мороженая камбала. Кельнер, скотина, на просьбу положить в холодильник предложил перепихнуться.
— Да ладно вам, девчата, — миролюбиво говорит Алиса. И вздыхает. — Я ж одна живу, без мужа. Мне много не надо, вот и откладываю помаленьку на то, на се...
— Это точно, — вздыхает в ответ Женька. — С мужиками этими расходы одни, никто работать не хочет. Козлы. Аль, на сигареты. Спасибо. А слыхали, что наш бугор нового удумал? В меню поставит услугу «Шмон». Если кто закажет, мы должны будем этого козла обыскивать и хватать за причинные места.
Алиса скептически хмыкает. Не верит. Вот, например, неделю назад слушок прошел, что начальство настоящих, тех, что на Арсенальной, «Крестов» подало в суд на директора «Крестов» понарошных, а судья в иске отказал — дескать, название это не есть официально зарегистрированное, поэтому Закон об авторских правах тут не действует. Тогда разъяренное начальство пообещало водить сюда своих подопечных, для пущей схожести с прототипом... И что? Липой оказался слушок, самим шефом пущенный в рекламных целях.
— Ладно, — вздыхает в поддержку Женьки Таня-Виолетта и шумно поднимается из-за стола. — Мне на выход. Телеса оголять перед этими... козлами.
— Удачи, — выдыхают в унисон Алиса и Женька Кравцова.
Официантка Люда, ловко обогнув выставленный локоть какого-то хмыря, приближается к почти пустующему столику, задвинутому в угол зала. «Почти» — потому что все же один человек за ним сидит; человек, весьма равнодушный к происходящему на сцене, ибо отсюда ни шиша не видать.
— Пайку вмазать желаете? — без интереса интересуется официантка Люда у скучающего хмыря, кладя привычно на столик меню.
Слова «пайку» и «вмазать» даются ей с трудом. Но что делать — фирменный стиль. Сразу видно, что хмырь — не завсегдатай. Помятый, нечесанный. Даже, вызлунь, плащ и шляпу снять не удосужился.
Обычно новички меню листают с интересом. Здесь тебе и макароны «Джентльмены удачи», и баланда «Из общего бачка», и торт, фаршированный напильниками. Впрочем, новички заказывать подобное не рискуют. Выбирают обычные стейк или осетрину.
— Желаю, — отвечает хмырь. И вдюривает в нее взгляд ничего не выражающих, водянистых глаз. — Тоник без джина. Для разгона.
— Не канает. На киче тебе тоник фукать будут, — говорит Люда неприязненно. — Из безалкогольных только коктейль «Чифирь». Шестнадцать кусков.
— Заметано, — нагло ухмыляется хмырь. — А кича без меня пусть побалдеет.
— А вошебойка у нас на выходе, — говорит Люда неприязненно.
— Спасибо, — нагло ухмыляется хмырь. — Буду выходить, обязательно загляну. А ты пока, девонька, мне Алису Витальевну из гримерной позови. Знаешь такую?
За седьмым столиком дошли до кондиции. Празднующий освобождение увлеченно лепит корешам горбатого, как спал с женой начальника зоны. Корешам это до фени, они осоловело шарят глазами по сцене и непринужденно икают.
— Лохмачам с железняками корешаться запрещено, — говорит Люда неприязненно. — И я те не девонька.
— А мы и так с ней кореша, — бесстыдно ухмыляется хмырь. — С Алисой, в смысле. Толкни ей, что по надости. — И роняет между страничками меню зеленую десятку.
Несмотря на банкноту и даже не смотря на банкноту, Люда удаляется.
Алиса окидывает взглядом зал. Ага, вот он. Сидит, как американский ковбой занюханный, закинув ноги на столик, невозмутимо сосет что-то из искусственно «состаренной» алюминиевой кружки с галантно выбитым инвентарным номером. На подиум, где соблазнительно изгибается Татьяна, даже не смотрит. Сосредоточенно водит пальцем-сосиской по строчкам какой-то книжонки, какой именно — издалека не видать. На меня, чуть раздраженно думает она, он тоже не смотрел, что ли?
