аэропорта, ярко горели огни.

– Куда – вправо? – спросил я.

– Просто вправо, в канал на Мадзорбо.

– Какой канал, идиот?! Где он?

– Думаю, надо идти вон по тем вехам, – важно отвечал Кариновский.

Он показал рукой, и я увидел настоящий лес вех справа от нас. Некоторые вполне могли оказаться вехами, отмечающими фарватер; остальные, по всей вероятности, служили обозначением зон рыбной ловли, песчаных отмелей, ловушек для крабов и даже закопанных сокровищ. Я был не в состоянии отличить одну веху от другой. Следовало, видимо, ломиться сквозь них наобум, в надежде, что вода все еще стоит достаточно высоко и можно будет проскочить над отмелями.

Я включил сцепление и стал осторожно маневрировать, выбирая путь мимо тех вешек, что были повыше, и держась к ним как можно ближе в надежде на лучшее.

Ну и конечно мы тут же сели на мель.

– Что нам теперь делать? – спросил Кариновский.

– Прыгать в воду и выталкивать лодку, – отвечал я.

– Надеюсь, это не займет много времени, – сказал он, перелезая вслед за мной через борт и плюхаясь в воду. Воды было по пояс. – Кажется, за нами погоня.

Я оглянулся в сторону Венеции. От берега отделился какой-то огонек и поплыл по направлению к нам.

– Может, это полицейский катер? – предположил я.

– Хотите пари?

– Нет уж, спасибо. Идите к носу лодки и подставляйте под него плечо. А я приподниму корму. Так, взяли!

Мы уперлись в тяжеленный корпус глиссера; ноги тут же по колено ушли в жидкую грязь. Огонек двигался к нам со стороны Оспитале Умберто I, но не очень быстро – миль десять-пятнадцать в час по моей оценке. Однако он ни разу не остановился и неуклонно приближался к нам.

Нам удалось столкнуть нос глиссера с мели назад, где глубина была фута четыре. Мы забрались обратно в лодку, и я быстренько огляделся, надеясь обнаружить хоть что-то, указывающее на фарватер, но ничего не обнаружил, включил сцепление, нажал на газ, и мы с ревом понеслись на восток. Умело управляясь с педалью газа, я провел глиссер мимо островов Сан-Микеле и Мурано, легко увеличив расстояние между нами и преследователями. Мы почти достигли траверза Сан-Джакомо в Палуде, когда вновь сели на мель.

На этот раз нам потребовалось гораздо больше времени, чтобы освободить глиссер. Преследователи значительно приблизились, и уже было видно, что у них слабенький катерок с очень малой осадкой. Он шел на нас прямо через мели. Когда он был от нас на расстоянии ярдов пятидесяти, я снова услышал выстрелы и нажал на газ.

И мы с ревом понеслись прочь. За кормой веером вздымалась пена, а шума было столько, что пограничники на границе с Югославией могли бы насмерть перепугаться. Нас швыряло во все стороны, пока я лавировал между вехами, сбивая те, что не успевали достаточно быстро убраться с дороги, и молясь про себя, чтобы винт не напоролся на какое-нибудь бревно.

Мы были уже совсем близко от Мадзорбо; катер преследователей сильно отстал. И тут Кариновский хлопнул меня по плечу и прокричал, что надо свернуть налево. Я последовал его указаниям и тут же снова сел на мель.

– Безнадежно, – сказал Кариновский. – Давайте лучше поплывем прямо в Мадзорбо.

– Вы хотите сказать, пойдем вброд? – съязвил я. – В общем, вряд ли нам удастся туда добраться.

Катер между тем приближался; наши преследователи вновь подняли стрельбу.

– Перебирайтесь на корму, – велел я Кариновскому.

– Что вы намерены делать?

– Либо снять глиссер с мели, либо взлететь на воздух, – отвечал я.

Кариновский грустно покивал и перебрался на корму. Я сел в водительское кресло и включил задний ход. Кариновский, сидя на корме, вполне мог своим весом помочь глиссеру слегка приподнять нос и сняться с мели. Но мог и не помочь. Я надавил на газ.

Двигатель взревел, как раненый динозавр. Винт поднял в воздух не менее тонны воды. Водитель катера вполне мог решить, что мы взорвались; я и сам сперва так подумал. Катер резко свернул в сторону, замедлил ход и на несколько мгновений явно потерял управление. Потом ему снова удалось развернуться носом к нам. Рев двигателя заглушал выстрелы преследователей, но я заметил, что в небьющемся ветровом стекле уже есть два свежих пулевых отверстия. Еще одна пуля расплющилась о панель приборов, вдребезги разбив указатель уровня топлива. Тахометр еще работал, показывая 5000 оборотов, причем стрелка плясала уже в аварийной красной зоне. Видимо, еще несколько мгновений, и двигатель слетит с креплений и взорвется, прошивая осколками капот.

Но тут глиссер съехал с мели и, набирая скорость, понесся задним ходом. Кариновский, цепляясь здоровой рукой за поручень, едва удержался, чтобы не упасть в воду. Я переключился на нейтраль, втащил Кариновского в кокпит и снова врубил двигатель.

