успокоиться. Только взялся снова — постучалась мать: «Сынок, ты не спишь?» — «Сплю, сплю…» — «А чем это ты там шуршишь?» Последыш обмер, пряча бумаги опять под матрац: «Ничем не шуршу, послышалось тебе.» — «А-а… Ну ладно, спи. Добрых снов».
Какие там сны… Как только стихли материнские шаги, Последыш вновь достал бумаги и принялся внимательно их рассматривать. На первой была карта реки выше города, как понял он, повертев ее так и сяк. Вот обозначена двумя деревцами Оголтелая падь, это полтора дня пути от Белой Стены. Вот повыше — речной перекат Костолом. Еще дальше, на большой излучине — крестик. Ага, это, видимо, та самая глина… Здесь ее нашли. Здесь, значит, и обвал был. Последыш сложил карту и взял следующую бумагу.
Она была сплошь исписана с двух сторон мелким почерком и содержала, видимо, какие-то рецепты. Взять того-то столько-то, растолочь с тем-то, промыть, высушить, добавить… Последыш не стал вникать, только внимательно просмотрел до конца. Ничего существенного.
Третья бумага — чертеж. Пушка в разрезе: канал ствола, камера сгорания, запальный ход… Интересно. Но ничего из того, что нужно Последышу. Еще пара бумажек: указания по приготовлению глины, способу отливки и тому подобное. Нет, все не то.
Остался последний документ. Два листка, исписанные крупным правильным почерком, были сшиты вместе. Последыш развернул и стал читать.
«ДОМИНАТУ
от начальника Департамента борьбы с шпионажем (ДЕБОШ) полковника Галинаста
ДОНЕСЕНИЕ
Настоящим сообщаю о результатах расследования, проведенного по делу подозреваемого Лабаста.
Для изучения обстоятельств гибели мастера Комка Глины вместе со старшим подмастерьем Черенком, а также оружейника Голобока-Забавника были предприняты следующие меры:
— в обоз, снаряженный Лабастом за синей глиной, были включены как чернорабочие двое сотрудников ДЕБОШа;
— под видом начала нового строительства на месте жилища оружейника Голобока-Забавника проведены работы по расчистке пожарища с целью установления причины взрыва.
Выяснено, что вблизи месторождения синей глины имеются следы свежего обвала. Чтобы найти его, следует… (дальше шли описания примет местности, точные расстояния в шагах — все это Последыш пропустил)… На верхнем крае обрыва удалось обнаружить несомненные признаки того, что нависающий пласт земли был сброшен при помощи рычага. Поблизости, в кустах, обнаружен и сам рычаг — ствол молодой березки, заостренный внизу и очищенный от ветвей.
Расчистка пожарища на месте дома Голобока-Забавника позволила установить, что под комнату, в которой, по свидетельству очевидцев, оружейник проводил свои опыты, был проделан подкоп. В конце его злоумышленник заложил заряд неизвестного взрывчатого вещества, на что указывают найденные остатки непрогоревшего фитиля и воронка, образовавшаяся от взрыва. По данным агентуры ДЕБОШа, в период, предшествовавший пожару, других учеников или помощников у Голобока-Забавника не было.
Все вышеизложенное в сопоставлении с общеизвестными фактами позволяет сделать заключение, что Лабаст виновен в совершении трех преднамеренных убийств, в чем ему могут быть предъявлены неопровержимые доказательства.
Год 26-й от н.д.Н., десятого месяца день 18-й.
Подпись: ГАЛИНАСТ».
Дочитав, Последыш сложил все листки вместе, засунул их под матрас и задул свечу. Теперь он был совершенно спокоен.
Фельдмаршал Лабаст имел в жизни две тайны. Или три? Тьфу ты, Смут, как в голове путается… А ну-ка, по порядку. Значит, так: первая тайна — это… Назовем ее тайной Ночного Вызова. Это когда его вызвал доминат. Великий доминат, Воитель! А Лабаст тогда был зеленым юнцом. Хотя, не таким уж зеленым. Что ни говори, пушку сделал все-таки он. И вот, в ночь после первого испытания Нагаст Второй Воитель вызвал Лабаста к себе.