Подходит к столику в своем отпадном платье (черный бархат, декольте ниже некуда, юбчонка выше, некуда, туфельки — те самые, только не за семьсот, а за все штуку сто купленные, скромненький золотой кулончик за штуку девятьсот на шее); ножки — стройные, грудки — упругие, губки — призывные, взоры — томные, прическа — ветер Балтики... А на плече покачивается в такт шагам миниатюрная сумочка питоньей кожи с золотисто бликующим замочком и стальными уголками — страшное оружие в опытных руках. Вот она я, женщина-вамп.
Я — это Катя Куликова, девятнадцать лет, студентка-заочница педагогического факультета Петербургского Университета экономики и финансов, удар левой ногой — триста килограммов на квадратный сантиметр. Я — «спящий агент» Интеллиджент Сервис, позывные «Рыжая». Я — это Анна Туманова, девятнадцать лет, отец эмигрировал в Канаду в девяносто пятом, вожак молодежной банды, анонимный консультант фильма «J. F. К», ничей не агент, удар правой ногой триста сорок килограммов на квадратный сантиметр, кличка «Бешеная». И, наконец, я — Алиса Витальевна Кравцова, некогда агент одного ныне почившего в бозе государства, профессионал, лишенный обязательств перед кем-либо, работающий на того, кто больше заплатит [15] , уроженка г. Черкассы, высокая рыжая зеленоглазка, исполнительница экзотических танцев в клубе «Кресты», удар головой двести девяносто два фунта на квадратный дюйм, кодовое имя, разумеется, «Лис».
Персонаж с седьмого столика в третий раз собирается пойти заказать. «Мурку». Осоловелые корефаны устало повторяют, что звук здесь не «живой». Персонаж настаивает. Ему очень хочется услышать со сцены фразу «Для нашего гостя из солнечного Магадана...»
Алиса брезгливо сталкивает со стола мужские ноги в излишне душистых носках и садится напротив помятого гражданина. Откидывается вальяжно на спинку. Закуривает «Жерминаль». От собственного «зиппера». Гражданин козел даже огонька не предложил. Спрятал книжонку (только теперь она увидела название бестселлера: «Слепой против хромого») в боковой карман плащика и уставился, фраер, своими водянистыми буркалами прямо в глаза, зеленые, как и положено рыжеволосой.
— Ну? — тихо и холодно говорит Алиса.
В этот момент ей по барабану — кто да что. Ее больше волнует, что эта образина портит стиль. Здешнее место — ее прикрытие. И чтобы создать себе тут уютное гнездышко, Алиса потратила немало сил. Поэтому любое посягательство на гнездышко вызывает раздражение.
— Вообще-то, это я должен говорить «ну», — тихо и миролюбиво роняет гражданин. — Потому что именно вы, Алиса Витальевна, позвонили мне надысь и предложили работу. Честь имею представиться, — он приподнялся и коснулся указательным пальцем бесформенной тульи своей шляпы: — Василий Полосун, частный детектив. И, пожалуйста, давайте будем говорить на русском языке.
Выскользнув из рукава, легонько стукнула о стол визитная карточка с затрепанными уголками.
«Вот черт», — думает Алиса и, чтобы выиграть время и собраться с мыслями, медленно затягивается и медленно выпускает вверх струйку дыма. Дым попадает в конусный луч лазера и вспыхивает дрожащим зеленым цветом. Что ж он сюда-то приперся, я ж ему на завтра встречу назначила в «Доменикосе»...
— Как вы нашли меня? Ведь я не давала вам своих... — спрашивает она — и осекается.
А внутри растет недовольство собой. Грубо работаешь, Алька. Если пытаешься прикинуться дурочкой, веди себя естественней.
Дорогой длинною, по полю минному, Под скрип колес, с горилкою в ведре...
Лже-Виолетта притягательно движется по подиуму в такт хрипловато-интимному припеву и при этом не забывает бросать мимолетные взоры на шестнадцатый столик, где уединились Алиска и ейный приятель. На ее бедре — татуировка восходящего солнца и чайки на его фоне [16].
С дивчиной гарною, в зубах с цигаркою И с маузером в желтой кобуре!
Нет, приятель на «клиента» не похож. А вот на кого похож, так это на бомжа: потрепанный, жалкий и малоимущий. Но Алиска почему-то смотрит на него почти влюбленно. К их столику подходит официантка Люда, и они на мгновение прерывают разговор. Стало быть, секретничают.
— Что ж, дело понятное, — говорит Василий Полосун, задумчиво кивая мятой шляпой цвета питерского неба, после того как Алиса Витальевна вполголоса изложила ему суть заказа. Достает из
