Сонливость как рукой сняло. Стало интересно: новые факты в деле о загадочной установке Икс? Или Алиса гонит дезу?
— Я тоже поначалу так думала. Но нет. Тут все гораздо сложнее. И более странно.
Нежные пальцы Алисы замерли, перестали мять и растирать спину субъекта «Буратино».
— В разгар перестройки одна ленинградская общественная организация, «Новое время», копала под КГБ, осаждала закрытые архивы и гнала волну на коммунистов, требуя реабилитации невинно пострадавших в сталинские времена — ну в общем, как и прочие демократы в те годы. Однако было отличие: в организацию входили родственники расстрелянных и репрессированных по «ленинградскому делу». Помнишь такое?
— А как же. «Две тысячи жертв коммунистического террора — по одному только „ленинградскому делу“!»
— Две тысячи сто восемь человек, если вернее. Это точная цифра.
Хутчишу с трудом удавалось не выказывать интерес. Тем более что плотно прижатые к спине девичьи ладошки не хуже индикаторов прослушивали эмоциональный фон пациента. Так вот для чего понадобился массаж!
— Что?.. — больше играть безразличного сонного жлоба не имело смысла.
— Что слышал.
Анатолий резко перевернулся на спину. Лицо Алисы, обрамленное шапкой сияющих волос, оказалось совсем рядом с его лицом — стоит немного приподняться и коснешься его губами...
Потрясенный, он сказал:
— Но ведь две тысячи сто восемь — оптимум преграды информационной волны!
Влажные трепетные губы Алисы ответили:
— Совершенно верно. В те годы формулы ван дер Лаастена еще не применяли к социодинамическим процессам, однако гэбэшники интуитивно угадали, что это число идеально подходит для пресечения распространения слухов. Как бы то ни было, по «ленинградскому делу» было расстреляно и репрессировано две тысячи сто восемь человек.
— Но, насколько я помню, это дело было высосано из пальца! Чего ради такие жертвы?
Алиса мотнула головой и фыркнула — прядь вьющихся волос упала ей на лицо. Потом продолжила:
— Правильно. Чистка в Ленинградском обкоме являлась лишь ширмой для чего-то большего. Для сохранения какой-то другой тайны. Ради которой некто на самом верху не задумываясь отправил на смерть более двух тысяч человек.
Анатолий осторожно убрал со лба девушки отвлекающий внимание локон.
— И что же раскопали твои демократы из этого «Нового времени»?
— Ничего.
— То есть как?
— А вот так: ни-че-го. Спустя год после своего рождения организация благополучно развалилась. Потому что развалилось руководство. Кто неожиданно получил приглашение в .Израиль, кого скоропостижно уволили с работы, кто выгодно женился на дочери банкира... кто попал под машину.
— Иными словами, ты хочешь сказать, что они действительно раскопали нечто и им по-тихому заткнули рот?.. Алиса чуть раздраженно ответила:
— Ничего я не хочу сказать. Но мне доподлинно известно одно: все обвиненные по «ленинградскому делу» так или иначе имели отношение к строительству на «Северной верфи» какого-то корабля. А ход строительства контролировал сам генералиссимус. Лично.
— Какого корабля?
— Какого-то. Не знаю. Боевого. Знаю только, что для Черноморского флота. Ведь твое задание связано с Черноморским флотом, да?
Помолчав немного, Анатолий спросил:
— Но тебе-то откуда все это известно — про корабль, про судоверфь?
Губы Алисы задрожали, она склонила лицо к шее прапорщика, чтобы тот не увидел слезы в ее глазах, и прошептала едва слышно:
— Тот человек из руководства «Нового времени»... который попал под машину... это мой отец...
И девушка тихонько расплакалась. Хутчиш бережно обнял ее вздрагивающие плечи, погрузил лицо в одурманивающе пахнущую паутину волос.
— А я уже тогда работала на... в общем, на одну фирму. И кое в чем помогала папе. Тайно, конечно.
— Значит, ты полагаешь, что проникновение питерских политиков в российское правительство не случайно? Что это как-то связано с установкой?
Алиса подняла голову и оперлась локтями о грудь Анатолия.
— Да. Полагаю. Потому что такие жертвы оправданны только в том случае, если за ними скрывается нечто действительно грандиозное. Посмотри, как все удачно складывается: Сталин постарался до минимума снизить число посвященных в историю с установкой. Но после того, как Берия чужими руками убрал Императора, все концы потерялись. Потом проходит без малого сорок лет, и «Новое время» совершенно случайно нападает на след установки. Какие-то люди, скорее всего из руководства ленинградского КГБ, тут же смекнули, что перед ними — золотая жила, и взяли дело под свой контроль. Даже Москву в известность не поставили. Перестройка, тут каждый за себя.
Анатолий подхватил:
— А поскольку все материалы об установке наверняка находятся в московских закрытых архивах, началось планомерное внедрение агентов питерского розлива в российское правительство! С одной- единственной целью: выяснить месторасположение установки. — Он прикрыл глаза и закончил: — Однако долго держать свое открытие в тайне местным гэбистам не удалось, и вот уже ФСК, ГРУ, ЦРУ и черти в ступе гоняются за мифической машинкой...
— Совершенно верно. За одним исключением: я сомневаюсь, что сохранились хоть какие-то документы, связанные с установкой. Заметь: никто не знает, что это за устройство, но все полагают, что с его помощью можно изменить ход мировой истории... Отсюда и более двух тысяч жертв «ленинградского дела», и суета разнообразных разведок, и покушения на тебя.
— Но кто именно руководил засылкой питерских агентов в Москву? Наверняка он знал гораздо больше про установку. Например, название корабля...
— Не знал.
— Почему?
— Потому что надо говорить в настоящем времени: «знает». Анатолий резко сел и обхватил Алису за плечи. Легонько встряхнул. Прошептал:
— Он жив?
— Да.
— Ты знаешь, кто это? Пауза. Потом едва слышно:
— Да.
— Кто?
Алиса отвернулась, мягко освободилась из объятий прапорщика.
— Я... я боюсь... Это очень страшный человек... Он... Но... я ведь для того и пошла на контакт с тобой, чтобы ты помог мне продолжить дело папы... Самой мне не справиться...
Анатолий жестко спросил:
— Кто он?
— Некий Тернин Дмитрий Владимирович. Человек, не имеющий никакой должности в городском правительстве и тем не менее сидящий в одном из лучших кабинетов и визирующий самые важные вопросы.
Хутчиш изменился в лице.
— Как минимум, это говорит о том, что твоя квартира небезопасна. Если ты знаешь его имя, значит, он знает твое. Надо уходить. И как можно быстрее.