У-у, как боялся он тогда домината! Да и кто его не боялся? Это потом пошли Нагасты — парша слякотная. А тот был… Грива желтая, глаза ледяные. Глянет — коленки мерзнут.
Так о чем бишь речь? Ах, да. Вызвал, значит, и спрашивает — какой, мол награды за пушку желаешь? А юнец-то на радостях браги перебрал. Но тут протрезвел и думает: как бы так запросить, чтобы и не прогадать, и через край не хватить. Прогадать — жалко, когда еще такой случай выпадет? Перебрать — опасно, еще рассердится, на рудники упечет. Да-а, задачка. Тут задумаешься.
Видит доминат — затруднение. Говорит: «Может, я помогу?» — а глаза его ледяные ледяным смехом смеются. И протягивает два листка исписанных — донесение…
Как тогда на ногах удалось устоять — непонятно. Отблагодарил, называется! А доминат: «Это и есть награда. Забери эту бумагу себе. Заслужил. Хочешь — сохрани, хочешь — сожги. Но лучше сохранить, а то норики пепел прочтут».
Он так и сделал. Лежит себе бумажка в шкатулочке, чуть не сто лет лежит… В какой год это все было-то? Не вспомнить… Ох, голова, голова!..
Вторая тайна — тайна Оконной Замазки. Вот беда так беда! И когда нагрянула — только жизнь налаживаться стала, дом завел, семью… А прибежал к нему солдат — рожа испуганная, дрожит, как собачий хвост. И все клянется, что ни на шаг не отходил. Что случилось? От чего не отходил? Насилу толку добился: оказывается, он на часах у пушки стоял. Стоял, стоял — и углядел вдруг на пушке, примерно посередине ствола, трещинку. Да сообразил на счастье — прямо ко мне прибежал, никому ни слова больше. Молодец, хороший был солдатик. Правда, все равно пришлось его… того… А почему? А потому, что нельзя допускать сомнения в пушке. И дело тут вовсе не в нем, не в фельдмаршале, а в безопасности государства. Понятно, любезные?
По этой же причине пошел он ночью на площадь, вроде посты проверять. Услал часового и трещинку ту, будь она неладна, — оконной замазкой… А утром сам, собственноручно, покрасил пушку зеленой краской — доминату сказал, что в целях незаметности и полной для врага неожиданности… Кто тогда был-то? Кормитель или этот… как его… Тьфу, как в голове путается!
Так, это, значит, две тайны. А сколько насчитал? Сначала-то? Две или три? Ах, Смут тебя забери…
Стоп, любезные. Да это же и есть третья тайна — что в голове у фельдмаршала путается. А ну, как узнают люди — что скажут? Скажут: «Хорош фельдмаршал!» И выйдет опять ущерб государству и угроза от враждебных соседей.
А что путается — это надо честно признать. Лишь бы никто не заметил… Но путается. Вот и сегодня какую-то важную вещь забыл. На завтрак что было?.. Да нет, не то. Невестка вон зачем-то мундир чистит. Невестка, тоже мне. Уж бабка, а все — невестка. Сынок-то умер, бедный, а она все живет… Но зачем мундир? Может, ему сегодня идти куда? Ба, да ведь вчера вестовой приходил, сказал… Что же он сказал? Может, заседание? Ну точно — Высокое заседание сегодня! Потому и мундир. Слава Владыке — вспомнил. Главное — чтобы никто ничего не заметил…
А для троих ходоков дни текли как вода — веселые и прозрачные. И не надо их было считать, и не надо их было жалеть.
Утром Сметлив встал первым и, сладко потянувшись, пошел вниз узнать насчет завтрака. Вернулся он с кувшином кислого молока, горячими сладкими пирожками и видом, озабоченным до крайности. Он обозвал сотоварищей бездельниками и приказал им живо подниматься, а не то он… Тут Смел запустил в него башмаком, за что Сметлив пригрозил надеть ему на голову кувшин.
Встали. Под кислое молоко и пирожки Сметлив рассказал, что Грымза Молоток только что предъявил ему счет почти на сто пятьдесят монет и потребовал уплатить немедленно хотя бы половину, или он