Времени на всякие там фокусы не было. Следующая мель в любом случае станет для нас могилой. Я утопил педаль газа в пол и направил глиссер к Палуде дель Монте.

Это было явно не самое худшее направление – если уж вообще куда-то плыть. Компрессор турбонаддува завывал дурным голосом, тяжелые поршни молотили так, словно пытались пробить цилиндры насквозь. Глиссер наполовину высунулся из воды, балансируя на двух спонсонах и нижней части винта. Нос вибрировал, точно судно пыталось взлететь. Увидев впереди длинную и топкую песчаную косу, я направил глиссер прямо на нее. Судно налетело на мель и птицей взвилось в воздух. Винт бешено завертелся, не встречая сопротивления, стрелка тахометра пыталась накрутиться на шпильку ограничителя. Потом мы упали обратно в воду, подскочили разок в воздух, упали снова, и глиссер наконец выровнялся. Пронесло. Берег был прямо перед нами, и я попытался как всегда вытащить педаль газа из пола носком ботинка.

И не успел.

Компрессор выбрал именно этот момент, чтобы пойти вразнос. Вращавшаяся с невероятной скоростью крыльчатка двигателя просто разлетелась на мелкие кусочки. Приводной валик компрессора развалился, за ним последовал и вал винта. Двигатель, лишившись нагрузки, начал пробивать поршнями стенки блока цилиндров. Искореженные куски металла кромсали крышку капота. Винт решил присоединиться к общему веселью, и от него во все стороны полетели лопасти.

А глиссер продолжал нестись вперед, лишь чуть снизив скорость.

Потом водное пространство кончилось, и мы вылетели на болотистый берег, но глиссер, видимо, этого не заметил и продолжал нестись прямо по бурой грязи, разбрасывая во все стороны части двигателя. Так мы пересекли всю прибрежную полосу, перевалили через узкую дорогу и продолжили движение по заросшей травой лужайке. Глиссер все скользил, подскакивая, с сумасшедшей скоростью, пока не добрался до непаханого поля.

Без каких-либо колебаний он направился прямо на купу деревьев. Огромный кедр врезал ему по скуле, заставив вращаться вокруг собственной оси. Глиссеру явно начинало все это надоедать, но он все же продвинулся вперед еще немного, ярдов на двадцать, и тут напоролся на камни. Остатки его днища мгновенно были растерзаны в клочья, но глиссер не сдавался и даже добился еще одной, последней победы: врезался в иву средних размеров и перевернулся. Вздрогнув, он наконец затих навеки.

Глава 19

– Вот мы и прибыли, – сообщил я; с юмором у меня в данный момент было плоховато.

Кариновский не ответил. Глаза его были закрыты, голова откинулась назад под каким-то неестественным углом. Мне стало страшно: неужели все мои блестящие акробатические этюды на воде оказались напрасными? «Операция прошла успешно, но пациент скончался».

Я приподнял ему голову и осторожно раздвинул веки пальцами.

– Будьте так добры, выньте свой палец у меня из глаза, – произнес Кариновский.

– Господи, я уж решил, что вы умерли!

– Даже мертвый я не желаю быть слепым, – заявил он и, поднявшись на ноги, внимательно осмотрел лагуну. Теперь она была ярдах в пятидесяти позади нас. Потом Кариновский изучил твердую землю по обе стороны от глиссера.

– Най, – сказал он с чувством, – я всегда считал вас гением! Но жалкие слова бессильны выразить все великолепие вашего подвига!

– Ничего особенного, – отвечал я. – Любой псих вел бы себя точно так же.

– Возможно. Но вы действительно совершили подвиг, друг мой! Вы спасли нас прямо из пасти неприятеля, готовой уже захлопнуться. Надеюсь, теперь вы прибережете свою скромность для тех, кто еще способен в нее верить?

– Да ладно, – сказал я. – Честно говоря, мне куда легче было бы спасать нас на обычной гребной лодке.

– Пожалуй, вы правы. А Гуэски мог бы выбрать и более подходящую посудину. Хотя гребная лодка была бы просто оскорблением для его артистической натуры.

– Так или иначе, до материка мы доплыли.

– Это верно, но из опасной зоны пока еще не выбрались. Они все еще могут нас догнать.

– По всей вероятности, да. Их катер, наверное, уже пристал к берегу.

– Не забывайте еще и о пехотных подразделениях Форстера, – заметил Кариновский. – Нужно как можно скорее уходить отсюда.

Мне тут же представилась некая вечная гонка, непрекращающееся преследование. Видимо, мы выбрались из лабиринта Венеции только для того, чтобы очутиться в огромном лабиринте под названием Вселенная – игрушечные фигурки, обреченные держаться за место, заранее определенное для нас в этой захватывающей игре фортуны; и нам суждено было вечно оставаться в роли беглецов.

– Интересно, сможем ли мы когда-нибудь оказаться в безопасности? – спросил я.

– Да, скоро, – ответил Кариновский. – Вот только доберемся до Сан-Стефано ди Кадоре.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату